— Ты — хозяйка? — зло усмехнулся Константин. — А кто купил тебе все это?

Он широким взмахом руки обвел помещение.

— Допустим, ты. Но меня ты не купил, я не продаюсь. Я подписала контракт, замечательный, теперь мои снимки будут повсюду, повсюду, и я буду жить так как хочу на свои деньги.

— Твоих денег тебе только на туалетную бумагу хватит, — начал по-настоящему заводиться Константин.

— Ты не единственный в этой стране мужчина, — скорчила ему гримасу Клара. — Мне стоит только щелкнуть пальцами, тут очередь выстроится из таких, как ты.

— Вот и щелкай на здоровье, — подвел итог содержательной беседы Константин. — А с меня твоих фокусов и капризов хватит. Я ухожу, расти большая.

— Не вздумай возвращаться, — фыркнула ему вслед Клара и нетвердой походкой направилась в ванную.

В тот вечер Константин домой не поехал. Вместо этого закатился в ночной клуб, встретил там пару приятелей, взял девочек и загулял на всю ночь. Благо перед этим позвонил жене и предупредил, что будет поздно. Правда, он думал провести ночь у

Клары, но… И чем больше он пил, тем меньше его брал хмель, только злость все росла и росла. Девочки не волновали совершенно, как ни пытались они расшевелить денежного клиента. Ему, черт побери, нужна была Клара, только Клара, с ее хрупким телом и острыми девичьими грудками, с ее неистовством и нежностью, с ее запахом и блеском зеленых глаз. Но с Кларой покончено: с пьяными шлюхами он дела иметь не намерен, тем более, с такой неблагодарной тварью, как эта дрянь.

Обещание свое он сдержал, хотя ему было невероятно трудно удержаться от искушения набрать знакомый номер и услышать голос Клары. Но все еще кипевшая в нем ярость служила как бы тормозом: он и хотел услышать (а лучше — увидеть) Клару, и боялся, что не справится с собой и натворит непоправимых глупостей. В тот вечер, кстати, он вполне мог ее убить, задушить голыми руками. Что ему помешало это сделать, он так до конца и не понял.

Зато с тех пор он, как примерный семьянин, возвращался домой не позже девяти часов, чтобы отравить домашним настроение. Даже общение с любимой дочкой не радовало, а скорее раздражало, и как тщательно он это ни скрывал, девочка мгновенно уловила перемену в отношении отца к ней и стала дичиться и замыкаться в себе. Кончилось тем, что Зоя сочла за благо снова отправить Алину к бабушке и дедушке и принять все удары плохого настроения супруга на себя. Если бы она поняла причины этого настроения… Впрочем, чем она могла бы помочь?

Но в один из вечеров все, казалось, стало меняться к лучшему. Константин сообщил, что назавтра они приглашены на большой прием во французское посольство по случаю какого-то праздника, что там будут сливки общества и вообще интересно.

— Тем более, — добавил он, — мы очень давно нигде не были вместе. Тебе полезно встряхнуться. Наведи завтра красоту по полной программе, оденься соответственно, к семи часам я пришлю за тобой машину. Сам переоденусь в офисе и встретимся непосредственно на приеме. Довольна?

Зоя была не столько довольна, сколько удивлена такой внезапной переменой, но постаралась это скрыть и, кажется, преуспела. Константин выдал ей солидную пачку денег, велел ни в чем себе не отказывать, при необходимости даже новое платье купить, а ночью между ними впервые за три месяца что-то произошло. Правда, у Зои сложилось впечатление, что супруг просто отрабатывал номер под названием «исполнение супружеского долга», но свою партию в этом номере исполнила достойно и даже получила какое-то удовольствие. Похоже, жизнь начинала налаживаться, и один из критических периодов, неизбежных в жизни любой супружеской пары, они благополучно миновали.

На следующий день Зоя с утра пораньше отправилась в салон красоты и провела там несколько часов, пытаясь довести свой внешний вид до полного совершенства. Надо сказать, что с помощью первоклассных мастеров это ей удалось. Из салона вышла красавица с матовой кожей, пушистыми ресницами и прекрасными синими глазами, мастерски подчеркнутыми тенями. Сама Зоя так накладывать макияж не умела, сколько ни пыталась. Все-таки каждым делом должен заниматься профессионал.

