Викинги столь ценили храбрость, силу и мужество противников, что нередко враги, не смогшие одолеть друг друга в бою, становились назваными братьями. [23]

Обычным явлением в Скандинавии в те времена была кровавая месть. Часто убивали не самого убийцу, а его наиболее уважаемого родича. Кровь могла быть смыта только кровью. Не отомстивший за убитого оставался навек опозоренным. Сыновья не могли собрать поминки, не потребовав мести за отца.

В обычае было сожжение врага в его доме. Об этом часто рассказывается в сагах. Самая известная из таких саг — «Сага о Ньяле». Однако когда мстители искали преступника в доме, то приказывали удалиться оттуда женщинам и детям: нападение на безоружных и беззащитных считалось делом постыдным. Тем не менее, когда домочадцы отказывались оставить своего мужа и отца в беде и покинуть дом, ничто уже более не мешало пришедшим сжечь их вместе с мужчинами-воинами.

Обвинение в убийстве беззащитных было оскорбительным. Так, в «Саге о Греттире» рассказывается, что, когда Греттир, высокорослый и сильный исландец, услышал, что ярл Свейн бежал из Норвегии, а к власти пришел конунг Олав Харальдссон, он решил отправиться в плавание к берегам Норвегии в надежде снискать у конунга почет и славу не хуже прочих. Когда он на торговом корабле прибыл на север Норвегии, то ночью разыгралась буря и путешественники с трудом причалили к берегу. Торговые люди, бывшие на корабле, погибали от холода. На другой стороне бухты они увидали огонь и попросили Греттира, чтобы он, как человек сильный и искусный, переплыл через бухту и достал огня. Он исполнил просьбу, переплыв пролив в надетом на голое тело плаще, подпоясанном лыком, и сермяжных штанах. Когда он вышел на берег, то плащ так заледенел и встал колом, что Греттир стал казаться прямо великаном. Когда Греттир вошел в дом, то находившиеся там люди очень испугались и стали бросать в него горящими головнями, и огонь распространился по всему залу. Схватив горящую головню, исландец ушел к своим спутникам. Они похвалили его отвагу. Когда же на другой день они узнали, что дом на берегу бухты сгорел, а на пепелище валяется много человечьих костей, то обвинили Греттира в том, что это он сжег дом с находившимися в нем людьми. Торговые люди прогнали его и стали везде распространять о нем дурные слухи. Тогда Греттир понял, что дела его плохи, и отправился к конунгу Олаву, чтобы просить у него защиты.

Сила против силы и удар за удар были житейскими правилами норманнов. Они могли вырезать «красного орла» [24]на спине врага, но совершить насилие над слабым или умертвить его считалось постыдным.

В обществе викингов месть индивидуальная превращалась в родственную месть на протяжении нескольких поколений — своеобразную вендетту.

Однако сам процесс объявления убийства и преследования убийцы родичами покойного строго «регламентировался». Жизнь родового общества была достаточно скудной и тяжелой, и потеря каждого человека ощутимо сказывалась на благосостоянии усадьбы или семьи. В Скандинавии природные условия были очень суровы, жизнь проходила на грани выживания, а потому общество просто не могло себе позволить кровавой резни своих членов. Отсюда — регулирование законом преступлений и наказаний.

Совершивший убийство должен был сразу же отправиться на двор ближайшей усадьбы и прилюдно объявить об этом. Если же в ближайшем доме жили родичи убитого, то убийца должен был дойти до следующего двора и сделать свое признание там.

Наследство убитого считалось «резервным фондом» для отмщения убийце.

Тем не менее убийство могло быть смыто не только кровью, но и выплатой виры — выкупа. Часто дело улаживалось простой сделкой. Сумма выкупа регулировалась законом.

Кроме того, закон стремился развести убийцу и родичей убитого, чтобы дать им время «остынуть». Когда об убийстве было объявлено и дело собирались рассмотреть на тинге или альтинге, то убийца должен был оставить свою усадьбу и отправиться «в ссылку», то есть уйти в малонаселенную местность — в горы или в лес. С ним обязаны были бежать отец, сын и брат. Уходили они в изгнание на сорок ночей.

