Мей с трудом удерживала части кроватки, пока они ее собирали. Они оказывались очень близко друг к другу, на расстоянии прикосновения. И у нее создавалось головокружительное впечатление, что, если она повернется к нему, он ее поцелует. Больше чем поцелует. Осуществит все ее мечты.

Когда они добрались до шкафчика, она уже больше не могла владеть собой. Она смотрела на план, но все ее существо тянулось к Адаму, к его сильным плечам, его шее, его рукам.

Ей казалось, что она сходит с ума, и если она не обратится в бегство, то совершит что-то ужасное. И ее мечты испарились в жаре поцелуя — не мальчика, которого она любила, а мужчины, которым он стал.

Адам закручивал последний шуруп, когда Мей вместе с Ненси вернулась в детскую.

— У тебя получилось! — воскликнула она радостно и заставила себя улыбнуться.

— Как только мне удалось правильно расположить эти металлические кольца, все стало как конфетка.

Он открыл и закрыл дверцы шкафа, чтобы показать, что они действительно работают.

— Это что, намек?

— Не на конфетку. Но что-то очень соблазнительно пахнет, — сказал он, устанавливая видеокамеру на шкафчик и направляя ее вниз, на матрас, на котором Ненси барахталась, как маленькая рыбешка, пока Мей пыталась ее переодеть. — Вот это хорошая вещь.

— Замечательно! — Она повернулась посмотреть на детский монитор и быстро отстранилась, когда ее плечо коснулось руки Адама.

Этим вечером он увидел и робкую, неуклюжую девочку, которую знал когда-то, и женщину с твердым характером, какой она стала.

— Я, вероятно, тебе только мешаю, — произнесла Мей, и он уже был готов с ней согласиться, когда заметил, что рука, которой она пытается удержать болт, дрожит.

Адам накрыл ее ладонь своей. Он хотел только помочь ей держать болт, но ее дрожь передалась ему.

— Останься, — попросил он.

Помолчав несколько мгновений, Адам спросил:

— Куда девать всю эту тару?

— В конюшне есть склад, — ответила Мей, снимая с Ненси розовые чулочки. — Там идут уроки дизайна. Для них всегда нужен картон.

Ненси потянулась к волосам Мей. Та, смеясь, взяла ее крохотную ручонку и поцеловала малюсенькие пальчики. И Адам вдруг вспомнил, как точно так же целовал пальцы Мей, а потом — ее нежную шею, грудь… У него едва не вырвался стон.

Мей откинула назад волосы и повернулась к нему.

— Счастливая Саффи, — сказала она.

— Счастливая? Почему?

— У нее есть Ненси, — вздохнула она и грустно улыбнулась.

Ей почти тридцать лет, и ни мужа, ни детей, ни личной жизни. Адам понимал, что это не его вина, ведь он приходил за Мей, но, видимо, не был ей нужен.

— Ты узнал что-нибудь о Саффи? — тем временем спросила она.

— Пока нет, — произнес он сердито, подхватил в охапку сложенные коробки и вышел во двор. Холодный воздух приятно освежил его лоб.

Ночь была непроглядно темной, но дорожка и конюшни были хорошо освещены.

Двери конюшни блестели свежей краской, а деревянные ящики с цветами придавали всему этому месту какое-то сельское очарование. Откуда-то появился черно-белый кот. Мяукнул и потерся о его ноги.

От ряда низких строений в другом конце двора донесся запах животных. Адам повернул голову. Из приоткрытой двери высовывался осел, за ним стояла коза.

Занятия уже давно закончились — еще когда он собирал шкаф, до него доносились шум отъезжающих машин, веселые голоса людей.

Но в конюшне горел свет. Какая-то женщина, стоя на коленях, мыла пол. Когда Адам вошел, она резко подняла голову:

— Мисс Колридж в доме.

— Я знаю. Она просила меня отнести сюда вот это.

— А, так вы ищете кладовку. Это в другом конце, дверь слева.

Адам про себя отметил, что на то, чтобы превратить конюшню в помещение, удобное для занятий, были потрачены немалые деньги: на балках потолка висели лампы дневного света, крепкий деревянный пол настелен поверх земляного. Вдоль одной стены висят раковины для мытья рук, вдоль остальных стоят рабочие столы и стулья. Старая кладовка, где они когда-то пили кофе и ели пирожные, превратилась в уютную ванную. Все добротно, солидно, приятно глазу.

