Я пожала плечами:

— Правда. Так получилось, что заканчивать приходится заочно, вот и ищу временную работу.

Она просияла:

— Вот и здорово, что временную!

Я с недоумением уставилась на нее и она пояснила со вздохом:

— Беременная я. Уже неделю голову ломаю, как быть… Очень уж работу терять не хочется, а второй секретарь нам как-то ни к чему.

— Да почему терять-то?

Она вздохнула:

— Муж у меня болеет, живем, фактически, на мою зарплату. Так что я, как только рожу, постараюсь выйти на работу. Поэтому и хотела бы, чтоб на моем месте поработал человек временный… Кстати, Алевтина Сергеевна, это наш главный экономист, говорила, что собирается к дочке уехать, как пенсию оформит. Ей как раз полгода еще осталось.

— Ну, я так далеко не загадываю, — дипломатично заметила я. Вчерашний опыт хождения по офисам прибавил мне мудрости не давать поспешных обещаний.

Вообще, я считала, что если мужик здоров настолько, чтобы завести ребенка, он должен позаботиться о нем и его матери. Видимо, это было написано на моем лице, потому что девушка покраснела и нахмурилась:

— Ты о моем муже плохого не думай! Он у меня замечательный, и все у нас наладится, дай срок. Контузия у него… Он электриком работал в части, а потом завербовался на восстановление Грозного. Заработать хотел нам на квартиру…

Я отчаянно смутилась, прижала руку к груди:

— Вы извините меня, ради бога! И можете ничего мне не рассказывать, это ваше личное дело, с кем жить… Разве я имею какое-нибудь право?..

Она поправила волосы и поднялась:

— Я просто поясняю, почему постараюсь выйти на работу как можно скорее. И, конечно, ты мне очень в этом отношении подходишь…

Я резонно заметила:

— Да может, я твоему начальнику не понравлюсь, или он мне!

Она глянула на меня и скептически хмыкнула:

— Ну, за Александра Алексеевича я спокойна. Он тебе понравится, вот увидишь. Я ему вчера призналась, что беременна, так что он в курсе.

— Может, и не надо было признаваться, пока ничего не видно?

Она горестно вздохнула:

— Токсикоз у меня сильный. Тошнит все время, и давление выше 60 не поднимается. А вчера резко выпрямилась — в глазах потемнело. Мужики мне хотели скорую вызвать, так что пришлось все рассказать. — Долго горевать она не умела, фыркнула и нараспев произнесла: — Каратаев меня домой на своем джипе подвез, прямо как королеву. Наши сплетницы подъездные чуть со скамейки не упали!

— А муж не ревнует к начальнику?

— Нет, они сто лет знакомы. Когда-то мой Сашка служил в одной части с Каратаевым.

Беседу прервал селектор. Мужской голос произнес:

— Зина, кофе, пожалуйста! И Иванова найди срочно, пусть принесет договор с карьером.

Зина ловко поднялась, составила на поднос чашечки и включила кофейный агрегат. В одну из чашек она добавила четыре чайные ложки сгущенного молока, и, заметив мое изумление, пояснила:

— Это Александру Алексеевичу, он так любит. Зато главный инженер пьет вовсе без сахара. Я в целях похудения пыталась как-то, так и не смогла: гадость ужасная! — Зина забавно сморщила нос, и я улыбнулась.

Она ловко открыла дверь, удерживая поднос одной рукой, и проскользнула внутрь. В приоткрывшуюся дверь я услышала сердитый возглас: «Зина, Иванова срочно!»

Видимо, у Зины и действительно был токсикоз, потому что из кабинета она выскочила с белым лицом. Я подскочила к ней и успела подхватить ее, иначе она просто свалилась бы на пол. Устроив ее в кресле для посетителей, я бросилась открывать окно.

Зина слабым голосом сказала:

— Это ничего, там накурено просто сильно…Я посижу чуть-чуть…

На мой взгляд, лучше ей не становилось! Я вспомнила, что по дороге видела на одном из кабинетов надпись «Медпункт», и бегом помчалась по коридору.

— Там Зина, в приемной… плохо ей…

Через пару минут немолодая женщина в белом халате с моей помощью увела Зину к себе. Мы устроили ее на кушеточке.

