— У меня уже тоже возникала такая мысль, когда появился дракон Латориос и…, - я медлила, не решаясь сказать о том, что случилось.

— Я уже знаю, парень Торрел, — сказал Парэлсус. — Существует запрет на публикацию этой новости. У нового примуса всё под контролем, он даже заплатил жертвам, получившим ожоги, за их молчание. Во дворе замка в рекордное время навели порядок и всё убрали, а затем продолжили выборы, как будто ничего не случилось. Они хотят относиться к этому, как к богатели, потому что повторные выборы не желательны.

— Это просто невероятно, — возмутилась я.

— Именно, — угрюмо согласился Парэлсус. — Невежество сенаторов безгранично. Но пока патриции находятся у власти, и общество делится на два класса, ничего не изменится. И поэтому мы должны помешать тому, чтобы устранили весь прогресс, которого мы смогли добиться. Нам нужно что-то предпринять и очень скоро, прежде чем Ладислав Энде займёт прочное положение.

— Нам? — спросила я.

С каких пор мы снова стали командой?

— Я топчусь здесь на месте, и один не могу ничего добиться. Поэтому мне нужна твоя помощь. Твои методы убеждения лучше, чем мои.

— Опять двадцать пять, — простонала я. — Разве вы уже недостаточно упрекали меня за это? Да, я шантажировала вас, и да, я была в отчаяние. И я сожалею об этом.

— Ладно уж. Я с этим справился, — сказал Парэлсус, хотя мне так не казалось. — Но мне нужна твоя помощь, чтобы снова пробудить Кронворта. Он просто незаменим среди общественности. Люди любят даже его стихи полные смертельной тоски. Если он начнёт работать над тем, чтобы демократия, стоящая на бумаге, действительно воплощалась в жизнь, тогда люди послушают его.

— Да, послушают, — ответила я. — Но мы уже пару раз попытали наше счастье. Он почти не реагирует.

— Тогда что-нибудь придумай, а также тебе стоит поговорить с Корнеллем. Его ещё можно только застать за тем, как он просматривает какие-то выставочные каталоги, которые ему присылают из всевозможных стран.

— Он ищет атрибуты власти, — ответила я.

— В самом деле, — сказал Парэлсус, и я услышала любопытство в его голосе. — И он их нашёл?

— Я не знаю, — правдиво ответила я. — Последние недели я провела в поисках Иерихонского эликсира.

— Правда? — Парэлсус смотрел на меня так, будто я решила отыскать пасхального зайчика.

— Двадцать лет назад это было в моде, тогда все путешествовали в Белару, но я думал, что это было скорее эзотерическим направлением. Они все сидели в пустыне и пели песни. Устраивали фестивали, и там была целая куча деятелей искусств. Спроси Константина, он тоже принимал в этом участие.

— Ага! — ответила я.

Все считали поиск абсолютно безнадёжной затеей, и я больше не могла слышать эту историю.

— Это неважно, насколько я помню, никто ничего не нашёл.

— Правильно, до сих пор эликсир никто не нашёл, — угрюмо подтвердила я. — А над чем вы сейчас работаете? Смогли усовершенствовать МУП, так как желает палата сенаторов?

— Нет, — ответил Парэлсус. — Я не собираюсь давать палате сенаторов в руки инструмент, чтобы ещё больше укрепить власть примуса. Я всегда говорил, что работаю над тем, чтобы подорвать влияние палаты сенаторов, и это никогда не изменится. Сейчас я занимаюсь кое-чем другим.

— И что же это? — с любопытством спросила я.

— Не так важно, — быстро сказал он.

— Хорошо, тогда, по крайней мере, расскажите, как так случилось, что вас понизили из патриция в плебеи.

— Это тоже не так важно, — быстро ответил он, заговорщически глядя на меня. — Важно только, чтобы ты не кому не рассказывала о том, что это вообще случилось, а также, чтобы ты снова подтолкнула в нужном направление Корнелля и Константина.

— Значит, это важно, — протянула я.

Я думала, что он будет теперь честен со мной. Но он лишь хотел использовать меня, как шахматную фигуру.

