После строительства стен монастырь приобрел форму пятиугольника. Особенности рельефа и требования обороны заставили архитекторов немного отступить от привычной символической формы монастыря. Над Святыми вратами обители в 1601 году была устроена Благовещенская церковь. Благой вестью встречала Соловецкая обитель каждого, кто с верой и надеждой подходил к ее вратам.

Основные хозяйственные службы находились в стороне от соборной площади и монашеских келий. Они разместились у стен и башен монастыря. В 1614 году построили каменную палату, в одной части которой устроили иконописные мастерские, в другой — «чеботную швальню» — мастерскую по изготовлению обуви. Под иконописной мастерской находилась больница для мирян, а под чеботной — жилые кельи для дьячков. Впоследствии в монастыре поставили большую одностолпную палату, в верхнем этаже которой разместили другую швальню, в которой шили «порты». Именно в этой швальне проходил послушание будущий преподобный Симон Воломский, который еще в юности, оставшись без родителей, выучился портняжному делу. В 1619 году в обители появилась каменная казенная палата. В ней, по монастырскому обычаю, хранили воск, свечи, ладан, медную и оловянную посуду и монашеское платье — однорядки (свитки). В 1621 году к монастырской стене пристроили поварню — «поваренный пристенок». В его расположении и устройстве проявилась редкая смекалка соловецких иноков. Здесь «примечателен по своей древности и удобности даже в зимнее и осадное время колодез, в который вода из Святого озера проведена подземною трубою под крепостную стену, и дабы не замерзала помпа, то для сего устроена печь. Сей колодез обнесен деревянным крытым строением, из коего по желобам пропускается вода и для квасоварения» ( Досифей. Т. 1. С. 239). Над поварней было устроено сушило для хранения небольшого количества круп и сушеной рыбы. Рядом с поварней находились погреба для чистки рыбы, а над ними были устроены кельи для поваров.

В западной стороне монастыря в конце XVII века были устроены больничные кельи, а напротив них — больничная церковь во имя святителя Филиппа. Здесь же находились кельи для вдовых богомольцев и трудников. Особенностью соловецкой планировки, в отличие от Кирилловой обители, стало размещение большинства хозяйственных служб на территории монастыря. Видимо, это было вызвано пограничным местоположением обители. Монастырь должен был, по замыслу своих строителей, представлять совершенно автономную хозяйственную систему, способную выдерживать длительные осады. Еще во времена игумена Филиппа на территории обители поставили мельницу. В XVII веке рядом с мельницей находилась каменная солодежня, в нижнем этаже которой растили солод. Верхний этаж служил сушилом, где в зимнее время года сушили белье. У Белой башни находилось сушило, где хранили приготовленную к молотьбе рожь. Соловецкий монастырь значительно уступал по своим размерам Кирилловской обители, но компактное и продуманное до мелочей размещение хозяйственных служб и помещений создавало все условия для образцовой работы его хозяйственной системы.

Контрастом с великими обителями смотрятся малые монастыри. В этих обителях служб было гораздо меньше, а размеры кладовых намного скромнее. В 1622–1629 годах посреди Красногорского монастыря стояла деревянная церковь в честь Похвалы Пресвятой Богородицы, рядом находилась колокольня, а на ней — четыре колокола. Вокруг храма располагались кельи — одна игуменская да девять братских и «служних» (то есть «слуги» жили в самом монастыре). За монастырем располагался один «коровий двор», других хозяйственных дворов у обители не было ( Описание Красногорского монастыря. С. 9).

«Монах — рыболов чувствуется… из-за тех отрывистых сухих данных, которые приводятся писцовой книгой, описавшей Кандалакшский монастырь в 1608 году» ( Богословский. С. 283). В центре обители стояли, как и полагается, храм с трапезной и келарской, поварня, хлебня, монашеские кельи. Кроме того, в обители было две больницы, швальня и «дружинная» (дружинами называли на севере рыболовецкие отряды). В стороне от обители находился скотный двор, амбары «да за монастырем на другой стороне от моря амбар монастырский же, а держат в нем судовую снасть» ( Там же). Все обители, большие и малые, строились по одному канону, но реальная жизнь привносила свой колорит. Так создавался неподражаемый образ каждого монастыря.

