Публика с любопытством озирается вокруг. Входит судья во фраке, белом галстуке и с золотой цепью на шее. Все сразу встают и почтительно кланяются. Судья отвечает поклонами во все стороны, громко произносит: «Прошу садиться» и направляется к столу.

СУДЬЯ. Открываю первое заседание нового, публичного мирового суда. Кому, господа, что нужно, пожалуйте ко мне поочередно. Я всех выслушаю, во все вникну, и все разберу по долгу присяги, чести, закону и по мере моего благожелательного разумения.

Первыми заходят за барьер и останавливаются перед судьею почтенный, среднего роста старичок в вицмундире, со звездою на груди и высокий сухощавый простолюдин в сибирке.

СУДЬЯ. Вам, господа, что угодно?

СТАРИЧОК. Я рекомендуюсь вам — тайный советник Мартынов. А он вот — мещанин Абрамов, квартировал в моем доме и выехал из него без моего ведома, не доплатив притом за квартиру 3 рубля 50 копеек. Прочитав в газетах ваше, как председателя столичного мирового съезда, извещение о том, что вы сегодня начинаете судить по новым правилам, я послал лакея за Абрамовым и, когда он ко мне явился, привел его сюда, чтобы вы нас рассудили.

СУДЬЯ ( Абрамову). Вы скажите мне по совести: действительно остались должным тайному советнику Мартынову за квартиру 3 рубля 50 копеек?

АБРАМОВ ( пугливо). Виноват-с, точно — не доплатил трех с полтиною. Но потому только, ей-богу, что, когда выехал от них, у меня не случилось запасных денег.

СУДЬЯ. А теперь можете заплатить?

АБРАМОВ. Могу, могу-с, хоть сейчас, коли, ежели возьмут без таскания. Я, Господь свидетель, и не думал обжиливать.

СУДЬЯ. Так отдайте же долг без проволочки времени.

Абрамов торопливо достает из кармана деньги и кладет на стол. Судья предлагает их Мартынову. Он берет.

СУДЬЯ ( обоим). Можете удалиться.

МАРТЫНОВ. Ка-ак? И без прошения, без вызова, отзыва, журнального постановления, решения? Словом, без всяких бумаг?

СУДЬЯ. Да, без всего. Коль скоро Абрамов добровольно явился, признал долг и представил деньги, а вы их получили, то и конец. Суд устный и — главное — мировой.Он должен быть прост, скор, справедлив — и без письменности.

МАРТЫНОВ. Это прекрасно, прекр-расно. А могу я здесь же подарить Абрамову на бедность полученные мною деньги и еще три рубля за отвлечение его от работы? На память о скором решении нашего дела.

СУДЬЯ. Можете, если господин Абрамов примет ваш подарок.

АБРАМОВ. Приму, приму с благодарностью. Пожалуйте только, ваше превосходительство.

Мартынов подает, а Абрамов берет деньги и низко ему кланяется.

МАРТЫНОВ. Извините меня, пожалуйста, господин судья, за беспокойство вас пустяками. Я, признаюсь вам откровенно, возымел желание лишь практически лично ознакомиться с новой системой судопроизводства и нахожу ее прекрасной во всех отношениях. От души желаю вам успеха, а суду процветания. Прощайте!

Оба выходят вполне довольные, а публика восторгается приемами и результатами разбирательства.

Обидные слова

В камеру к мировому судье 12-го участка Санкт-Петербурга В. В. Яковлеву явились (1866 год) крестьяне Михайлов и Скатов.

СУДЬЯ ( первому). Вы Кузьма Михайлов?

МИХАЙЛОВ. Нет, ваше превосходительство, я — брат ему.

СУДЬЯ. Да ведь он жаловался, а не вы?

МИХАЙЛОВ. Жалился, точно, он. Ну, да это все единственно: я ему брат, и он мне, значит, велел искать заместо себя.

СУДЬЯ. А имеете вы от него на это доверенность?

МИХАЙЛОВ. Какая ж тут, примерно, доверенность, коли я, ваше превосходительство, ему брат, как есть родной брат. А я за брата, как бы то ись он сам, потому мы и в ответе то ж вместях бываем.

СУДЬЯ. Да где же он сам?

МИХАЙЛОВ. Он-то? На работе, на Охте. Ну, и наказал мне: сходи, говорит, Ванюха, за меня к мировому и ищи тамотка, значит, за обиду-то, за меня. Да дешево, мотри, за мировую-то не бери. Эвдаким-то манером я, ваше превосходительство, и пришел к вашей милости. Не оставьте.

Кланяется в пояс.

СУДЬЯ. Чем же Скатов обидел вашего брата?