— Я всегда думала, моя бабушка ошибается, потому что думает, что вы виноваты в судьбе, выпавшей на долю моей мамы, — протянула я и встала. — Но теперь я подозреваю, что вы использовали мою мать, чтобы исправить свой социальный статус и теперь планируете сделать тоже самое со мной. Если вы не можете быть патрицием, тогда и другим тоже нельзя. Найдите себе кого-то другого, кто поможет вам, — я вызывающе посмотрела на Парэлсуса.

— Сельма, — умоляюще произнёс Парэлсус, когда я встала и медленно пошла к двери. — Всё не так.

Я ещё раз повернулась и пронзительно посмотрела на Парэлсуса.

— Будьте честны со мной! — серьёзно сказала я. — Я, по отношению к вам, всегда была честной.

— Ну хорошо, — простонал Парэлсус. — Вернись! Я сам в этом виноват, доверялся не тем людям. Я был тогда влюблён, и из-за того, что влюбился, позволил уговорить себя совершить великую глупость.

— Какую глупость? — осторожно спросила я.

— Очень большую, о которой я глубоко сожалею. Я был влюблен в Альку Бальтазар, но вот она совершенно не интересовалась мной. Я всегда думал дело в том, что она должна была стать следующей королевой, и уже была обещана другому. Но после объявления об отмене монархии я подумал, что у меня есть шанс завоевать ее. Так как она больше не должна была стать будущей королевой страны, мы оказались ровней. Она была обычным патрицием, как и я. Я ухаживал за ней, посылал цветы, навещал и дарил подарки.

— Вы были влюблены в Альку Бальтазар? — спросила я, не веря своим ушам.

— Да, был. Но Алька не любила меня. И вместо того, чтобы сказать мне об этом, она попросила о большом одолжении. Причем так ловко сформулировала его, что я поверил, что она выйдет за меня замуж, если я окажу ей эту услугу.

— И что вы должны были сделать для Альки? — напряженно спросила я. Я не сводила глаз с Парэльсуса, который то и дело нервно проводил рукой по волосам.

— Алька попросила меня совершить покушение на нового примуса.

— Что, простите? — Я в ужасе уставилась на Парэльсуса. — Это были вы?

— Да, — смущенно признался он. — Было глупо с моей стороны. Поначалу я сказал нет. Но ей все равно как-то удалось обвести меня вокруг пальца. Да и ее рассказы о том, что все эти новые явления вокруг демократии были неправильным решением, звучали тогда вполне логично. Она объяснила, что мне просто нужно убрать нового примуса с дороги, а она позаботится о том, чтобы отменили решения и снова ввели монархию, и тогда мы будем счастливы вместе.

— Она бы никогда не вышла за вас замуж, — потрясенно сказала я. — Ей наверняка уже при рождении выбрали мужа, и она бы никогда не посмела воспротивиться этому.

— Я тоже это понял, — с горечью ответил Парэльсус. — Покушение не удалось, меня быстро поймали. Я вынужден был отсидеть 5 лет в Хаебраме и был понижен до статуса плебея. Когда я освободился, Алька уже давно была замужем и родила детей. Она отрицала, что когда-либо знала меня близко.

— Вы были в Хаебраме? — нерешительно спросила я.

Парэлсус побледнел, а его лицо в мучительном воспоминании скривилось в страдальческую маску.

— Это был ад, я как будто провёл вечность в бесконечных муках, — он с трудом сглотнул и нервно посмотрел на свои пальцы. — Это было мне уроком на всю жизнь, никогда больше не влюбляться в женщину и не доверять ей. Я пытался жить как плебей, и ненавижу это. Я ненавижу, что меня лишили прав и всегда относятся как к магу второго класса. Я ненавижу несправедливость системы и борюсь с ней. Но я не могу делать это публично. Палата сенаторов следит за мной. Вот и всё.

Парэлсус сложил руки на груди, вызывающе глядя на меня, как будто ожидал, что я сейчас уйду и никогда не вернусь.

Я немного поразмышляла о его истории. Он совершил ошибку, очень глупую ошибку. Но он расплатился и извлёк из этого случая урок. Я не имела права осуждать его за это ещё раз. Кроме того, на его лице читался страх перед Хаебрамом.

Я ободряюще улыбнулась.

— И вы ещё месяцами жалуетесь на то, что я заставила вас дать мне небольшую информацию.

— Так что теперь? — нетерпеливо спросил Парэлсус, который, казалось, не понимает шуток о своём прошлом.