В день первого знакомства индейцы без всяких переводчиков научили арабов плести особые маты, которыми предстояло туго обтянуть два главных бунта — две половины корпуса нашей ладьи. Гладкие маты длиной во весь корпус были сплетены так, что стебли смотрели в одну сторону и ни один кончик не торчал наружу. Это важно и для обтекаемости, и для большей водонепроницаемости. Когда было изготовлено несколько таких матов длиной восемнадцать метров и шириной около метра, три десятка рабочих осторожно один за другим отнесли их и уложили на стапели. Теперь эти огромные «колбасные шкурки» предстояло набить начинкой из плотных связок. Я подсчитал, что на корпус уйдет тридцать восемь связок шестидесятисантиметровой толщины; просветы между ними заполним тонкими пучками. Арабы и индейцы работали так споро, что в день вместо одной, как предполагалось, поспевали делать по три большие связки. Каждая из них длиной намного превосходила собственную длину корпуса — ведь концы должны были загибаться кверху, образуя подобие серпа.

Немало поломали мы голову над другим вопросом: применять или не применять асфальт? Ученые напирали на то, что найденные в Уре модели шумерских судов густо обмазаны асфальтом. Духовные лица напоминали мне, что Моисей был найден в обмазанной смолой корзине на реке Нил, а Ной спас своих пассажиров, промазав таким же способом камышовую обшивку своего корабля. Но Гатаэ. как и старик Хаги до него, уверял меня, что бунты и без того будут отлично держаться на воде. Мы изготовили на пробу две одинаковые связки 3,5-метровой длины и отвезли одну из них в деревню лодочных мастеров Хуваир, к рыжеволосому голубоглазому арабу, который славился своим умением промазывать машхуф.Просто диво, до чего быстро и искусно он работал, обходясь теми же приемами и таким же инструментом — деревянной лопаточкой и скалкой, — какими пользовались его братья по ремеслу пять тысяч лет назад! Асфальт для промазки добывался в природном месторождении выше по течению Тигра.

Мастер смазал нашу связку по всем правилам, и мы установили, что к ее собственному, не такому уж значительному, весу прибавилось около шестидесяти килограммов черного битума. После этого обе экспериментальные связки — с защитным покрытием и без него — погрузили рядом друг с другом в реку, придавив кирпичами и железным ломом. Им предстояло лежать на дне около полутора месяцев, пока не будет готова ладья.

Одновременно с этим экспериментом Эйч Пи произвел свой собственный опыт. Срезав верхушку у нескольких прозрачных пластиковых бутылок, он наполнил одни пресной, другие соленой водой, засунул в них торчком обрезанные куски бердии поставил в моей комнате. Некоторые стебли он туго связал вместе бечевкой. Тростинки плавали так хорошо, что даже целый трехметровый стебель стоял в воде прямо, не касаясь дна. Нельзя, однако, сказать, чтобы результат опыта внес какую-то ясность. На третий-четвертый день кое-какие стебли начали вылезать из бутылок, видимо потому, что разбухло основание. Эйч Пи сразу воодушевился и предположил, что под конец плавания мы будем парить над океаном не хуже дирижабля. Правда, через несколько недель тростинки все же малость погрузились; только те, что стояли в соленой воде, остались на прежнем уровне.

Более сложная проблема с водой возникла на суше, как только индейцы начали собирать корпус ладьи.

— Маку маи!(Нет воды!)

Первые арабские слова, которые я заучил. В ответ с крыши гостиницы раздавался радостный голос нашего арабского друга, инженера Рэмзи:

— Аку маи!(Есть вода!)

Без воды хрупкие, как спичка, стебли бердиломались при сгибе. А зеленый бердии вовсе не годился для строительства, потому-то камыш сперва высушивали на солнце, потом смачивали сверху, чтобы он стал гибким и можно было делать из него маты и связки. Находящиеся выше по течению Тигра Багдад и другие большие города настолько загрязняли реку, что мы боялись испортить высушенный камыш этой водой. Первые дни мы все же пользовались ею, но затем мистер Рэмзи нашел выход. По его распоряжению из Басры доставили две цистерны и установили с великими трудностями на крыше гостиницы. Насос накачивал в них очищенную питьевую воду из Эль-Курны, и теперь сеньор Себальос мог с утра до вечера спрыскивать стебли и связки. Однако те же цистерны питали гостиничный водопровод, а потому работающая с полной нагрузкой кухня и перенаселенные номера соперничали с тонким резиновым шлангом в руках Себальоса.