По прошествии года убийца мог вернуться в родную усадьбу и без опаски, что его настигнет рука мстящих за убитого родичей, отправиться на тинг и предложить там выплатить виру. Если выкуп казался семье убитого неприемлемым по тем или иным причинам, то дело оставляли без «рассмотрения» до следующего тинга. Убийца на другой год повторял свое предложение и поступал так три раза в три года.

Но в случае отказа семьи убитого принять виру убийца, с момента первого же их несогласия, оказывался в смертельной опасности — его объявляли вне закона, и он должен был вновь удалиться из дома.

Вира являлась довольно заманчивым предложением для землевладельцев, ибо хоть как-то восполняла нанесенный хозяйству урон, вызванный потерей работника и кормильца, однако принятию денежного возмещения мешали понятия о чести и достоинстве викингов, ибо они считали бесчестьем брать деньги за пролитую кровь родича. Для них самым важным было не запятнать семейную честь. Они считали, что если отомстить за убийство, а не взять деньги, то это будет хорошим уроком другим потенциальным убийцам и заставит их задуматься о своих планах, ибо всегда легче заплатить за совершенный проступок деньги, а не отдавать собственную жизнь.

Уважая это чувство долга и понятие о чести, закон объявлял принявшего виру чистым от бесчестья. Помимо этого, преступник с двенадцатью родичами должен был в присутствии свидетелей объявить, что сам бы также удовлетворился выплатой выкупа в подобной ситуации. Такая клятва называлась клятвой равенства и лишала преступника и его родню возможности издеваться над семьей убитого и обвинять их в трусости. Обиженная сторона, в свою очередь, приносила клятву примирения и уже не могла преследовать убийцу.

Денежные выкупы существовали в разных «видах». Некоторые из них убийца сам выплачивал ближайшему родственнику убитого, а некоторые собирались всей семьей убийцы и таким же образом распределялись между родичами убитого.

Если же убийца или семья убитого чувствовали себя в опасности и после примирения, то они имели полное право, в соответствии с законом, требовать, чтобы, когда родичи одного семейства приходят в гости или по делам к представителям другого рода, с обеих сторон давались заложники для обеспечения мира.

Нас не могут не поражать «кровавые» изображения событий, которые героями сказаний воспринимались как само собой разумевшиеся и законные — вспомним хотя бы убийства из «Песни о Нибелунгах», из сказания о кузнеце Виланде (Вёлунде) или из героических песен «Старшей Эдды». Но было бы ошибочно считать подобные убийства проявлением жестокости или особенной жажды крови людей того времени. Заметим, что подобные деяния, как правило, не сопровождаются мучительством, пытками умерщвляемого или надругательством над его трупом.

У древних скандинавов вообще не было понятия «убийство как таковое», а существовали разные «уровни» убийства — открытое убийство, убийство из долга чести, убийство в бою.

Существовали даже два слова для обозначения убийства.

Словом тбгй называлось «позорное убийство», то есть убийство, о котором совершивший его либо не сообщил окружающим, либо оно состояло в том, что был убит спящий, либо оно было совершено ночью, либо ёще каким-либо другим неподобающим образом.

А слово vig обозначало убийство в бою или «открытое убийство», о котором совершивший его сообщал немедленно, не далее чем у третьего дома, и, таким образом, мог быть преследуем по закону или заплатить виру (выкуп) родичам убитого.

Само по себе убийство далеко не всегда являлось злом, очень часто оно было необходимой защитой, ибо в обществе того времени не существовало тюрем и полиции, и люди были вынуждены сами заботиться о собственной безопасности.

Описания смерти или убийства в героических сказаниях и других произведениях средневековой литературы часто могут звучать для современного человека не просто удивительно, но и трагикомично, как, например, это описано в древнеисландской «Саге о Ньяле». Во время битвы у Коля Эгильссона была отрублена нога у бедра, «он стоял некоторое время на другой ноге и смотрел на обрубок своей ноги. Тогда Кольскегг сказал: "Нечего смотреть. Так оно и есть: ноги нет". И Коль упал мертвым на землю».