Заспанному Трофимову слили, он умылся и слегка проснулся. Двинулись принимать радиотехнику и батареи. На дополнительную батарею требовалась еще одна подпись. Женька опять пошел по этажам. Извиняясь и поправляя очки, нажимая на "московская группа" и "сами понимаете". Дважды натыкался на Попутного: майор то курил с каким-то штатским солидным товарищем, то что-то рассказывал в кабинете - доносился уверенный говорок и смешки слушателей. Когда Земляков вернулся с дополнительной "визой" на требовании, радиотехник ругал Леху:

- Да ты вообще-то работал на "Север-бис" ?. Где вас таких учат?

- Товарищ старший лейтенант, у меня сержант контужен, да еще не спал двое суток, - вступился Женька. - Люди у нас стойкие, но всё-таки живые.

- Вот вы с контуженым на сеансе и будете мучатся. Ладно, пусть расписывается...

Потянулась бодяга с оформлением шифроблокнота и прочей сложной и малопонятной радио-бюрократией. Женька сидел на неудобном ящике и размышлял: зачем Попутный именно так все обставляет? Нет, погонять сопляка-лейтенанта по кабинетам - это святое. Собственно, и не поймут майора, если его бойцы будут прохлаждаться, а сам старший опергруппы будет по этажам скакать. Вот на кой черт нужна радиостанция и зачем нужно так засвечиваться? Зная таланты майора-клоуна, можно не сомневаться, что свежую форму, оружие и паек Попутный мог бы практически в любой войсковой части выцыганить. Зачем ему реклама и шум нужен? Тщеславие майорское в иной плоскости сосредоточено (кстати, совершенно неясно в какой). Но настойчиво "светит" он и себя, и Землякова. Радиста-водителя можно не считать - он случайно приписанный, следовательно, с Лехи какой спрос. Неужели Попутный какую-то свою многоходовку строит? Используя всех, кто под рукой оказался? Но зачем же Маринку так лицом в грязь тыкать? Нужно, чтобы она сорвалась? Или наоборот, пусть сейчас дотла выгорит, тогда манипулировать будет легче?

Оказывается, забыл Земляков, какие к "Северу" батареи увесистые. А ведь совсем недавно было...

- Леха, я тебя к машине провожу, "сидоры" возьму. Обещали, что кладовщик на продскладе к 17-00 будет.

- Товарищ лейтенант, нехорошо выходит. Мы там сидим, а вы выписываете, таскаете...

- Мне практика нужна, - пробурчал Женька. - Ты рацию проверяй, освежи в памяти. Отвык, небось.

- Извините, мне бы в общих чертах понять, с кем связь держать надо будет.

- Понятия не имею.

На Декабристов Земляков сгонял на попутной машине. С маскхалатами проблем не возникло. Выдала форму этакая дородная строгая тетенька с ручищами как у тренированного самбиста. Наверное, ни один десяток полицаев в тылу врага передушила. Впрочем, к очкарику-лейтенанту тетка отнеслась снисходительно, даже испрошенную саперную лопатку, не указанную в требовании, поворчав, выдала.

Вернулся Женька на той же попутке. Рассказывал водителю о том, как финнов из Выборга вышибали. Хорошо что отвлекся - на ленинградские улицы смотреть было тяжко.

Личный состав сидел в "Диверсантке" приводил в боевую готовность полученное оружие, но морды у всех троих были красные, злые, - как пить дать, опять вели историко-политическую дискуссию.

- Вроде и дело у вас, а всё отвлекаетесь, - печально сказал Женька. - Я всё понимаю, но товарищу старшине можно бы и подсказать, что у нее нос в солидоле.

- Это не солидол, товарищ Земляков, а пушечное сало , - резко сказал Коваленко.

Шведова принялась утираться чистой портянкой.

- Так точно, пушечное, товарищ старший лейтенант, - поправился Женька. - Вот, теперь и на ухе. Разрешите приступить к получению продуктового пайка?

- Да иди, иди, - пробурчал Коваленко, заглядывая в ствол новенького пистолета.

- А оно тама ведра воды не найтить? Отож очень полезно горячи головы остужать, - заметил Торчок.

- Если вы еще вглубь копнете, то брандспойт тянуть придется, - заметил Женька.

