Вызывается свидетель Косачев. Он подходит, покачиваясь.

СУДЬЯ. Говорите, как было дело?

КОСАЧЕВ. Парнишка этот со стены портрет слимонил. Гвоздочком я государя императора прибил, а он его за пазуху спрятал. Но у меня — шалишь! — муха как жужжит слышу, потому на парольной службе нахожусь. А в этот день народу малесенько было. А он еще грубит. Ну, я его и спереплял [?].

Мировой судья приговорил Тормазова к трехнедельному тюремному заключению.

А были ли побои?

У мирового судьи Александровского участка города Москвы господина Вульферта 23 июля 1882 года разбиралось дело по обвинению солдаткой Ореховой приказчика Минхена в нанесении ей побоев.

У судейского стола стоят обвинительница Орехова — пожилая женщина в коротенькой черной накидке, отделанной стеклярусом, голова покрыта платочком, из-под накидки виден белый фартук, и обвиняемый Минхен — франтовато одетый приказчик, молодой человек.

СУДЬЯ. Ваше дело, господа, такое, которое лучше всего было бы окончить миром.

МИНХЕН. Я готов со своей стороны помириться.

ОРЕХОВА. Дыт как помириться? Тоже это такое дело.

СУДЬЯ. Ну, он вам что-нибудь заплатит.

МИНХЕН. Я согласен.

ОРЕХОВА. До што он заплатит-то? Нет, уж лучше судите нас, господин мировой, как следовает.

СУДЬЯ. Так на мировую вы не согласны?

ОРЕХОВА. Нет, не согласна.

СУДЬЯ. Расскажите, как было дело.

ОРЕХОВА. Я служу в куфарках у управляющего…

СУДЬЯ. А господин Минхен живет там же?

ОРЕХОВА. Да, он там служит в приказчиках. Шла я по коридору, а он побежал за мной и ударил меня так сильно, што я упала.

СУДЬЯ. За что же он вас ударил?

ОРЕХОВА. Спросите его, зачем он побежал за мной, што ему было нужно от меня.

СУДЬЯ. Я спрашиваю вас: известно ли вам, за что он ударил вас?

ОРЕХОВА. Я не знаю.

МИНХЕН. Дело было так, господин судья. Я стоял и разговаривал с другими. Она проходила мимо, остановилась и вмешалась в наш разговор. Когда же я заметил ей, чтобы она не лезла не в свое дело и убиралась в свою кухню, то она снова начала вмешиваться в наш разговор и стала ругаться. Я взял ее за руку и хотел отвести в кухню, а она вырвалась и упала…

ОРЕХОВА. Оттого и упала, что вы меня ударили.

МИНХЕН. Не бил я вас. А если упала она, гражданин судья, то сама виновата.

ВИНОГРАДОВ ( свидетель). Я сидел в кухне и обедал, и потому ничего не видел. Слыхал только, как упала бутылка сверху, но кто ее кинул по лестнице, не знаю.

ОРЕХОВА. Он ничего не знает, господин судья, он ничего не видел. А вот другой свидетель, так тот видел, как Минхен ударил меня.

Судья вызывает свидетеля Тихомирова.

ТИХОМИРОВ. Кухня помещается у нас вверху, а я стоял внизу, облокотившись на ларь и нагнувшись, и читал газету. Тут же недалеко стоял и Минхен и с кем-то разговаривал. Пришла вот она, Орехова, и давай вступаться в ихние разговоры. Минхен сказал ей, чтобы она шла к себе на кухню, а она давай ругаться неприличными словами. Тогда Минхен взял ее за руку и хотел отвести в кухню.

СУДЬЯ. Ударил ее господин Минхен или нет?

ТИХОМИРОВ. Этого я не видел, потому как был уткнумшись в газету. Уж не знаю, сунул ее Минхен или нет, только она упала.

ОРЕХОВА. Как же ты не видел, как он меня ударил? Чай, я чуть под твои ноги не подкатилась.

ТИХОМИРОВ. Ты упала, а ударил ли тебя Минхен, я не видел.

ОРЕХОВА. Ан видел, да не говоришь.

Мировой судья останавливает Орехову и объясняет ей, что со свидетелем в пререкания входить она не может, а может только предлагать ему вопросы.

СУДЬЯ ( Ореховой). Не желаете ли еще что-нибудь объяснить?

ОРЕХОВА ( всхлипывает). Да что же еще и говорить-то? Нас, бедных, видно, всякий может обижать, и суда никакого не найдешь.

СУДЬЯ ( Минхену). Не желаете ли вы что еще объяснить?

