В середине XIX — начале XX века широко применялась имитация регулярного парка, для чего использовали тесную посадку лип в узких аллеях. Кстати сказать, это было исключительно русское изобретение. В Западной Европе ничего подобного не наблюдалось.
Аллеи перемежались лужайками и «зелеными гостиными», где устанавливалась парковая мебель.
До отмены крепостного права при наличии дарового труда во всяком поместье разбивался плодовый сад, служивший как для украшения, так и для потребностей владельца усадьбы. Причем в урожайные годы избыток фруктов продавался в ближайшие города. Такой сад разбивался на квадраты или прямоугольники, обрамленные аллеями. Внутри они засаживались плодовыми деревьями, а по краю — ягодными кустарниками. К ним непосредственно мог примыкать регулярный или пейзажный парк из различных местных деревьев и кустарников в сочетании с иноземными растениями. Как декоративные, так и многие плодовые деревья, невзирая на расходы, часто выписывались из-за границы. В этих садах имелись оранжереи, где выращивались апельсины, лимоны, персики, абрикосы, миндаль и даже ананасы, как, например, в усадьбе Салтыкова-Щедрина Спас-Угол. Из таких оранжерей и питомников окрестные жители могли получать привитые плодовые деревья.
С уничтожением крепостного права большинство владельцев отказалось от этой роскоши. Одновременно с сокращением помещичьего садоводства оно стало угасать и у крестьян. Но уже к концу 70-х годов начинается его подъем, а с 80-х — расцвет. Из любительского садоводства оно становится торгово-промышленным, приносящим большие доходы. О серьезности размеров участия отечественного плодоводства в общем обороте народного хозяйства России говорят, в частности, данные о перевозках по железным дорогам за 1894—1897 годы. Отечественные плоды и ягоды, оказывается, составляли 80 процентов всех перевозимых плодов.
В ряде усадеб возникают и другие промыслы и подсобные производства по переработке сельскохозяйственной продукции. В такой деятельности еще до отмены крепостного права уже используется и труд свободных крестьян, освобожденных по закону «О свободных хлебопашцах» 1803 года.
Как это могло происходить в поместье рачительного хозяина, показал Гоголь на примере помещика Костанжогло из «Мертвых душ», который «в десять лет возвел свое именье до (того), что вместо 30 теперь получает двести тысяч», «…накопилось шерсти, сбыть некуда — я и начал ткать сукна, да и сукна толстые, простые, — по дешевой цене их тут же на рынках у меня и разбирают, — мужику надобные, моему мужику. Рыбью шелуху сбрасывали на мой берег в продолжении шести лет сряду промышленники, — ну, куда ее девать? Я начал из нее варить клей, да сорок тысяч и взял… Этаких фабрик у меня, брат, наберется много. Всякий год другая фабрика, смотря по тому, от чего накопилось остатков и выбросков».
Такой поворот в жизни дворянских усадеб подготавливался исподволь.
Уже в 30—40-х годах наметился повышенный интерес к успехам агрономии и новым земледельческим орудиям. За это время возникло около двадцати различных сельскохозяйственных обществ, стало издаваться свыше десятка газет и журналов по отдельным отраслям сельского хозяйства. Так, новинки садоводства освещались в «Вестнике Императорского российского общества садоводства», журналах «Плодоводство», «Промышленное садоводство и огородничество», «Сад и огород» и др.
На сельскохозяйственных выставках начали появляться многочисленные образцы не только зарубежных, но и отечественных усовершенствованных сельскохозяйственных орудий, часто создаваемых самими крестьянами. Возникли первые заводы сельскохозяйственного машиностроения.
Даже люди, до сих пор далекие от сельского хозяйства, увлекаются этим занятием. Так, поэт, переводчик и театральный деятель П. А. Катенин, высланный в свое имение Шаёво Костромской губернии, хотя и отрицал свою склонность заниматься хозяйством, просил друга привезти из Одессы «семян хороших, огородных, т. е. капусты разной, тыкв и душистых трав; хочется на нашем севере, где ровно ничего не знали и где я уже кое-что развел, развесть еще получше» [3].
Множество «усадебных» предприятий занимаются переработкой сельскохозяйственной продукции. Строятся в имениях мельницы и маслобойки, крупорушки и лесопилки. Они снабжают продуктами и товарами население не только близлежащих городов, но выходят и далеко за их пределы. И чем ближе XX век, тем интенсивнее строятся в дворянских усадьбах винокуренные, кожевенные заводы. Находится работа и для крестьян. Все большее число свободных рабочих рук могут использовать помещики в усадебном мелкопромышленном производстве.
