Река Йармук, не пересыхающая даже летом, стекает с плато Хавран в долину Иордана чуть южнее Галилейского моря. Спускаясь по обрывистым склонам долины, она проточила глубокий каньон. С северной стороны в нее впадает множество меньших речных долин, из которых самая заметная — Вади аль-Руккад. Ее крутые берега определили исход битвы и, возможно, привели к катастрофе побежденных, когда те пытались бежать с поля боя. Собственно место битвы между ущельем Йармука на юге и Голанами на севере представляет собой пологие каменистые холмы со множеством полей и селений. В сущности, местность была достаточно ровной для маневров кавалерии, и в то же время давала возможность укрыться или устроить засаду за скалами и деревьями.

После 1948 года эта местность превратилась в «горячую точку», оказавшись на границе между Сирией (к северу от реки), Иорданом (на южном берегу) и оккупированными Израилем Голанскими высотами. В результате историку очень трудно получить доступ к месту сражения. Однако так было не всегда. До Первой мировой войны, когда все эти земли принадлежали Оттоманской империи, на месте сражения побывал великий итальянский востоковед Леоне Каэтани. Он, пользуясь собственными наблюдениями и арабскими источниками, определил географическое положение места битвы и описал его, взяв за основу наиболее правдоподобные свидетельства современников боя.

Битва при Йармуке была серией стычек, продолжавшихся, возможно, более месяца и достигших кульминации в большом сражении в конце августа. Первое столкновение произошло в районе Джабийи, поле чего мусульмане отступили на восток к Дааре. Затем последовал период выжидания и мелких стычек, пока византийцы готовили войска и пытались посеять рознь в рядах мусульман. По-видимому, настоящее сражение началось, когда мусульмане изобразили отступление со своих позиций и заманили часть византийской армии в скалы, где поджидала засада. Контратака мусульман отделила византийскую кавалерию от пехоты, дав возможность коннице мусульман нанести тяжелый удар по пехоте, пока кавалерия пробивалась сквозь фланг мусульманского войска. Рассказывают, что Халид ибн аль-Валид построил мусульманскую конницу «в боевой порядок, которого арабы прежде не использовали». Он разделил кавалерию на маленькие отряды (кардус) по тридцать шесть — сорок человек, очевидно, для того чтобы представить ее более многочисленной в глазах врага. Возможно, византийцев напугала и пыльная буря. Главные силы византийцев оттеснили к западу и зажали между скалистыми долинами Вади аль-Руккад и Вади аль-Аллан, а за спиной у них оказался каньон Йармука. Все надежды на отступление к западу рухнули, когда Халид ибн аль-Валид захватил старый римский мост через Вади аль-Руккад, и мусульманское войско штурмом взяло византийский лагерь в Йакусе на дороге к Галилейскому озеру. Мусульмане развивали полученное преимущество, а между тем войска христиан были деморализованы слухом, что арабы-христиане переходят на сторону мусульман. Отчаявшиеся византийцы совершенно утратили боевой дух. Рассказывают, что измученные и отчаявшиеся солдаты садились на землю, завернувшись в плащи, оплакивали свое бессилие отстоять христианство и ждали смерти. Других сбрасывали со скал в вади. Мусульмане почти не брали пленных.

Поражение на Йармуке стало катастрофой для Византии. Известие о нем разлетелось по всему свету. В далекой Франции один из авторов хроники Фредегара двадцать лет спустя упомянул об этом ужасном разгроме. Он оценивает мусульманское войско в 20 000 человек. По его словам, в ночь перед сражением «армию Ираклия поразила кара Господня: 52 000 его воинов умерли во сне». Не удивительно, что выжившие были сильно обескуражены. «Когда наутро настала пора вступить в битву, его люди, видя, что такое множество их пало перед господним судом, уже не дерзали наступать на сарацин, но повсюду стремились назад» [26]. К концу VII века аскет святой Анастасий Синайский в своем отдаленном монастыре вспоминал ее как «первое, ужасающее и непоправимое поражение ромейской армии» [27].