Глупые наклейки для банок с медом навели его на мысль, что все это — нелепый мелкий бизнес, которым она занимается от нечего делать. Теперь он понял, что она смотрела вперед, думала о том времени, когда Колридж-Хаус должен будет перейти на полное самообеспечение.

А он-то думал, что знает ее. Как бы не так!

Мей укладывала Ненси и даже не взглянула на Адама, когда он вернулся за остальными коробками. Она направила камеру монитора на малышку и спустилась на кухню проведать котенка, которого успела познакомить с другими своими постояльцами — кошками, щенками, кроликами, даже птенцами. Его приняли, обласкали, согрели. Она гладила животных, а они лизали ей руки, как будто она тоже была беззащитным зверьком.

Когда Адам открыл заднюю дверь, поток холодного воздуха заставил Мей повернуть голову:

— Все в порядке?

— Да. Ты здорово там поработала.

Она вопросительно приподняла бровь:

— А ты думал, что мы просто набросали немного сена, чтобы прикрыть дыры?

— Я вообще об этом не думал, — солгал он, оглядывая кухню, чтобы не встретиться с ней взглядом. Посмотрел на кошку, которая в кресле облизывала котенка. — Но теперь я стал размышлять о другой стороне твоего дела. Как ты принимаешь гостей, делаешь свои сладости. Это очень живописная старая кухня, но я не думаю, что она отвечает строгим стандартам, которые требуются для получения лицензии на организацию питания постояльцев.

— Правда? А что ты знаешь об этих стандартах?

— Моя компания, между прочим, ввозит из-за моря лучший в мире кофе. Если бы мои служащие стояли в очереди в какой-нибудь столовой, чтобы выпить свой утренний кофе, это была бы скверная реклама моему бизнесу.

— Наверное, ты прав.

Мей знала, что Адам добился колоссальных успехов, но ей было трудно представить себе мальчика, который прозвал ее Каверзная Мышь, всегда оказывался рядом, если ей нужна была помощь, стоял под ее окном, мокрый, дрожащий, и звал с собой, в роли серьезного бизнесмена, от которого зависело благополучие тысяч людей.

— Как ты умудряешься это делать? — спросил он, открывая холодильник.

— У меня было две возможности, — ответила она, с трудом отвлекаясь от мыслей о прошлом. — Что ты ищешь?

— Пиво, — сказал он и состроил гримасу.

— Пиво в кладовке, — пояснила Мей и, радуясь его удивлению, добавила: — Мои занятия посещают не только женщины.

— Я компенсирую тебе убыток.

— Это не обязательно.

— Я же не гость. — И прежде чем она успела возразить, спросил: — Тебе налить?

Она отрицательно покачала головой:

— Я смотрю за ребенком.

— И то верно. — Адам достал из кладовки банку пива, открыл ее и, опершись на раковину, стал следить за тем, как Мей, вооружившись прихваткой, достает из плиты котелок. — Ты сказала, что у тебя было две возможности.

— Я могла все тут разрушить, сделать современную, сверкающую металлом кухню, а мою команду в шерсти и перьях переселить в сарай. Но тогда я бы вырвала сердце самого дома.

— Этого нельзя было делать.

— Нет, — согласилась она и, радуясь, что он ее понял, заставила себя улыбнуться. — И, кроме того, устроить вторую кухню в гостиной дворецкого оказалось дешевле.

Адам закашлялся, поперхнувшись пивом:

— Гостиная дворецкого?

— Не беспокойся. Дворецкого в Колридж-Хаус давно уже нет, — сказала она, и напряжение, появившееся между ними в момент поцелуя, растаяло в тепле ее улыбки.

— Но все-таки ремонт наверняка обошелся недешево. Действительно ли дело того стоило?

— В банке сочли, что стоило.

— В банке? Ты взяла кредит в банке?

Мей услышала сомнение в его голосе.

— Возможно, я могла бы одолжить деньги у дедушки…

Она вела бухгалтерский учет, оплачивала счета, обслуживала дом. Никто не мог, не стал бы ей мешать. Наоборот, адвокат деда предупредил ее, что такой старый дом дорого содержать, а она должна думать о будущем. Конечно, он не знал тогда о приписке к завещанию.