Где же набирал Чингисхан свои «неисчислимые» полчища? Можно, конечно, сказать, что Сибирь как раз и обезлюдела из-за того, что Чингисхан «увел чуть ли не всех на восток», но такая версия чересчур уж противоречит и нашим изысканиям, и общей картине мировой истории, каковой не известны другие примеры столь массового «обезлюживания» территорий в результате переселения.

Брюква не растет на дереве, джентльмены… А гусаки не мечут икру.

Вернемся к казакам. Находясь в столь невыигрышном положении — горсточка людей посреди необозримых пространств, где обитали превосходившие числом воинственные племена, — они отчего-то не были истреблены в одночасье. Пусть и с боями, но прошли тысячи километров, основывая остроги.

Потому что, повторяю, никаких остатков империи здесь не было. Не столь уж многочисленные народы кочевали там и здесь, разводя скот, занимаясь охотой и рыбной ловлей. В верховьях Енисея и в северных предгорьях Алтая жили оседлые племена, знавшие мотыжное земледелие и кузнечное дело, но никакого отношения к «монгольской империи» они не имели.

Повсюду царило самое настоящее рабовладение — рабами становились пленники, взятые на войне.

Никто не помнил об империи, никто не знал о Каракоруме…

Освоение Сибири, вопреки устоявшемуся мнению, далеко не всегда было мирным. Сражений было предостаточно: с воинственными ханты- мансийскими князьками, по заслугам прозванными «кровавой самоядью», с эвенками, «людьми воистыми, в бою жестокими», с якутами, у которых «воины доспешны, а кони в железных досках». Когда в Западной Сибири стали один за другим вырастать остроги, маньчжуры забеспокоились и стали натравливать на русских своих данников, енисейских татар [3], поставляя им оружие, в том числе и огнестрельное.

Вокруг города, в котором пишется эта книга, триста лет назад бушевали ожесточенные сражения. Тогдашний Красноярский острог долго и старательно штурмовали енисейские татары-качинцы…

И не могли взять! Куда-то сгинуло былое мастерство «диких кочевников» во взятии огромных городов. Куда-то исчезли стенобитные и камнеметные орудия (почему-то «китайские специалисты», по уверениям иных историков, составлявшие этакий «инженерный корпус» в монгольской армии, на сей раз так и не появились). Куда-то запропастились «боевые ракеты» и «зажигательные бомбы», которыми якобы были вооружены еще в XIII в. монголы. Азиатское воинство сражается самым примитивным (по сравнению с «ордынскими» временами) образом: палит из луков и пищалей, пытается поджечь стены и строения факелами…

Ничего удивительного нет. Русские нашли в Сибири племена, находившиеся на нормальном для того времени уровне развития. Все их скромные достижения — результат самостоятельной эволюции, а не «наследство» империи.

Которая, кстати, удивительнейшим образом проваливается в небытие сразу после смерти Батыя. Только что она была, нагло простиралась себе от Пекина до Киева — и вот ее уже нет, как-то сами собой прекращаются выборы великого кагана в Каракоруме, пропадает из поля зрения современников «ямской тракт» от Волги до монгольских степей, воцаряется тишина, только скотоводы мирно пасут свои стада.

«Империя» существовала только в воображении историков. Потому и сгинула в небытие так легко.

«Классическая» теория монголо-татарской империи помещает его где-то в монгольских степях. Я до сих пор помню статью в каком — то околонаучном журнале тридцатилетней давности — там красовался снимок каменной черепахи, обнаруженной в степи, и глубокомысленно объяснялось: отверстие в ее спине сделано для того, чтобы туда вставлялись выбитые на каменных плитах новые указы монгольских ханов, правивших из стольного града Каракорума.

Попробуем представить себе это: по бескрайней степи гонят свое стадо несколько средневековых монголов. Встретившийся по дороге императорский чиновник грозно окликает:

— Эй вы! Кончайте баклуши бить, император новый указ издал! Чтоб к завтрему же наизусть знали!

