— Давайте закроем эту тему для обсуждения. Тем более, что мы уже подъехали.

Мы въехали в старый московский двор. Я думал, что таких уже давно не существует. По идеям московских архитекторов, такие дворы являются анахронизмом и должны быть разрушены, чтобы не занимать дорогую землю, на которой можно отгрохать очередную высотку.

Я остановил джип у подъезда, и Сергей первым вылез из машины. Он покрутил головой, усмехнулся:

— Ну надо же, здесь почти ничего не изменилось. Только все как-то странно уменьшилось.

Невдалеке от нас толстая молодая дворничиха сгребала снег. В этом году всем дворникам надо делать надбавку к зарплате, так много у них работы. А снег все идет и идет.

Подъезд, в котором жил Решетников, был проходным. На первом этаже дверей в квартиры не было, там располагался магазин, фасадной стороной выходящий на улицу. Мы поднялись на второй этаж. На двери, старой и облупившейся, висела табличка с фамилиями жильцов. Против фамилии Решетниковых значилось два звонка. Сергей позвонил, но за дверью была тишина. Кажется, в квартире никого не было.

Мы спустились во двор, Сергей подошел к дворничихе. Повернув к нему красное лицо, та переспросила:

— Решетников? Так его в больницу увезли, еще утром. — Она с неодобрением посмотрела на тоненькую фигурку Стаси. — Выстрелили в него, два раза. Палыч, жилец из 21-й квартиры, его и обнаружил в подъезде. Мусор человек пошел вынести, а тут ваш Решетников и лежит. Весь в кровище, ужас. Мы, как положено, милицию и скорую вызвали. Да менты только недавно и уехали, все расспрашивали, кто его последний раз видел, да кто что слышал. А только ничего они не узнали, потому как соседи этого Решетникова по коммуналке дома не были, к детям на праздники уехали. А мы и вовсе не знали, что он приехал. Он же, вроде, в Германии жил. Чего его сюда понесло?

Я спросил:

— А не знаете, в какую больницу его увезли?

Она снова взялась за лопату:

— А мне это без надобности. Я с ним и вовсе незнакома была.

Сергей сунул ей в карман теплой стеганой куртки купюру, и баба подобрела:

— А вы ему, извините, кем приходитесь? Родня?

Сергей кивнул:

— Почти. Работали мы вместе. А еще раньше я жил вон в том подъезде.

Баба кивнула, потом вспомнила, полезла в карман и сказала:

— Вот номер телефона следователя, что главный тут был. Я для порядку взяла. Может, вам пригодится?

Уже в машине мы прозвонили моему приятелю из МУРа, назвали ему номер и фамилию следователя и через десять минут знали, что Решетникова увезли в дежурную больницу, еще утром, что ему сделали две операции, он до сих пор без сознания. Врачи говорят, что состояние тяжелое, но организм у парня здоровый, тренированный, должен выкарабкаться. Следователь пообещал позвонить, если Решетников придет в себя.

Мы все-таки проехали в больницу. К нам вышел молодой усатый хирург в зеленой робе. Увидев Стасю, он заулыбался, но ничего нового не сказал. Взяв с него слово, что парня будут лечить по высшему разряду, мы просили звонить, если что-то понадобится, или если Антон придет в себя. Он уверил нас, что раньше завтрашнего дня ни о каких разговорах и речи не идет, потому что наркоз еще действует.

Не знаю, как Стася с Сергеем, а я с облегчением покинул больницу. Вот не люблю я их, просто до ужаса не люблю!

Сергей глянул на Стасю и спросил:

— Куда теперь?

Стася, подумав, попросила:

— Мне хотелось бы поговорить с охраной вашего дома. Помнишь, ты говорил, что знаком с их командиром?

Сергей кивнул.

Стася задумчиво сказала:

— Хочу посмотреть, может, у них есть какая-то регистрация приезжающих машин, или хотя бы тех, что остаются на стоянке.

Сергей поднял брови:

— И что ты хочешь там увидеть?

Стася тряхнула головой:

— Если честно, то и сама не знаю. Давай сначала посмотрим?

Я кивнул, и мы тронулись. Сегодня нам отчаянно везло: когда мы подъехали к периметру Серегиного дома, от ворот к нам подошел тот парень, с которым Сергей здоровался в прошлый раз. Мы не стали заезжать внутрь, а припарковались прямо за шлагбаумом.