И Шведова, и старлей враз заскрипели зубами. Земляков, вытряхивая на ходу вещевые мешки, поспешно отступил под защиту стен Большого Дома.

Склад был открыт, правда, вместо копченной колбасы, значившейся в требовании, всучили сомнительный шпик. Женька намекал на санкции из центрального аппарата, но колбасы, по-видимому, действительно не было. Зато за финскую зажигалку удалось выменять три плитки шоколада "Кола". Продовольственный лейтенант клялся, что ценный продукт списан исключительно из-за помятой и подмоченной коробки, а так свежий и нормальный...

Следовало доложить начальству, что группа готова к любым свершениям. Женька, отягощенный набитыми "сидорами", в очередной раз двинулся по лестнице. Уже знакомый майор махнул в конец коридора - Попутный где-то там скрывался. Точно, курил командир у открытого окна в компании еще двух майоров и молодцеватого старшего лейтенанта с огромной лакированной кобурой на поясе. Надо сказать, смотрелся трофейный парабеллум в тылу довольно нелепо.

Навьюченного Женьку герои-контрразведчики встретили неожиданным взрывом хохота.

- Да вот он, наш Онегин, - улыбаясь, кивнул Попутный.

- Так точно, - Женька заставил себя смущенно улыбнуться. - Товарищ майор, я всё получил...

- Ну, наконец-то, - Попутный начал прощаться, пожимая руки новым знакомым. Старлей, скалясь парой золотых фикс, неожиданно протянул крепкую ладонь Женьке:

- Ничего, Земляков. С кем не бывает. Втянешься.

- Так точно...

Когда уже сдали пропуска и миновали пост у огромных дверей, Женька не выдержал и спросил:

- Над чем ржали-то?

- Ты особенно не обижайся, - рассеянно сказал Попутный. - Я там рассказал, как ты удивился, впервые финна увидав. Ты ведь удивился?

- В общем, да.

- Ну вот видишь. Они по-доброму смеялись. Собственные конфузы вспоминали. Теперь тебя и твои окуляры запомнят.

- А очень нужно, чтобы мои очки запомнили?

- Не помешает. Лучше, раз уж выдался случай, своим стать. Люди здесь опытные, недоверчивые, к стенке поставят, не моргнув глазом. А вот нас с тобой теперь будут ставить, смаргивая.

- Обаятельнейший вы человек, товарищ майор.

- Недобрая ирония? Или мне показалось? - удивился Попутный.

- Виноват. Но не могу не спросить: обязательно так Шведову мордовать?

- Думаешь, мне самому приятно? - майор горестно всплеснул руками. - Ах, Евгений, да пусть она на мне, черте старом, сосредоточится. Зато вы, представители племени младого-незнакомого, куда понятнее девушке станете. А с меня, козла, какой спрос? Гад. У меня так и на лбу написано.

- Да вы в тридцать секунд любой лозунг на лбу вывесите, - пробормотал Женька. - Опять же вполне убедительный.

- Разговорчики, Земляков. Критиковать меня в мемуарах будешь. Вперед и с песней. Нечего здесь лишние минуты маячить, удачу гневить. У меня и так труселя мокрые. От пота, естественно. Всё-таки иное поколение. Зубры, пообщаться с такими... Да-с, откровенно говоря, горжусь собой. Да и ты не сплоховал.

Война.

Ближний тыл, глубокий тыл

Катила, тряслась "Диверсантка" по шоссе наскоро починенному. Марина делала вид, что дремлет. Ворот маскхалата пах новой тканью, капюшон сбился шершавым валиком под шею, странно голую без кос. Сердце колотиться уже перестало. Ничего, лето кругом, пыль дорожная. Ночи светлые. В озере, наверное, вода тоже светлая, прозрачная. Тьмы нет, ни там, в глубине, ни в небе.

...Это не страх. Чего бояться, когда всё равно всё самое плохое уже случилось? Нет, не страх. Не трусость. Ужас это. Ужас, он, всегда остается. Воюют люди, стреляют, работают, землю долбят, друзей кровью захлебнувшихся или еще кричащих, культями рук и ног взмахивающих, в сторону оттаскивают, и снова работают. А ужас за пазухой, под сопревшей нижней рубашкой или тельником сидит. Он тихий, ужас. Дела делать не мешает. Но у каждого, как ни отгоняй, ни отнекивайся, он есть. Десантники тоже люди.