Так Тайная канцелярия возродилась – сначала на «историческом» месте – под Москвой на «Генеральном дворе» Преображенского приказа, но уже в январе следующего года вместе с другими центральными учреждениями переехала в Петербург и снова разместилась в Петропавловской крепости.

В 1730-е годы для прикрытия куртины между двумя западными бастионами (Зотова и Трубецкого) был построен Алексеевский равелин – треугольное фортификационное сооружение, названное в честь царя Алексея Михайловича. Новое укрепление отделялось от основной части крепости рвом с водой (засыпанным в конце XIX века) и стало на долгие годы скрытой от глаз посетителей тюремной частью крепости.

Тайная канцелярия в разное время занимала в крепости разные строения, которые ныне не сохранились: в 1732 году она была размещена в бывшей Главной аптеке, в 1738-м переехала в деревянный дом на северном берегу крепостного канала недалеко от собора, а в 1748 году – в другое специально для нее выстроенное каменное здание вблизи Меншикова бастиона; ей же принадлежали Смирительный и Казенный комисский («комиссии проекта нового Уложения) дома, места расположения которых не установлены. [153]Однако известно, что новые «деревянные покои» в Алексеевском равелине начали строить в декабре 1769 года по распоряжению тогдашнего генерал-фельдцейхмейстера Г. Г. Орлова. К концу века они пришли в «великую ветхость», и на их месте в 1797 году сенатский архитектор Петр Патон возвел каменный «трехугольный» одноэтажный дом; подрядчиком при строительстве стал рижский купец Ветошников, выигравший «тендер» с торгов за сумму в 23 640 рублей. [154]Об этих помещениях мы еще расскажем читателям, когда речь пойдет о «клиентах» Тайной канцелярии.

К середине века в распоряжении Тайной канцелярии имелось в крепости почти два десятка зданий. В них было 42 колодничьи палаты – в «Старой тайной», «Старой оптеке», бывшей гарнизонной бане, в «старой Трезиной» (то есть канцелярии архитектора Доменико Трезини); в караульнях и казармах у крепостных ворот, в новом Иоанновском равелине и неизвестных помещениях «против магазейна», «на Монетном дворе», или «в доме у печатей».

Об интерьерах собственно канцелярских помещений мы имеем скудные сведения. Сидевший в крепости в конце 1750-х годов немецкий пастор Теге так описал их: «Пройдя ряд комнат, в которых сидели секретари и писцы, я введен был в длинную, прекрасно убранную присутственную залу. За столом, покрытым красным бархатом, сидел один только господин». Возможно, за бархат пруссак принял сукно, к тому времени уже несколько десятков лет покрывавшее стол следователя; во всяком случае, в канцелярской расходной книге 1718 года указано, что «сукно красное» было куплено для стола дьяка Ивана Сибелева. Там же упоминается о заказе сундуков «с нутряным замком» для хранения дел. [155]

Особым следственным изолятором и тюрьмой, кроме Петропавловской крепости, служил Шлиссельбург, расположенный недалеко от столицы, но в неприступном месте – на Ореховом острове на Неве, у ее истока из Ладожского озера. Именно в этой крепости содержали царицу Евдокию Федоровну (1725–1727), князей Долгоруковых (1738–1739), Бирона (1740–1741), Н. И. Новикова (1792) и свергнутого императора Ивана Антоновича.

Можно сказать, что в ведении Тайной канцелярии находилась также часть «немецкого кладбища» на Выборгской стороне – там хоронили арестантов, умерших от болезней или усердных трудов следователей.

Московский филиал Тайной канцелярии при Петре I занимал бывшее подворье рязанских архиереев в начале Мясницкой улицы, принадлежавшее митрополиту Стефану Яворскому. [156]В послепетровское время его архивы хранились в селе Преображенском. С другой стороны, указ Московской сенатской конторы от 18 марта 1762 года предписывал асессорам, секретарям и канцелярским служителям Московской конторы Тайной канцелярии «быть же при сенатской конторе у исправления о присылаемых по важности колодниках и представлениях дел в прежних их должностях особой экспедицией; и те дела им исправлять в тех покоях, где межевая канцелярия находилась». [157]Возможно, какое-то время так и было, но в 50-х годах XVIII века контора опять оказалась в Преображенском.

