Стремясь к власти, Фридрих не скупился на обещания папе; В июле 1213 г. он подписал в Эгре Золотую буллу, где он — «во внимание к безграничным и неисчислимым благодеяниям своего защитника и благодетеля папы Иннокентия» — обещал повиноваться св. престолу, подтверждал свободу церковных выборов и апелляций к папе, обязывался помогать папе против еретиков и, наконец, признавал принадлежащими папству те земли в Центральной Италии, на которые оно изъявляло притязания. 1 июля 1216 г. он издал в Страсбурге декрет, в котором заявлял решение тотчас после своего венчания в императорский сан короновать своего сына Генриха королем Сицилии, которая должна стать под верховную власть папы; он формально высказывался против соединения империи с Сицилийским королевством. Иннокентий III и не подозревал, что этот питомец папства несколько лет спустя сделается самым опасным его противником.

Борясь с императорами, беспрестанно вмешиваясь во внутренние дела Германии, Иннокентий III раздражил национальное чувство немцев и сделал папство непопулярным: Стихотворения Вальтера фон дер Фогельвейде, представляющие собой драгоценный источник для истории того времени, полны нападок на честолюбие пап: «Попы хотят уничтожать права мирян», — восклицает он. В колебаниях и неудачах политики Иннокентия III, противопоставляюще го Фридриха II своему прежнему избраннику Оттону IV, он видит уловки и козни, и когда в 121Зг. папа объявляет сбор лепты на крестовый поход, он восклицает; «Каким христианским смехом смеется папа над нами, рассказывая своим итальянцам о том, как он обделал это дело! Он никогда не смел и думать о том, о чем теперь говорит Он говорит им: — «Я надел одну корону на двух немцев, чтобы они раздирали империю и распространяли в ней смуту и опустошение, а я между тем наполняю мою казну». Жадность римской ку рии служит предметом наиболее едких его сарказмов. «Господин Мешок, — говорит он, обращаясь к папской кассе, — для того ли папа прислал вас сюда, чтобы вы обогащали его и обирали нас, немцев?.. Господин Мешок, вы присланы сюда на наше горе, чтобы отыскивать между немцами дураков и сумасшедших». Продажа индульгенций возмущает его и он восстает «против этой торговли благодатью, против этого промысла, запрещенного нам крещением». Так Гер мания, устами одного из самых популярных своих поэтов формулирует одну из тех своих жалоб на папство, которые позже лягут в основание реформации.

Иннокентий III и короли.На первый взгляд может показаться, что его владычество над государям» гораздо прочнее. «Ои вмешивается в управление королевств, — говорит Минье, — как в администрацию — церкви, и короли подчинены ему в политическом отношении почти так же, как епископы — в религиозном. С общим влиянием на все христианские страны он соединял верховную власть над многими из них. Этот суверенитет, будучи для тех, кто его признавал, особым видом зависимости от cв. престола, обращал папу в сеньора королей, а королей — в вассалов папы. Наибольшие размеры он принял при Иннокентии III. Сицилийское королевство, Швеция и Дания уже признали себя ленами cв. престола, теперь к ним присоединяются и другие государства. Король португальский Санчо возобновил вассальную присягу, данную папе его предшественником Альфонсом I в 1144 г., и платил дань своему сюзерену папе. Тоже самое сделал в 1204 г. арагонский король Педро: он положил свою корону на главный алтарь храма св. Петра в Риме, после чего Иннокентий III надел ее на голову; таким образом он стал вассалом св. престала, которому с тех пор обязан был платить ежегодную дань. В 1207 г. верховную власть папы признала над собой и Польша». Сближения с панством искали и многие восточные государи: цари Армении и Болгарии и великий жупан Сербии Стефан Неман пытались воссоединить свои страны с Римской церковью.