В помещении, где размещалась охрана, было тепло. Стася сразу сбросила капюшон шубки, а мы расстегнули куртки. Виктор, как нам его представил Сергей, предложил нам чай, но мы дружно отказались. Стася изложила свою просьбу, и Виктор кивнул ей:

— Конечно, мы записываем все машины, которые проезжают здесь, а у тех, что на стоянке, отмечаем время приезда и отъезда. Обычно мы эти журналы никому не показываем, ну, там, знаешь, жены своих мужиков выслеживают, или еще что. Но вам, в виде исключения, покажу. Говорите, за прошлый февраль?

Он подошел к обычному офисному шкафчику, открыл антресольную часть и через полминуты у Стаси в руках был журнал регистрации за прошлую зиму. Она подсела к письменному столу и внимательно просматривала записи.

— А почему прошлой зимой было так мало записей?

Виктор улыбнулся:

— Так только недавно заселились. И сейчас еще не во всех квартирах живут. А в прошлом январе, и правда, мало жильцов было.

Виктор и Сергей заговорили о каких-то общих знакомых, а Стася листала успевшие залохматиться по краям страницы журнала.

Минут через пятнадцать она подняла к нам голову:

— Вот, — и, показывая на запись в журнале, торжествующе посмотрела на нас, — это то, что я искала. Номер машины, на которой Антон в прошлом году возил Игоря Аверина. Он и сейчас на ней ездит, только водителя сменил. Запись сделана в тот же день, 20 февраля.

Виктор глянул на страницу журнала, сказал:

— Отметок о прибытии и убытии нет, значит, на стоянку не заезжали. Но, судя по последней записи с отмеченным временем, было уже больше 22 часов.

— Черт! — выругался Сергей. — О чем менты думают, кроме как о своей низкой зарплате, а? Теперь попробуй, поспрашивай Антона. Совершенно непонятно, что за дела у него с Верой были?

Я потер лицо руками:

— Нужно ждать, когда он придет в себя, и попробовать расспросить его.

Мы поблагодарили Виктора, он проводил нас к машине и выпустил джип за периметр.

Зимой темнеет рано, и сейчас уже начинались зимние сумерки. Сергей позвонил на дачу, трубку взяла Ольга.

— Вы где пропадаете весь день, гулены? Я вас уже с обеда жду, приготовила борщ с чесночными пампушками, как ты любишь, а вас все нет.

Сергей засмеялся:

— Ольга, через полчаса будем. Никому не отдавай мой борщ!

— Давайте скорее, а то я без вас скучаю. Игорь окончательно загрипповал, даже вниз не спускается. Женька уехал куда-то с приятелем, сказал, что вернется только завтра. А мы с Ташкой уже все песни перепели, все сказки пересказали. Вот, трубку из рук тащит, хочет поговорить с вами.

Динамик в трубке Сергея настроен так, что мне было слышно даже нежное дыхание и смех Ольги и посапывание Ташки. Ужасно захотелось, чтобы это меня они с таким нетерпением ждали. Я сглотнул. Неожиданно Стася сзади протянула руку и сжала мое плечо. Наверное, ей в зеркало видно было мое лицо. Да, проницательная девушка, ничего не скажешь. Я поправил зеркало и буркнул Сергею:

— Поехали, что ли?

По дороге я дал себе честное слово, что даже не буду входить в дом, только отвезу Сергея и Стасю, но Ольга и Таша встретили нас такими сияющими от счастья глазами, что у меня из головы вылетели все благие намерения. Пришлось заходить, и садиться за стол, и рассказывать все наши сегодняшние заморочки, и видеть совсем рядом ее лицо, и внимательные глаза, и нежный румянец на фарфоровой коже. Все ели потрясающе вкусный, обжигающий губы Ольгин борщ, и надо было хотя бы как-то участвовать в беседе, чтобы она не подумала, что я совсем идиот и невоспитанный хам.

Когда уже все пили чай с лимоном из огромных шумиловских кружек, спустился Аверин. Выглядел он неважно. Пришлось ему второй раз все рассказывать.

Он хмуро выслушал нас, потом с уважением посмотрел на Стасю:

— Я и не знал, что в нашем коллективе работает прирожденный частный сыщик. Ты молодец. — И непонятно добавил: — Я тебя недооценивал раньше.