Я (то есть мы) подошёл к трупу животного и склонился перед ним, оглядывая добычу. Повернул голову в бок, встретившись нос к носу с заинтересованно вытянувшим шею Лёшкой.

- Ну что? - приподнял я уголок рта. - Как тащить будем?

- Характеристика силы у тебя недостаточная.

- Знаю я! - с досадой отреагировал я на слышанное много раз.

- Никак не будем. - Пожал плечами Лёшка. - Возьми с него лут, да и всё.

- Лут?.. - я покосился на единорога, чувствуя, как к горлу подступает ком. - Да ну его. Зачем?!

- Саш, - взрослость в стальном голосе этого малыша, по правде говоря, порой вводила меня в ступор. - Не строй из себя дурака. Не идёт. Сам знаешь: наши носа из базы не высунут без причины. Скажешь им про труп - не поверят. Принесёшь лут - выбора не останется.

Я щёлкнул говнюка по носу. Тот обиженно спрятал его в ладонях, что-то забурчав. И всё же вытащил из ножен мой меч и протянул мне. М-да, засранец маленький. Даже в молчании для него всегда кроется ответ. Охота в последнюю неделю всегда заканчивалась ничем, а тут - целый Код, причём здоровенный. Нипочём не поверят без доказательств.

Вздохнув, я взял меч и принялся делать аккуратный разрез вдоль живота существа. Ненавижу собирать лут.

Неясно как, но всегда, какого бы Кода ты ни замочил, в нём найдётся хоть что-то. Ладно, вру, не всегда. Но часто. Какой-нибудь «подарок», который он хранит внутри себя. Будто в подарочной упаковке. Это и есть то, что принято называть «лут». Каким образом в желудках животных оказываются монеты, мечи, шлемы, и тому подобное, в зависимости от размеров, не ясно. Но на то он и Код, чтобы быть неясным. Порой попадаются и довольно значимые, чуть ли не жизненно необходимые вещи - например, свиток с каким-нибудь редким заклинанием. Одно из таких, например, уже который год питает электроэнергией нашу скромную базу.

Вот только дело это грязное. Я никогда не был мясником и любителем резать чужую плоть. И уж тем более ковыряться в чужих внутренностях (да и в своих не любитель - увольте). А тут приходится заниматься и тем, и другим. Мерзость...

Разрезав живот единорога, я вернул чистый, как будто так и надо, меч обратно за спину, вручив его аккуратно затолкавшему оружие обратно в ножны Лёшке, и забарабанил пальцами по коленям. Да, передо мной Код. Но, чтоб его, живой! Из разреза на животе дурно пахло и сочилась кровь - кто назовёт этот мешок мяса чем-то неживым?! Да живое оно, можете поверить на слово. Вот только к трупам обычных зверюг в брюхо за сокровищами не лезут. Но это животное имело натуральную розовую кожу, радужную гриву и рог на лбу. Придётся лезть.

Закатав рукав куртки, скривившись, я сунул руку прямо в пузо туши. Пальцы с чавканьем увязли в кишках, а после рука в них исчезла по локоть. Я ощупывал пространство внутри, стараясь сдержать рвотные позывы, и представлял себе, что это вовсе не кровавые внутренности, а желе. Большое... Гадкое... В которое я непонятно зачем засунул руку!

В какой-то момент мне показалось, что этот Код - один из тех, что не имеет лута, и всей этой омерзительной процедуре я подвергся зря. Но тут пальцы задели что-то, что отличалось от всего, встреченного ими в ближайшие секунды. Что-то твёрдое и небольшое.

Выудив найденное из тёмных недр желудка единорога, я уставился на свою ладонь. В желудочном соке и крови, на меня уставилась крохотная каменная фигурка какого-то ощерившегося несколькими рядами зубов существа. Фигурка была похожа на что-то вроде индейского тотема, имея прямоугольную форму. Разобрать, что за дрянь на нём изображена, я не смог. А просить Лёшку в который раз «прочесть» её... этого мне не могла позволить совесть.

Но, обернувшись к мальцу, я заметил, как из носа у него течёт кровь.

- Это артефакт пятидесятого уровня. Редкая вещь, даже уникальная.

Ну что ж, раз уж сам решился, так почему бы не добиться большей инфы?