Но было бы ошибочно судить по этим внешним признакам. Государи, столь покорно преклонявшиеся перед Иннокентием III, или были слабы, или нуждались в нем. Совер шенно иначе держал себя тот государь, который в то время олицетворял собой принцип королевской власти, — энергичный Филипп Август. Известно, как, прогнав от себя Ингеборгу Датскую, он сопротивлялся папе, который требовал ее возвращения; чтобы принудить его к повиновению, Ин нокентий III должен был наложить интердикт на Францию. Уже после смерти Агнесы Меранской Филипп Август снова начал притеснять Ингеборгу, несмотря на увещания папы, и окончательно примирился с нею лишь в 1213 г. Здесь не правой стороной являлся Филипп Август: он поддался влиянию страсти. В других случая, где дело шло исключительно о политических вопросах, он говорил смелым и решительным тоном, будучи так же глубоко убежден в своих правах, как папа — в своих. Когда Иннокентий III сделал попытку вмешаться в его распрю с Иоанном Безземельным, Филипп Август заявил ему, что папе «нет никакого дела до того, что происходит между королями». В то время, когда Иннокентий III поддерживал Оттона Брауншвейгского, Филипп писал ему: «Я удивляюсь тому, чаю вы настойчиво покровительствуете князю, который в силу своих фамильных интересов неизбежно враждебен вашему государству. Да будет ведомо Вашему святейшеству, что я смотрю на воцарение этого князя, дело которого вы так неосмотрительно поддерживаете, не только как на ущерб для моего королевства, но и как на бесчестие для всех христианских государей. Если вы будете упорствовать, я постараюсь принять необходимые меры». Позднее Иннокентию III пришлось просить Филиппа Августа о союзе против Оттона и признать, что король оказался проницательнее его.

В Англии королевская власть унизилась перед ним, но эта победа, может быть, хуже поражения. Когда освободилась кентерберийская архиепископская кафедра, Иннокентий III, несмотря на противодействие Иоанна Безземельного, возвел на нее Стефана Лангтона (1206), затем наложил интердикт на Англию, отлучил короля от церкви, объявил его низложенным и предложил английскую корону Филиппу Августу. Вынужденный уступить, Иоанн Безземельный отдал Римской церкви Англию и Ирландию и принял их обратно как лен, tanquam feudatarius (1213). Но Англия не хотела делить унижение со сдоим королем. Когда прибыл туда кардинал Тускулума, меры, которые он принял совместно с другим посланником папы, Пандульфом, вызвали негодование у английских епископов и прежде всего, — в архиепископе Стефане Лангтоне. Во время своей борьбы с баронами и народом вынужденный подписать Великую хартию (1215) Иоанн Безземельный взывал к папе о помощи. Иннокентий III заступился за него: «Во имя всемогущего Бога, именем св. Петра и Павла в принадлежащей нам властью мы всецело осуждаем и проклинаем эту хартию и под страхом анафемы запрещаем королю исполнять ее, а баронам — требовать ее исполнения». Он отлучил прелатов и баронов, сопротивлявшихся королю, но последние продол жали упорствовать, междоусобие разоряло Англию, и англичане считали виновником своих бедствий папу. «Первосвященник, — пишет Матвей Парижский, — который должен был бы быть источником святости, зеркалом благочестия, стражем справедливости и защитником истины, покровительствует такому человеку! Почему он поддерживает его? Чтобы пучима римской жадности могла поглотить богат ства Англии». Таким образом папство отталкивает от себя целую нацию, защищая недостойного короля, который по коряется ему только ради выгоды.

Иннокентий III и крестовый поход.Влияние Иннокентия III на феодальное общество было не более реаль но, чем его влияние на государей. Он хотел соединить всю христианскую Европу в одной великой экспедиции для освобождения Гроба Господня. Но в ту минуту, когда успеx дела казался ему уже почти обеспеченным и крестоносная армия была сформирована, начальство над нею было поручено родственнику Филиппа Швабского Бонифацию Монферратскому, и, несмотря на упреки и угрозы папы, крестоносцы вместо того, чтобы освободить св. места, покорили Византийскую империю. Итак, крестовый поход ускользнул из рук Иннокентия III. Насилия, которым подверглись греки, еще усилили их ненависть к западным народам; восстановление религиозного единства и политического согласия становится менее достижимым, чем когда-либо. Таким образом, крестовый поход, которого так желал папа, не принес пользы ни церкви, ни христианской Европе.