МИНХЕН. Желаю. Когда Орехова поднялась наверх, то оттуда пустила в меня сначала бутылкой, а потом склянкой, и мне нанесла рану в палец.

СУДЬЯ. А я советовал бы вам, господа, помириться.

МИНХЕН. Я с величайшим удовольствием помирился бы. Мне очень неприятно, что это дело дошло до суда.

СУДЬЯ ( Ореховой). А вы согласны?

ОРЕХОВА. А как мириться-то?

СУДЬЯ. Ну, он вам заплатит сколько-нибудь.

ОРЕХОВА. А сколько он заплатит за побои-то?

СУДЬЯ. Об этом вы поговорите с господином Минхеном или заявите мне, сколько вы желаете взять с него.

ОРЕХОВА ( замялась). Да я не знаю, сколько. А по-вашему, сколько?

СУДЬЯ. Это уж дело ваше, я не могу назначать вам суммы, хотя и могу сказать — много или мало просите. Впрочем, я бы посоветовал вам помириться на 5 рублях. Этой суммы, по моему мнению, совершенно достаточно. Она ни велика, ни мала.

МИНХЕН. Хорошо, я согласен.

СУДЬЯ ( Ореховой). А вы?

ОРЕХОВА. Пущая сичас же деньги отдает.

Минхен вынимает бумажник, берет из него деньги и передает их судье. Тот передает деньги Ореховой, которая прячет их в карман и направляется к двери.

СУДЬЯ ( Ореховой). Подпишитесь под протоколом-то.

ОРЕХОВА. Я писать не умею.

Орехова уходит из камеры. Публика провожает ее улыбками.

Бесстыдные действия

У мирового судьи Стрелецкого участка Москвы 12 июля 1882 года разбиралось дело по обвинению мещанина Кутова в «бесстыдных действиях» в публичном месте. Сам Кутов на суд не явился, а прислал поверенного, который предварительно никаких объяснений не дал, а потому судья приступил к допросу свидетелей.

ФЕДОТОВ. Я сидел на лавочке на Петровском бульваре…

СУДЬЯ. В какое время это было?

ФЕДОТОВ. Около 7 часов вечера. Числа хорошенько не помню, но, кажется, 27 июня. Против меня сидел Кутов с тростью в руках с большим набалдашником и выделывал самые безобразные шутки. Так, например, трость приставлял к известному месту, тряс ею и в таком виде обращался к проходящим дамам и девицам, которые отвертывались и отплевывались. Мне стало совестно смотреть на все безобразные выходки Кутова, и я начал искать глазами городового. Но, к несчастью, на бульваре не было ни одного. Потом Кутова отправили в участок.

ПОВЕРЕННЫЙ КУТОВА. Скажите, свидетель, Кутов был пьян?

ФЕДОТОВ. Да, он был выпимши.

ЗИМИН ( второй свидетель). Я провожал двух девушек. Кутов шел то сзади, то впереди нас, и выделывал самые непристойные штуки. При этом он обращался и к тем девушкам, с которыми я шел, и к другим, проходящим по бульвару женщинам. Так, например, он взял свою палку между ног, тряс ею и обращался в таком виде к нам. Чтобы отвязаться от него, я сел со своими дамами на лавочку, думая, что Кутов пройдет мимо нас дальше. Но он нарочно сел против нас на другую скамейку и, обращаясь к моим дамам, выделывал самые бесстыдные штуки. Тогда, видя, что от него никак не отвяжешься, я позвал городового, и Кутов был отправлен в участок.

ПОВЕРЕННЫЙ КУТОВА. Скажите, свидетель, Кутов был пьян?

ЗИМИН. Он был выпимши, но не до бесчувствия, чтобы не помнить, что он делал.

Поверенный Кутова ходатайствовал перед мировым судьей о смягчении наказания своему доверителю на том основании, что он был пьян. Мировой судья постановил оштрафовать Кутова на 25 рублей.

— Будь пьян, да умен, — говорили в публике. — Вперед не будет безобразничать. Так его и надо.

Ночные бабочки

В один из летних дней 1882 года в Арбатский участок мирового суда вызвали мещанок Муравлеву и Александрову. К судейскому столу господина Вульферта подошли две молоденькие девушки.

СУДЬЯ. Обвиняемые Муравлева и Александрова, вас полиция обвиняет в буйстве на Никитском бульваре. Признаете ли вы себя виновными?

МУРАВЛЕВА. Нет. Я шла часу в десятом вечера по бульвару, а меня Александрова стала ругать, потом била зонтом, за косу ухватила.

СУДЬЯ. По какому же поводу?