- А что за артефакт такой? - теперь я смотрел на фигурку с подозрением. - Есть характеристики?

Лёшка покачал головой.

- Нет. Только четверостишие...

- Какое ещё, нахрен, четверостишие? - я был абсолютно сбит с толку.

А мальчуган, как ни в чём ни бывало, заговорил нараспев:

Коль скоро ты отыщешь этот камень,

Найди к нему ты жёлтый эликсир.

А после опрокинь в него ты пламень,

Тогда завоет страшно твой Фенрир...

Лёшка замолчал. Я же сплюнул на землю, спрятав фигурку в карман, не особо заморачиваясь над сказанным. Вот что я никогда не любил в Коде, так это загадки. Они меня неимоверно бесили! Помнится, один из наших, единственный парень моего возраста с базы, как-то забрёл в эльфийские леса, где, говорят, встретил высокоуровневого сфинкса, взяв с собой лишь обыкновенную винтовку да нож для разделки шкур. Сфинкса, как известно, такой глупостью не взять. Но у каждого при встрече с ним есть шанс, если разгадаешь три его загадки. Может, получишь ещё и какой бонус - эти волшебные существа умеют порой приятно удивить. В общем, это я к чему? Тот парень так и не вернулся. Может, получил от сфинкса, что хотел, конечно, но мне в это почему-то не верилось. Наверняка сдох после первого же неверного ответа...

Любил этот Код из всего сделать игру, чтоб его.

- Ладно, - я поднялся, поудобней ухватив автомат. Если здесь есть часть Кода, то почему бы ей не оказаться и где-нибудь ещё, по близости? Не стоило расслабляться.

Поэтому обратно к базе, через лес, я шёл полу-пригнувшись и то и дело озираясь по сторонам. Меньше всего мне хотелось быть съеденным. Жизнь - это тебе не игра. Второго шанса не будет, не получится загрузить сохранение.

О, вы, наверное, думаете, что за хрень тут происходит.

Что ж, пожалуй, на этом месте стоит остановиться поподробнее...

Конец мира, такого, каким мы его знали, произошёл в две тысячи тридцать пятом году. Или за шесть лет до Разлома, по новому летоисчислению. Ну, то есть не совсем тогда. Но в тот год этому положили своё начало.

В то время высокие технологии окончательно стали главенствовать над всем, встав во главе человечества. «Стать программистом» означало что-то само собой разумеющееся - так же как читать и писать. Такой профессии просто не существовало: в компьютерах разбирались поголовно все. Не будете же вы называть профессией чтение? То-то и оно...

Дети, рождаясь, втыкались в экраны мониторов. С самого рождения. Фактически, даже не отвлекаясь от маминой титьки. И нет, я это не осуждаю - с чего бы. Я сам так вырос, родившись в две тысячи двадцать девятом.

На мои вполне обыденные детские «давай поиграем?», или «а почитаешь мне что-нибудь:», «посмотрим сказку?», родители молча впихивали мне в руки КПК (карманный персональный компьютер). Им даже не требовалось мне что-либо включать: в свои два года я шарил в гаджетах намного лучше даже тех же подростков ещё одно десятилетие назад. Впрочем, как и все дети того поколения. По сути, я рос с компьютерными технологиями в обнимку.

В три года я начал вовсю рубиться в видео игры. А родители были счастливы: ребёнок развивается и, что самое главное, не пристаёт, полностью сосредоточившись на мониторе компьютера. Они и понятия не имели, что мне это не доставляло такого благостного удовольствия, как, например, школьнику, получающему компьютер только за хорошие оценки, или не больше одного часа в день. Как бы вы относились к... допустим, каше, если бы вам накладывали её утром, днём и вечером в течение нескольких лет, без перерыва? О, уверен, даже люби вы её до этого всеми фибрами души, по исходу даже года такого меню, каша превратилась бы в предмет искренней ненависти.

Так и тут.

Но я прекрасно знал: отец не поиграет со мной в солдатики, мама не расскажет сказку. Скорее уж мне включат мультфильм или загрузят очередную игрушку, оставив вновь в гордом, отчаянном одиночестве.

Поэтому я постарался полюбить то, что имел под рукой. И уже в четыре года мог похвастаться тысячами часов прохождений невероятного количества видео-игр, просмотра интернет-шоу, тупорылых детских программ, и тому подобного шлака.