Из салона Зоя поехала в свой любимый бутик на Ленинском проспекте, где обычно были выставлены эксклюзивные и очень элегантные модели, причем не по запредельным, а вполне терпимым ценам. Там ей сразу предложили платье, которое первоначально показалось ей немного экстравагантным: темно-синий бархат и покрой с налетом средневековья.

Но когда по настоянию продавщицы Зоя примерила платье, оказалось, что оно словно специально для нее сшито: средний глубины вырез красиво подчеркивал высокую грудь, длинные рукава, расширяющиеся книзу, напоминали иллюстрацию к книге сказок, а сам цвет великолепно гармонировал с глазами, подчеркивая их выразительность. Платье не было приталено, чего Зоя последнее время старалась избегать, но все равно красиво облегало стройную фигуру, ниспадая до полу.

— Сюда нужна бирюза, — сказала продавщица. — На шею и кольцо на руку. Есть у вас что-нибудь такое?

Зоя кивнула, покривив при этом душой. Дома у нее была единственная ее собственная ни разу не надеванная драгоценность: бабушкин кулон с сапфиром. Ни бабушка в самые трудные времена, ни мать, когда времена все-таки стали полегче, не нашли в себе сил расстаться с фамильной драгоценностью; вот Зоя и получила ее в подарок к своему тридцатилетию. Вещь была элегантная, а не роскошная, но именно этим она Зое и нравилось. Это был ее стиль, ее наследство, как бы часть ее самой, а не купленные мужем на ходу престижные, но холодные бриллианты.

К половине седьмого вечера Зоя, слегка помешанная на пунктуальности, уже была абсолютно готова. На руки она решила не надевать никаких украшений, кроме обручального кольца, в уши вдела паутинной тонкости золотые сережки, скорее даже намек на сережки. Зато кулон сиял во всем блеске, не заслоняемый другими драгоценностями. И духи Зоя на сей раз выбрала по своему вкусу: Константин предпочитал тяжелые и пряные восточные ароматы, такие и дарил, а Зоя любила Шанель.

Как ни странно, настроение у Зои было приподнятое, хотя от таких протокольных мероприятий, как правило, не приходилось ждать ничего из ряда вон выходящего. Но все-таки развлечение, все-таки новое красивое платье, новые люди, смена обстановки. Даже нелепый эпизод с Владиленом был надежно запрятан куда-то в самый дальний уголок памяти. Да и вряд ли он мог быть приглашен на прием в посольство: не тот уровень. Впрочем, если даже и случится невероятное (французы бывают достаточно экстравагантны и непредсказуемы), Зоя была уверена, что справится с ситуацией. Вообще у нее было какое-то предчувствие перемен, причем к лучшему, хотя объяснить это состояние она вряд ли смогла бы.

Машина пришла четверть восьмого. Зоя накинула поверх платья светло-серую шелковую накидку, взяла сумочку и вышла из дома, предварительно проделав все манипуляции с охранной сигнализацией. Конечно, поселок охраняется на совесть, но береженого, как говорится, Бог бережет, да и муж ей то и дело напоминает об осторожности и благоразумии.

До Большой Якиманки, в девичестве улицы Димитрова, доехали очень быстро. Шофер молчал, что вполне устраивало Зою, которая вспоминала изучавшийся в институте французский, да так и не пригодившийся в жизни. Когда она недолгое время работала в горкоме, ей несколько раз приходилось выступать в роли переводчицы, но это было так давно, еще до замужества. А потом оставались только фильмы на видео — под настроение, да занятия с Алиной, которая, кстати сказать, их терпеть не могла: ни с мамой, ни с бабушкой. Девочка предпочитала компьютер, а там все больше английский…

Сколько раз Зое случалось проезжать мимо французского посольства, столько раз ее поражало удивительное, на грани безвкусицы, сочетание старинного здания «а ля рюс» с новейшей модерновой пристройкой. Безобразным это правда не выглядело, но общее впечатление создавалось довольно специфическое. Особенно когда с высокого каменного резного крыльца попадаешь в довольно длинный коридор со стеклянными стенами и стеклянной же крышей. Коридор вел в новую часть здания, а в старой размещались личные апартаменты посла и зала для официальных приемов на высшем уровне.