— Геннон, это я, Дора! — Но лес отвечал молчанием. Он где-то там, она чувствовала.

Пройдя еще немного, она снова тихо позвала:

— Геннон. Полиция уехала. — Никакого ответа. — Я не вызывала их. Я вообще никому не звонила. Я хочу вам помочь.

Дору не покидало стойкое ощущение, что за ней наблюдают. Сначала она подумала, что это Геннон, и обрадовалась. Но внезапно ей в голову пришла мысль, что это не Геннон. Что, если в самолете прилетел не он? Это вполне мог оказаться настоящий преступник, контрабандист, скрывающийся от полиции. И тут она явно почувствовала, что кто-то у нее за спиной.

Дора мгновенно обернулась, вскрикнув от страха, и увидела стоящую на тропинке фигурку. Софи! Это была Софи, закутанная в мужской пиджак. Дора кинулась к девочке, но грубая мужская ладонь зажала ей рот. Другая рука обвила ее, прижимая руки к телу, не давая двинуться.

— Тише, Дора, — прошептал ей на ухо Геннон. Впрочем, это было совсем не обязательно. Она бы все равно не смогла издать ни звука. Дора понимала, что состояние Джона не позволит ему долго удерживать ее. Но она не стала вырываться, понимая его осторожность и подозрительность. Джон держал ее крепко, не причиняя боли, и она покорно замерла. Потом Геннон осторожно ослабил хватку. — Что тебе нужно? — спросил он.

Осторожно подбирая слова, Дора ответила:

— Я только хочу, чтобы Софи была в безопасности. Моя машина припаркована на аллее. Там есть новая одежда для нее. И пять тысяч фунтов лежат у меня в сумке вместе с ключами от машины. — (Джон молчал.) — Я знаю, что ты нашел мой мобильный телефон, Геннон. И не виню тебя за то, что ты подумал, будто я вызвала полицию. Но я никому не звонила.

— Почему? — Его голос был полон нескрываемого подозрения, но он отпустил ее, так что Дора смогла повернуться к нему лицом. По его темным волосам стекали дождевые капли. Лицо Джона было белее мела. Он промок до нитки, и одежда прилипла к телу. Видно было, как его мучает боль. Теперь уже ему, а не Софи нужен постельный режим и антибиотики. Геннон просто не выдержит дальней дороги. По крайней мере, не сейчас.

— Потому, что я сумасшедшая. О тебе пишут все местные газеты. То есть я думаю, что это ты. Украденный самолет — твоих рук дело?

Джон отвернулся, пряча лицо.

— Я не украл его, а одолжил у друга.

— Точно так же, как у Ричарда коттедж?

— Господи, я починю его и верну. Как только улажу все дела. Генри поймет меня.

— Ричард поймет, Генри поймет. Какие у тебя понимающие друзья, Геннон!

— Я бы сделал для них то же самое. И они это знают.

— Только если не окажешься в тюрьме… — Тут Дора повернулась, услышав приближающийся лай собаки.

Но Геннон остановил ее. Он потянулся за Софи, невольно скривившись от боли. Тогда Дора подхватила ее на руки вместо него. Из зарослей выскочила собака. Маленький, белый с рыжим спаниель, тянувший за собой хозяйку на длинном поводке. Это был Бонни. А его хозяйка — домработница Поппи.

— Геннон, это миссис Фуллер. Она не должна меня видеть. Если она меня узнает…

Не закончив фразы, Дора с Софи на руках решила бежать. Но прежде чем она двинулась, Джон обхватил ее за талию и повернул к себе. Как только собака подбежала к ним, заливаясь радостным лаем и прыгая вокруг Доры, он взял ее лицо в ладони и поцеловал мокрые прохладные губы. Дора попыталась вырваться, но рука Геннона крепко держала ее, а губы прижимались все плотнее.

У Геннона была только одна цель, когда он схватил Дору и начал целовать: спрятать ее лицо, чтобы ее не узнали. Но к тому времени, как хозяйка смущенно и торопливо отозвала своего пса, выражение лица Доры смягчилось, и она начала отвечать на его поцелуй. И Джон забыл о своих разумных мыслях. Теперь ему хотелось просто целовать Дору. Он целиком был поглощен невероятным, кружащим голову удовольствием, которое доставляли ему ее губы. Кровь быстрее побежала по его венам, по телу разливалось идущее изнутри тепло, несмотря на холодные струи дождя.

