В директорат вошел Косаку Токида. Весил он больше центнера, и в помещении стало не продохнуть.

Из всего попечительского совета НИИ клинической психиатрии в институте постоянно работали только двое – Косаку Токида и Ацуко Тиба. Их столы располагались у окна, в одном ряду еще с тремя. Стеклянные двери кабинета держали открытыми, поэтому директорат казался продолжением общего офиса.

Ацуко выложила на стол сэндвичи и поставила кофе из институтского киоска. Есть не хотелось: сколько можно обманывать желудок одним и тем же? Вообще-то в институте имелась столовая – и для сотрудников, и для пациентов,- но от их комплексных обедов воротило. Казалось бы, разве не счастье? Нет аппетита – она будет стройнее, красота не увянет, стало быть, и дальше будут приглашать в телепрограммы. Вот только Ацуко было наплевать и на собственную красоту, и на телекомпании, если это не шло на благо пациентов.

– Говорят, инфекционная шизофрения – вот все и в панике,- произнес Токида, грузно усевшись рядом с Ацуко; у одного их сотрудника проявился бред отношений.- Никто не хочет прикасаться ни к сканеру, ни к рефлектору.

– Ну и дела.- Ацуко и сама не раз испытывала такое на себе: ни для кого не секрет, что психиатры боятся заболеть шизофренией.

Некоторые даже поговаривали, что ею можно заразиться через слизистую – мол, это вроде герпеса. С тех пор как стали использовать сканеры, рефлекторы и прочую психотерапевтическую аппаратуру, страх только сгустился. Такое часто бывало с теми, кто брезговал отождествлять себя с пациентами, перекладывал всю ответственность за болезнь на них самих. Хотя подобный подход, напротив, был на руку психотерапевтам при самолечении.

В данной ситуации перекладывание ответственности – это когда целитель, не способный установить человеческие отношения с пациентом, списывает неудачу на невменяемость подопечного, и уже на одном только этом основании каких-то двадцать лет назад пациенту ставили диагноз.

– Опять курица… корень лопуха… на кунжутном масле…- Открыв крышку домашнего бэнто*, Токида недовольно выпятил толстую нижнюю губу. Он жил с матерью в доме для сотрудников.- Всякий аппетит пропадает.

Ацуко заглянула в коробку Токиды, и у нее потекли слюнки. Явно бэнто с нори**. Старинный, знакомый с детства вкус: рис укладывают на дно тонким слоем, накрывают листом нори, пропитанным соевым соусом, потом опять слой риса – и так несколько раз. Казалось, сама коробка пахнет мамой, домом, которого Ацуко так не хватало. Она отнюдь не на диете: сейчас ей очень захотелось есть.

* Бэнто (яп.) – порционный пищевой набор на основе риса, пакуемый в коробку с ячейками. Часто используется для питания вне дома, в пути, на работе. (Здесь и далее прим. переводчика.)

** Нори (яп.) – общее обозначение некоторых видов морских водорослей.

– Давай я? – собравшись с духом, предложила она и уже потянулась к плетеной бамбуковой бэнтошнице.

Токида тут же прихлопнул ей пальцы крышкой:

– Отстань.

– Сам же сказал, что не хочешь…- Ацуко вцепилась в коробку и не отпускала.

Меню столовой вряд ли могло удовлетворить Токиду, поэтому он тоже не уступал:

– Говорят тебе – отстань.

– Эй, эй! – Нахмурившись, перед ними стоял директор института Торатаро Сима.- Дожили! Дерутся за кусок хлеба. И кто? Наши главные претенденты на Нобелевскую премию по физиологии и медицине! – Он сокрушенно покачал головой.

За ним водилась такая привычка: тихонько выйти из кабинета и бродить по институту, заговаривать с сотрудниками. Нельзя сказать, что это к нему располагало. Многие пугались и подскакивали, когда Сима подкрадывался к ним со спины.

Но колкость действия не возымела – парочка не выпустила коробку из рук. Директор печально понаблюдал за ними, затем сам себе кивнул пару раз, словно бы понимая, что гениям свойственно ребячество.

– Тиба-сан, зайдите потом ко мне,- пробормотал он и, заложив руки за спину, привычно ссутулился и куда-то убрел.