На волне победы мусульмане продолжали покорять сирийские города. Одно войско под предводительством Абу Убайды и Халида ибн аль-Валида двинулось от Дамаска на север, к Хомсу, крупному городу позднего римского периода. Они осаждали город всю зиму (возможно, 636/37 годов), невзирая на жестокий холод и потери, которые наносил им византийский гарнизон. Защитники города не сомневались, что холод заставит обутых в сандалии арабов снять осаду, но когда настала весна, а арабы все еще стояли под стенами, среди осажденных послышались призывы к мирным переговорам. Согласно другому сообщению, мусульманам помогло землетрясение, сильно разрушившее стены — верный знак благосклонности Господа. В конце концов был заключен мир. Горожан, как обычно, обязали выплачивать мусульманам подати — одни, по-видимому, постоянные, а другие должны были меняться в зависимости от благосостояния города. Жителям гарантировали жизнь, сохранность имущества, городских стен, церквей и водяных мельниц, кроме только четверти церкви Святого Иоанна, которую превратили в мечеть. В то же время есть сообщения, что половина домов должна была достаться захватчикам. Генерал, возглавлявший осадное войско, якобы «разделил их между мусульманами по жребию, чтобы они могли занять их (дома). Он также поселил их во всех пустующих домах и в заброшенных садах» [28]. Хомс был важным центром на краю Сирийской пустыни, и считалось, вероятно, что этот город вполне подходит для заселения бедуинами. Возможно, это был первый из Сирийских городов, где мусульмане составили значительную часть населения.

Кажется удивительным и не слишком правдоподобным сообщение о передаче четверти церкви под мечеть; непонятно, как могли представители двух разных религий, только что сходившиеся в жестоких битвах, делить главный городской храм. Тем не менее есть сообщения, что то же произошло и в Дамаске, где мусульмане использовали под первую мечеть половину собора. Только в начале VIII века, через шестьдесят лет после завоевания, христиане были изгнаны и начали возводиться особые здания для мечетей. И даже тогда христианам выплатили компенсацию, и они превратили в новый собор церковь Святой Марии, примерно в полукилометре на восток от мечети. Он и по сей день остается собором мелкитской (греческой православной) общины Дамаска. Любопытно отметить, что мы обнаруживаем археологические подтверждения этой практики в поселении Субейта, в Негеве. Там стоят две большие красивые византийские церкви. В нартексе, в притворе, одной из них есть основание небольшой мечети. Мы можем не сомневаться, что это именно мечеть, потому что ясно виден михраб — ниша, направленная в сторону Мекки. Все эти свидетельства указывают на то, что даже после политического поражения христиан два религиозных сообщества могли сосуществовать если не в гармонии, то по крайней мере во взаимной терпимости.

Следующим городом по дороге на север был Халкис, который арабы называли Киннасрин. В то время как Хомс и до сих пор остается одним из больших городов Сирии, Халкис практически исчез с карты. Лишь недавно в ходе археологических раскопок в маленьком селении на восток от дороги Дамаск—Алеппо (Халеб) был открыт древний город. Халкис стоял посреди плодородной равнины, где выращивали пшеницу; будучи важным административным центром, он и тогда не был большим городом. И теперь можно опознать остатки акрополя и раннего исламского поселения, лежавшего прямо за окраиной античного города, за стенами которого арабы образовали новые предместья. После взятия города Халид ибн аль-Валид решил поселиться в нем и вызвал к себе жену.

Возможно, именно в это время мусульмане столкнулись с наименее приятной стороной жизни Сирии — с чумой. Ее жертвами стали главный командующий мусульманскими силами Абу Убайда и Йазид ибн Аби Суфйан, чей пост унаследовал его брат Муавийя, впоследствии ставший первым халифом Омейядской династии.