Строения ветшали, и в 1748 году Василий Казаринов жаловался начальству на отсутствие нормального архивохранилища «по силе генерального регламента» и невозможность для чиновников быстро получать информацию по прежним делам. Секретарь Михаил Хрущов направил в августе 1751 года в Петербургскую канцелярию доношение «о ветхости тайной конторы покоев и казарм и острога и протчего и о строении за тою ветхостию тайной конторы вновь». К тому времени «острог почти весь сгнил и в некоторых местах скважины и весь валитца, через которые скважины может человек пролезть; и на малые казармы звено повалило; и оные казармы и на них тако ж и на больших казармах и над конторою крышки весьма ветхи, от чего во время дождя превеликая течь; в нужниках нижние окошки сгнили, в которые может человек без нужды пролезть – за ветхостию их чинить никак невозможно».

Столичное начальство обеспокоилось возможностью побега арестантов и разрешило провести ремонт. Однако явившийся в контору для осмотра «фронта работ» архитектор Василий Обухов вынес вердикт, что ворота и застенок «весьма ветхи» и острог придется возводить вновь. Затем обсуждением сметы и строительством новых зданий занялся Сенат. Хрущов меж тем запросил канцелярию, где возводить новые строения: «на том же ли, или вблизости того на другом где месте, или же на Генеральном дворе», пояснив: «Ежели повелено будет строить против старых покоев, то оные покои весма будут тесны и колодников спрашивать повытчикам неудобны. А паче казарм весма мало, что по важным делам колодников сажать негде. И буде на прежнем месте повелено канцелярским служителям для исправления дел сидеть, тако ж и колодников где будет содержать? А по мнению тайной конторы надлежит старых покоев до того времени, покамест вновь сделают, не ломать, а те новые покои строить, уступя от конторы и от солдатской караульни вперед к горе, в праву сторону, или на том месте, где старое генерального двора строение имеется. Но токмо тайная контора сама собою, не доложа Тайной канцелярии, такого к строению места определить опасна». Опытный секретарь беспокоился не только об удобстве доставления колодников на допросы, но и о хранении документов и предлагал обязательно «для хранения дел ‹…› сделать каменную архиву за железными решетками, дверьми и затворами и к ней небольшую палату, где приказным служителям для разбирания дел сидеть».

Архитектор Обухов представил план и описание строений, благодаря которому мы теперь можем представить, какие помещения входили в состав Московской конторы Тайной канцелярии. Для нее предполагалось построить «шесть жилых светлиц с тремя сенми и протчим ‹…› из соснового лесу с принадлежащим показанным в том реестре украшением столярною и штукатурною работами и красками; да из елового лесу»; «для офицеров и солдат караульни и между ими сени»; острог – в длину около 40, а поперек – около 37 саженей (85 на 79 метров), с воротами и калиткою в них, в остроге десять больших и девять малых казарм, а между ними сени с навесами (сюда же входил «застенок с принадлежащим»); архив, а при нем «две полатки каменные ‹…› с сводами и с крышкою лещадною, дверьми, решетками и затворами железными, с одной печью и каменным крыльцом»; предусматривалось также сооружение дощатой конюшни.

После утверждения плана и сметы летом 1752 года состоялись торги на строительный подряд, которые в итоге выиграли московский купец Кондратий Кузнецов и крестьянин Емельян Варыханов из деревни Жулебино – вотчины П. Б. Шереметева. М. Хрущов донес в Тайную канцелярию: «А сего ж сентября 21 дня с подрятчиками о том всем строении в тайной конторе контракт с поруками заключен, и вчерашнего числа тайной конторы покои и протчее строение (кроме каменной архивы) заложено и строением начато». [158]