– Это ведь ненормально, если у целителя схожая с пациентом бредовая идея, да? – сказал Токида, не без сожаления половиня обед крышкой от бэнтошницы.- Цумура перепутал попытку трансцендентальной независимости с экзистенциальной. Родственников пациента примерно так же часто одолевают бредовые идеи, схожие с его.

"Раз так, это еще опаснее. Потому что для пациента, без сомнения, выглядит неким обманом. Такой же обман пациент чувствует, когда семья пытается показать, будто понимает его. Надо хорошенько проанализировать этого Цумуру«,- подумала Ацуко.

В директорат они возвращались только пообедать. Ацуко обычно работала в лаборатории, примыкавшей к приемному кабинету, а там, среди аппаратуры и беспрерывно снующих ассистентов, покоя не было. Похожий «командный пункт» был и во владениях Токиды.

Возвращаясь в лабораторию, через распахнутую дверь она увидела, как в палате общей терапии о чем-то галдят несколько сотрудников – они окружили Цумуру. «Похоже, это и есть та «паника», о которой говорил Токида",- подумала Ацуко. Все они и впрямь казались крайне взбудораженными. Цумура стоял, вытянув правую руку словно бы в нацистском приветствии. Еще у нескольких человек руки тоже были воздеты. "Суета на ровном месте",- подумала Ацуко. В лаборатории молодая ассистентка – Нобуэ Какимото – следила за сном пациента в боксе. У нее на голове был шлем-коллектор, она не отрывала глаз от монитора. Взгляд ее был пуст и расфокусирован, и Ацуко она не заметила.

Та быстро остановила профиль сна и надавила на клавишу обратной перемотки. Внезапное самоустранение из бессознательного пациента опасно тем, что ассистентка может застрять в этом бессознательном. На экране его сон замельтешил от конца к началу.

– Ой…- Нобуэ пришла в себя, заметив Ацуко, торопливо сняла коллектор, вскочила.- Вы уже вернулись?

– Ты что это делаешь? Хоть думай, что творишь, а?

– Простите…- Ассистентка, похоже, не осознала, что ее затянуло в сновидение пациента.- Мне казалось, я наблюдаю объективно.

– Да нет! Это не ты подключилась к сну пациента, а он вторгся в тебя. Опасно надолго надевать коллектор для поиска снов. Или я тебе не говорила?

– Говорили…- Нобуэ Какимото посмотрела на Ацуко исподлобья.

– Пыталась подражать мне? – рассмеялась та.- Наблюдать за пациентом вполглаза?

– Ну почему у вас получается, а у меня нет? Мне не хватает навыков? – Нобуэ Какимото вернулась на место и грустно уставилась в монитор рефлектора.

Нобуэ действительно не отличалась силой духа. Но дело даже не в этом: далеко не любой специалист годится, чтобы одновременно с пациентом испытать на себе его сон, сопереживать, проникнув внутрь его бессознательного. Без подготовки и навыков можно остаться в плену бессознательного пациента навсегда, так и не найдя выхода в реальность.

– Может, и нет. Во всяком случае, будь осторожна. Вон как на Цумуру подействовал бред отношения пациента, а ведь он просто мониторил через рефлектор. Слышала?

– Да.

Пациент в боксе – мужчина лет шестидесяти – видел во сне оживленный квартал, возможно, центр города, в годы своей молодости. Хотя кто его знает, что это было за место? Квартал из сна казался вульгарным, тоскливым и запущенным. Однако стоит проникнуться чувствами пациента через коллектор, и, вполне вероятно, квартал окажется весьма приятным и желанным местом. Пожалуй, дело скорее в наивности юношеского чувственного восприятия. Или же в пейзаже сокрыто стремление вернуть утраченную связь с миром, обращаясь к прошлому, когда пациент еще был полноценным членом общества.

Ацуко собиралась попросить Нобуэ Какимото позвать Цумуру, но тут вошел молодой сотрудник – Морио Осанай. Симпатичный холостяк с докторской степенью – о нем в коллективе сплетничали все женщины, однако репутацией он не блистал – из-за своей расчетливости, часто вредившей исследованиям. Похоже, Нобуэ тоже его недолюбливала.