Основные монастырские должности — «послушания» определились со времен Студийского и Иерусалимского уставов. В Студийском монастыре главными должностными лицами обители были эконом, келарь, кутник (заведовавший трапезой), «деместик церковный» (старец, отвечавший за порядок в церкви и соблюдение церковного устава), пономарь, книжный хранитель, старец, отвечавший за больницу, «ключарь житницы» (старец, у которого хранились ключи от хлебных амбаров). Когда преподобный Александр Ошевенский создавал свой монастырь, то первые должности, которые он ввел, были послушания типика (то есть екклесиарха), пономаря, келаря, казначея; иного монаха он послал в хлебню; другого в поварню ( РГБ. Унд. № 273. Л. 54). Все это преподобный устроил, как говорит автор его Жития, в согласии с Иерусалимским уставом.

Келарьбыл первым помощником игумена по ведению монастырского хозяйства и имел самое высокое положение в обители. В царском указе суздальскому Спасо-Евфимиеву монастырю (1640) подробно перечислены все обязанности келаря: хранение монастырской казны, выдача и прием денег, надзор за своевременным поступлением оброка и крестьянскими повинностями, ведение монастырских расчетных книг, участие монастыря в работе государевых приказов и другие ( ААЭ. Т. 3. № 298). Не случайно на хозяйственных документах Троице-Сергиева монастыря ставилась даже особая келарская печать.

К традиционным обязанностям келаря относились хранение и распределение съестных припасов. Такое послушание, обремененное серьезной материальной ответственностью, обычно доверялось монаху самых высоких нравственных качеств. Злоупотребление своим положением, неодинаковое отношение ко всем монахам со стороны келаря могли буквально «взорвать» монастырский порядок. Поэтому все составители монастырских уставов и настоятели обителей уделяли особое внимание келарской должности. «В отношении к тому, кто по испытании вверил ему снабжение кладовой, должен помнить самого Господа, сказавшаго: не могу Аз о Себе творити ничесоже (Ин. 5,30);а в отношении к тем, кто на его попечении, должен иметь в виду потребность каждого; потому что написано: даяшеся коемуждо, егоже аще кто требование (Цеян. 4,35)» (Василий Великий. С. 240).

Кроме того, келарь принимал гостей обители. Некий беснующийся отрок пришел в Ошевенский монастырь. Игумен, совершив над ним молебен, послал его к келарю, тот повел гостя в трапезную, накормил, выделил ему место «на почивание» (для сна) и дал монаха-приставника «на бережение», чтобы сопровождать его повсюду. У келаря были свои помощники: подкеларники, чашники и подчашники. Все они трудились в службах, связанных с монастырской трапезой. Управлять монастырскими имениями келарю помогали посельские старцы или приказчики.

Одним из знаменитых келарей Троицкого монастыря был старец Александр (Булатников). Он происходил из знатной фамилии, постригся в Соловецком монастыре, но двадцать лет своей жизни (с 1622 по 1641 год) провел у Троицы на послушании келаря. Он пользовался неизменным расположением царя Михаила Федоровича и крестил его детей: наследника Алексея (будущего царя Алексея Михайловича), царевича Иоанна, царевен Ирину, Пелагею, Анну.

Старец Александр неоднократно упоминается на страницах Жития преподобного Диодора Юрьегорского. Именно к нему обратился за помощью святой Диодор, когда в 1628 году он оказался в безвыходном положении. Голодная братия угрожала ему покинуть монастырь, а у самого преподобного Диодора не было ни единой «медницы» на устроение монастыря и пропитание для братии. Тогда он пошел в Троице-Сергиев монастырь искать помощи у старца Александра Булатникова. Но старца на месте не оказалось, Диодор нашел его только в Москве. Труды преподобного, предпринявшего столь длительное путешествие, оказались не напрасны. Старец Александр рассказал о бедственном положении преподобного матери царя Михаила — инокине Марфе Иоанновне, та приняла его у себя, расспросила о месте, где пребывает, и дала ему церковные сосуды, иконы, книги, ризы, колокола и 200 рублей денег на строительство церквей. Сам старец Александр пожертвовал на монастырь ризы, книги и колокола и, самое главное, дал сопроводительное письмо к Новгородскому митрополиту Киприану, который благодаря такой рекомендации дал преподобному благословенную игуменскую грамоту, антиминсы на освящение церквей и «несудимую грамоту». Через несколько лет, в 1632 году, преподобный Диодор получил царскую грамоту на владение землями вокруг Юрьевой горы ( Житие Диодора Юрьегорского. С. 789). Келари Троице-Сергиевой лавры были, как правило, выдающимися деятелями и оставили заметный след в русской истории.