Софи захныкала, и только это заставило их опомниться. Дора отступила назад, немного раскрасневшаяся, готовая отскочить в любую минуту, словно пугливая лошадь. Девочка что-то зашептала Джону на ухо. Он в ответ приложил ей палец к губам.

— Не спрашивай, — предупредил он Дору, удивленно поднявшую брови.

— Почему? Что она сказала? — Геннон упорно избегал встречаться с ней взглядом. С изумлением Дора заметила, что его щеки тоже заливает легкий румянец. Значит, что-то насчет их поцелуя. Она рассмеялась, но не стала настаивать. — Пошли. Давай отсюда выбираться.

Геннон внимательно смотрел на нее. Она смеялась. Не злилась. Не заявляла ему, чтобы он ни на что не рассчитывал, что их поцелуй был лишь способом скрыть, кто она. Нет. Их поцелуй был настоящим. Похоже, Дора тоже осознавала это и ответила охотно, без смущения.

Джон отвернулся. Одно дело — пожить у друга в доме или, скажем, одолжить самолет. Но жена друга… Ни один из друзей этого уже не поймет и не простит. Даже если его жена будет совсем не против. Особенно, если будет не против.

— Полиция может вернуться, — выдавил он.

— Возможно, но это будет не скоро. Они немного смущены тем, что сломали дверь. — Дора взглянула на Джона. — Я не звала их.

— Тогда почему они примчались сегодня утром во всеоружии целым подразделением?

— Во всеоружии? С каких это пор двое полицейских зовутся подразделением?

— В машине их действительно было двое. Но за ними подъехал еще небольшой фургончик. Они окружили дом, перекрыли все выходы прежде, чем сломать дверь. Я все видел из своего укрытия в роще.

— Они ничего об этом не говорили. Там были только эти двое. Похоже, они специально дожидались меня.

— Они устроили тебе допрос с пристрастием?

— Они подумали, что я могу оказаться сообщницей. Или заложницей. — Она едва успела остановить готовую сорваться с языка фразу о произошедшей путанице с именами.

Дора чувствовала, что должна сказать ему. Должна признаться. Особенно после их поцелуя. Геннон не должен думать, что жена его друга позволяет целовать себя всякому встречному. Она скажет. Но только не сейчас. Сейчас она не готова. Кроме того, Геннон может подумать, что она поощряет его. И будет, кстати, не так уж неправ.

Он посмотрел на нее, а затем кивнул.

— Конечно, они могли знать, что я друг Ричарда. И тогда искать меня в его доме было бы логичнее всего.

— Ты думаешь, они знают, кто ты? В газете об этом ничего не сказано.

— Газетчики много чего не знают. А вот полицейские могли догадаться. И они могут вернуться в любую минуту. Мне жаль, Дора. Я доставляю тебе уйму беспокойства.

— Ничего. Просто добавь меня в список своих друзей. Тогда сразу перестанешь об этом беспокоиться. А о полиции можешь не думать. Мы не останемся в коттедже. Я только вернусь, чтобы починить дверь. А потом мы поедем в мою квартиру в Лондоне.

В ее квартиру? Почему она не сказала «в нашу квартиру»? — тут же промелькнуло в его голове.

Все трое подошли к машине. Дождавшись, пока Дора откроет ее, Джон спихнул на пол сумки и положил Софи на заднее сиденье.

— В одной из сумок есть кукла. Это для Софи.

Геннон нашел куклу и протянул ее девочке. Та посмотрела на Дору и смущенно улыбнулась. Потом пробормотала несколько слов. Дора порылась в памяти и выудила боснийский эквивалент слова «пожалуйста».

— Где ты этому научилась? — спросил Геннон, пытливо вглядываясь в черты Доры.

Она немного смущенно пожала плечами.

— Я бывала в Боснии. Я понимаю, что и почему ты пытаешься сделать. Правда, понимаю. Тебе не придется больше мне лгать. Господи, да залезай же в машину, пока совсем не околел от холода. — Джон потянулся к водительской дверце, но Дора покачала головой. — Я поведу. — Он еще раз задумчиво на нее взглянул, но не стал возражать. Несколькими минутами позже они уже подъезжали к дому. — Тебе лучше будет пойти внутрь, просохнуть и сменить одежду, пока я попытаюсь что-нибудь сделать с дверью.

Джон не стал терять времени на споры, и, когда он вернулся, Дора еще возилась с телефоном. Не обращая внимания на его подозрительный взгляд, она набрала номер.