В дворянских имениях одной лишь Пензенской губернии в эти годы насчитывалось 11 винокуренных заводов и 12 мукомольных мельниц. А иногда помещики сооружали у себя и несколько предприятий.
Например, в имении Буртасы Виельгорских-Келлер действовали мельницы, винокуренный завод и сыроварня. В усадьбе Чернышёво Уваровых успешно работали винокуренный, маслобойный, смолокуренный и кирпичный заводы, мельница и даже мастерская по изготовлению сельскохозяйственных орудий. А в усадьбе Поим помещик Д. М. Шереметев построил синильные, поташные, кожевенные и маслобойные предприятия, а также кирпичный завод.
Предприятия, приносящие огромные доходы, строились и в Рязанской губернии — в имениях Полторацкого — Залипяжье, Салтыкова — Федотьево, Кожина — Исадах.
В усадьбе Мишино занимались переработкой фруктов. Дело началось с садоводства, вскоре после реформы, а через 50 лет это имение В. И. Гагарина уже превратилось в крупного поставщика переработанных фруктов. Там производили не только сырье для кондитерских фабрик — патоку, яблочное пюре, грушевое тесто, карамельную начинку, но и готовую продукцию — пастилу, фруктовые консервы. Территория, где продавался товар, изготовленный в дворянской усадьбе, была огромна: вплоть до Москвы и Петербурга.
В других усадьбах использовались навыки крестьян, занятых кустарным производством, ткачеством, плетением. Так возникли небольшие производства, не связанные напрямую с сельским хозяйством. Например, в пригороде Москвы, в имении Знаменское-Садки, в конце XIX века супруга владельца княжна М. В. Щербатова организовала производство, «успешно работавшее — отличные домашние сукна, напоминавшие кавказские или английские материи» [4].
Народные промысли с годами стали ориентироваться не только на село, но и на город, на горожан. Так стало популярно кружевоплетение «по столичной моде» в усадьбе Вазёрки княгини Шаховской в Псковской губернии. В деревне, что примыкала к усадьбе Середниково, принадлежавшей Столыпиным, появляются мастерские, где велось обучение будущих столяров высочайшей квалификации — краснодеревщиков.
Ну а те помещики, что устояли после реформы и не порвали с сельским хозяйством, создали усадьбы с крепкой экономикой. Они добились успеха путем рационального ведения хозяйства на посевных площадях. На полях помещиков уже появились конные грабли и сеялки, жатки и молотилки, а также самые современные технические новшества.
Разбогатевшие на промышленном производстве, еще вчера бедные помещики-однодворцы, сегодня они быстро реагировали и на новшества в архитектуре. Так, из 46 усадебных построек, сохранившихся в Пензенской, Саратовской, Тамбовской губерниях к 1917 году, 20 были видоизменены на рубеже веков.
Однако все эти нововведения «обновленных русских помещиков» в усадебной архитектуре «по существу никогда не теряли связи с классической усадьбой» [5]. Перестраивая свои усадебные дома или возводя новые, русские помещики конца XIX века проводили очистные сооружения, водопровод, электричество, телефон. Все эти нововведения особо поражали гостей Сергея Дмитриевича Шереметева, приезжавших к нему в усадьбу Михайловское, что под Москвой на Старокалужском шоссе.
Интересно, что вновь разбогатевшие в конце XIX века представители дворянского сословия перестраивали свои старые усадьбы так, чтобы и ввести новшества, и одновременно восстановить в памяти «обряды былого», «усадебное детство», связь с которыми была нарушена. Они не желали вычеркивать из памяти того уюта старинных зал, когда дом ломился от гостей. А потому в конце XIX века, в 90-е годы возникает ностальгическое возрождение классической усадьбы в самом прямом смысле. Примером тому — Талашкино Смоленской губернии. Усадьба эта была куплена у разорившейся помещицы Е. К. Святополк-Четвертинской представителем другого старинного рода В. Н. Тенишевым, разбогатевшим после 1861 года, сотрудничая с акционерным обществом Брянского машиностроительного завода. Они и воссоздали вместе с супругой М. К. Тенишевой образ жизни дворянской усадьбы золотого века.