Медсестра сломила кончик ампулы, и в комнате резко запахло нашатырем. Она искоса глянула на меня и сказала:

— А ты иди, иди себе. Чего приемную бросать?

Я вернулась в приемную как раз вовремя.

— Зина, где Иванов?!

Я нашла в списке телефонов его фамилию:

— Вас срочно к директору. С договором по карьеру, — вспомнив, добавила я.

В приемную заглянул худой парень в очках, рассеянно поинтересовался, где Зина, и попросил срочно снять копию документа.

Хорошо, что техника в любом офисе похожа. Пока я копировала листки, появился, видимо, Иванов. Я кивнула ему на дверь.

В этот момент курьер принес документы для бухгалтерии, и я расписалась в журнале, потом по телефону попросили соединить с главным экономистом, потом я приняла факс…

— Зина, еще кофе, пожалуйста!

Я пожала плечами, включила агрегат и полезла в шкаф за посудой.

В дверях я замешкалась: удержать поднос одной рукой, как Зина, я не смогла, поэтому, исхитрившись, повернула ручку коленом.

К слову сказать, все были так увлечены разговором, что на меня не обратили никакого внимания. Я собрала пустые чашки на поднос, включила сплит на вентиляцию. В комнате действительно дым стоял столбом.

Мужчина, сидевший во главе стола, хмуро буркнул:

— Спасибо, Зина!

Я про себя хмыкнула, но комментировать ничего не стала.

Наконец, совещание закончилось, и народ потянулся к выходу.

Иванов, вытирая потный лоб, попросил меня срочно отправить факсом текст договора.

К этому времени второй телефон звонил, не умолкая. Хорошо, что список у Зины был составлен толково, и мне удалось отправлять звонки по назначению.

В какой-то момент я подняла голову и смутилась: в дверях кабинета стоял директор фирмы, и с ним мужчина лет тридцати в дорогих стильных очках. Оба внимательно меня разглядывали.

Каратаев весело спросил:

— Ты кто?

Поднявшись, пояснила:

— Я на работу пришла устраиваться…

— А Зина где?

— Ей плохо стало, и мне пришлось ее подменить.

Каратаев повернулся к своему спутнику:

— Ну вот, а ты говорил, что толкового секретаря найти трудно. — Он кивнул мне: — Решено, мы тебя берем. Иди в кадры, пиши заявление.

Я замялась.

Он заметил, усмехнулся:

— Ты о зарплате? Иди, иди! Не обидим.

Я кивнула, но по моему лицу он понял, что я еще не все решила, и нахмурился:

— Чего еще?

Я решилась. Непохоже было, что его это интересует, но все-таки…

— Я там, в объявлении, не написала, что интимных услуг не оказываю.

— Каких? — неожиданно растерялся он.

— А никаких, — уже твердо ответила я.

Он переглянулся с приятелем, и оба засмеялись.

— А вот, скажем, кофе подать — это интимная услуга, или как?

У меня отлегло от сердца. Какая же я все-таки идиотка! Уже радостно я замотала головой:

— Нет, кофе — это можно.

Каратаев вздохнул:

— Ладно, ты мне потом скажешь, что считаешь интимными услугами. Если хочешь, можно в письменном виде. — Я покраснела, а он ухмыльнулся и сказал: — Ну, если мы обо всем договорились, иди в кадры и завтра с утра выходи на работу.

Жизнь постепенно налаживалась.

Маме стало лучше, и скоро мы с ней вечерами даже гуляли в больничном парке. Я рассказывала ей о своей новой работе, а мама внимательно слушала меня.

В офисе меня приняли хорошо. Александр Алексеевич оказался замечательным начальником: добрым, веселым, требовательным, но без придирок. С работой я справлялась, и замечаний ни от него, ни от нашего главного инженера Глеба Юрьевича не получала. Коллектив фирмы, в большей своей части мужской, принял меня. Девчонки из бухгалтерии забегали ко мне за новостями, и просто поболтать. Особо близких отношений у меня ни с кем, правда, не сложилось.

Каратаев часто задерживался по вечерам.

Поскольку дома у меня компьютера не было, я оставалась после работы и писала курсовые и контрольные, используя офисную технику.