И показывает плеткой в сторону означенной черепахи. Как люди законопослушные, средневековые монголы подъезжают к черепахе, старательно читают указ, один уважительно качает головой:

— Красиво пишут, однако!

— Умный люди, ученый люди! — поддакивает напарник. — Одно слово — городские! Тринадцатый век на дворе, а они эвена как раскудрявили…

А где-то далеко в стороне тащится повозка, объезжающая других черепах, чтобы заменить каменные плиты с указами на новые…

Кто хочет, пусть принимает это за чистую монету…

Так вот, в истории с Каракорумом самое примечательное — это его название. «Каракорум» — слово отнюдь не монгольское.

«Каракорум» — тюркское слово!

С какой стати монгольской высшей аристократии именовать свою столицу, возведенную в монгольских степях, тюркским словом? Ведь не тюрки завоевали монгольские просторы, а вроде бы совсем наоборот… Можно ли представить себе ситуацию, когда англичане, захватив Индию, переименовывают Лондон в Бенарес? Или называют какой — то свой новый город на территории Англии словом на одном из индусских наречий?

В истории таких курьезов что-то не просматривается…

Следовательно, Каракорум располагался не в Монголии, а где-то в Заволжской орде — где как раз и говорили на тюркском [4].

«Кара» — по-тюркски «черный», а «Корум» удивительно напоминает «Кырым» — то есть… Крым! Город Кара-Кырым.

И вот здесь мы сталкиваемся с одним примечательным свойством тюркского языка. Оказывается, слова «Ак» — «белый» и «кара» — «черный» частенько бывают связаны вовсе не с цветом! А с географическим ландшафтом или направлением.«Ак-Су» — это сплошь и рядом не «Белая река», а горная.«Кара-Су» — не «Черная река», а медленно текущая, равнинная, болотистая [5]. Кроме того, «черный» частенько означает «северный», а «белый» — «южный».

Словом, «Каракорум» вполне может оказаться либо «равнинным Крымом», либо «северным Крымом». Эта версия выглядит гораздо убедительнее предположения, будто завоевавшие полмира монголы назвали свою столицу словом, взятым из языка одного из множества покоренных народов…

Традиционная история ухитряется не объяснять, каким таким сверхъестественным образом иные русские князья ухитрялись совершить по несколькопутешествий из Руси в «монгольский Каракорум», расположенный якобы южнее озера Байкал. Вот что пишет арабский географ начала XIV в. Абу-ль-Фида: «если двигаться прямым путем, то считают, что от Красного моря до Китая около 200 дневных переходов: через пустыню до Ирака — около двух месяцев, из Ирака до Балха (нынешний Афганистан) — около двух месяцев, от Балха до границ ислама в стране Фергана — немногим более двадцати переходов, от Ферганы через страну карлуков (Семиречье) до домов Тагазгаза (Джунгария) — немногим более месяца, от Та-газгаза до моря, омывающего берег Китая — около двух месяцев».

Думается мне, откуда-нибудь из Суздаля времени на путь в Китай тогдашний путешественник должен был потратить не меньше. Те же двести дней — туда, и двести дней — обратно. И ведь нужно еще как минимум месяц пожить в китайской столице, пока не уладишь свои дела — неужели наши князья, едва прибыв, побрившись и выспавшись, пускались в обратный путь?!

Вот и выходит, что на путешествие в оба конца следовало затратить, берем приближенно, около двух лет!

Однако «традиция» нам вещает, что, скажем, ростовский князь Борис Васильевич (1231–1277) за 14 лет княжения дважды ездил к Великому хану в Каракорум — да вдобавок восемь раз — в Орду на Волгу!

Не князь, а реактивный снаряд! Получается, что всю свою сознательную жизнь, все четырнадцать лет правления он только и делал, что сновал туда-сюда, туда-сюда: Ростов-Китай, Китай-Ростов, Ростов-Орда, Орда-Ростов! Интересно, как же его подданные терпели этакого «путешественника»? То-то пребывали в запустении дела, пока князинька долгими годами ездит по степям!