— Маку маи!— отчаянно кричали мы, когда у нас под ногами начинали хрустеть сухие стебли.

— Аку маи!— доносилось минутой позже с крыши, где орудовал разводным ключом коротышка-инженер.

Сразу после этого радостного известия нередко можно было услышать яростный вопль какого-нибудь журналиста или телерепортера, который в это самое время стоял, весь в мыле, под бастующим душем. Я так боялся потерять мистера Рэмзи, что однажды утром, когда он задумал на денек укатить в Басру, буквально вытащил его из машины.

Перед нашим въездом в «Сады Эдема» Министерство информации великодушно предложило вообще закрыть гостиницу для всех, кроме членов моей экспедиции. Я не согласился, зная, что просторный зал ресторана и терасса с видом на реку — любимое место здешнего люда. По вечерам и в дни мусульманских праздников приходили сюда мэр и другие деятели из Эль-Курны, собиралось множество учителей из болотного края, чтобы выпить холодного иракского пива или чашку чая. А для туристов страна и без того была закрыта, но я забыл про десятки тысяч иностранцев, работающих в Ираке по межправительственным соглашениям на промышленных объектах в районе Багдада и Басры, на нефтяных промыслах. Стоило местному телевидению показать, что в Садах Эдема работают южноамериканские индейцы, как на нашу лужайку повалили' толпы гостей. Русские, японцы, немцы, поляки шли в гостиницу освежиться холодным пивом; Али и Мухаммед выключали воду в уборных, а Рэмзи переключал ее на наш шланг, и начинался нескончаемый внутренний конфликт.

— Маку маи! Аку маи! Аку маи!

В такой вот сумятице под знойным солнцем рождалась наша ладья. Тридцать рабочих взваливали на плечи очередную восемнадцатиметровую связку, и длинное шествие наподобие китайского фестивального дракона извивалось между пальмами и штабелями камыша. Поднимут связку на ажурные стапели и запаковывают в огромный плетеный чулок.

Жара пошла на убыль. С прибытия индейцев в начале октября прошло три недели, и могучий корпус ладьи из двух параллельных бунтов был в основном готов. В широкий просвет между двумя бунтами незримым хребтом должен был лечь третий — главный секрет хитроумной конструкции необычного судна.

И с каждым днем все сильнее ощущалась нужда в трех специалистах по дау,которые давным-давно должны были прибыть из Бомбея. Без них нельзя было начать изготовление специфического паруса из припасенного мной материала. Дауходят в здешних водах с незапамятных времен, и паруса их напоминают поставленный наклонно египетский парус. Речь идет, несомненно, о переходной форме между древнейшим доисторическим типом и современным латинским парусом. Было очень важно располагать такой конструкцией для нашего эксперимента, однако гамбургский мастер не знал, как ее шить.

Я проехал по берегам реки вплоть до Аравийского залива, побывал даже в Кувейте в поисках кормчих, которые, во-первых, помогли бы нам оснастить ладью, во-вторых, провели бы нас через частокол рифов и танкеров в открытый океан. Увы, все владельцы даудавно срубили мачты и поставили моторы, поскольку горючее в странах по берегам залива сравнялось в цене с ветром. Всюду мне отвечали одно и то же: в наши дни только индийские и пакистанские дауходят под парусом.

Двадцать лет назад и Шатт-эль-Араб, и Тигр белели парусами открытых дау,доставлявших в Басру финики с плантаций. Теперь эти гордые парусные суденышки увидишь только на фабричном знаке, украшающем коробки с иракскими финиками.

Когда я впервые приехал в Ирак, индийские парусные даусовершали регулярные рейсы между Бомбеем и Басрой, однако это сообщение временно остановили, борясь с контрабандой. Индийский консул в Басре обещал мне раздобыть трех кормчих даучерез профсоюз моряков в Бомбее, но не успел довести дело до конца, как его отозвали из Ирака. Я решил было сам отправиться в Бомбей и подобрать нужных людей, но куча неотложных дел не позволяла оставлять строительство. В конце концов представители Би-би-си вызвались найти для меня специалистов по даучерез Бомбейское агентство по найму моряков. Мне требовалось три человека, досконально знающих условия плавания в Аравийском заливе, и чтобы по меньшей мере один из них объяснялся по-английски.