МИХАЙЛОВ. Изобидил эвдакими то ись скверными словами — страх, как изобидел! Так огорошил, ажно и сказать боязно. Век бы нам с братом не слыхать эвдаких-то слов. Право, ну!

СУДЬЯ. Что ж такое именно он сказал?

МИХАЙЛОВ. Быть, говорит, тебе в солдатах.( В публике смех.) Вот те Христос, так и ляпнул. ( Крестится.) Мы, судырь ты мой, николды до эфтово не дойдем, ей-ей не дойдем. Ну, и выходит обида. Потому, ежель, примерно, и подойдет до нас с братом черед-то, мы, слава те Господи, живо охотника подставим. Взыщи, ваше превосходительство, с няво за эвти-то слова. Потому, оно, значит, скорбно слышать: быть тебе в солдатах.( Качает головой.)

СУДЬЯ. Это слово не только не обидное, а, напротив, слово хорошее. Солдат есть царский слуга, солдат служит для блага всей России, солдат в мирное время сторожит казну, а в военное дерется с неприятелем за Отечество. Поэтому словом «солдат» надо гордиться, а не считать его за брань, за обиду. Пренебрегать же солдатством и перед Богом грешно, да и перед людьми стыдно. Так и брату, и всем знакомым расскажите.

МИХАЙЛОВ. По-твоему-то, ваше превосходительство, оно, пожалуй, и ладно. А по-нашему-то, по-мужицки, как разумом-то туда и сюда эдак пораскинешь, и выходит прямехонько обида — да и вся недолга! Коли, ежели что, мы — мигом охотника! Оно и скорбно слышать: быть тебе в солдатах.

СУДЬЯ. Я вам говорю, что это слово не обида и за него не взыскивается. Ну, и слушайте меня! Еще раз, смотрите, не приходите ко мне с такими пустяками — вас же оштрафую. Это вы тоже передайте брату и всем своим знакомым.

МИХАЙЛОВ. Да ежели уж эвдакие скорбные слова не обида, так еще ругался. За это хоть, ваше превосходительство, взыщи с него деньжонок для нас с братом.

СУДЬЯ. Какие ж он еще слова говорил?

МИХАЙЛОВ. Слова-то? Да разные говорил слова, всех не припомнишь. Ну, только матерщинник он — ух, какой…

СУДЬЯ ( Скатову). Больше не ругайтесь, а ведите себя, смотрите, смирно, не то взыщу с вас. А на этот раз делаю вам выговор.

СКАТОВ. Да мы и не ругивались, а он это клеплет, думает сорвать на выпивку, анафема эдакая! Ономнясь, ваше благородье, мы косуху вместях распили, и я за всю заплатил. Так теперя на другую рахтится достать, чтоб ему подавиться!

СУДЬЯ. Никогда, повторяю вам, не смейте ругаться. А меня напрасно от дела не отрывайте. Ступайте.

МИХАЙЛОВ. Ну а как же, ваше превосходительство, насчет, значит, деньжонок? Брат на мировую дешево не велел идти.

СУДЬЯ. Я ему сделал выговор. Чего же вам еще надо?

МИХАЙЛОВ. Да за обиду-то мы, стало, с братом так-таки ничаво с няво… не сдерем?

СКАТОВ. Им, лантрыгам, содрать-то, вишь, хочется. Ан отскочат, олухи…

СУДЬЯ. Перестаньте же вздорить!

МИХАЙЛОВ. Оно, впрямь, маловато-с, маловато, ваше превосходительство. По-нашему бы, значит, рассуждению, за мировую-то надо бы! ( В публике смех.) А выговорка-то что? Известно, пустяковина! Брат, вон, наказал: дешево не бери. И что ж теперя?.. Нельзя ль, ваше превосходительство, получить с няво хоша, сколько ни на есть? А то он же опосля будет зубоскалить.

СУДЬЯ. Уходите, не то я вас обоих сейчас же оштрафую.

Оба вышли с самыми озабоченными физиономиями.

Находка денег

К мировому судье 1-го участка Санкт-Петербурга О. И. Квисту поступило отношение обер-полицмейстера (1866 год), в котором говорилось, что мещанин Иванов поднял на Невском проспекте 625 рублей. Это заметил крестьянин Павлов и сообщил городовому, который представил обоих в местную полицию. Как впоследствии выяснилось, деньги потерял надворный советник Юферов, которому по его, обер-полицмейстера, распоряжению было выдано только две трети суммы — именно 416 рублей 66 с половиной копеек. Остальная часть денег — 208 рублей 33 с половиной копейки — препровождается в распоряжение мирового судьи для выдачи тому, кто будет определен, как нашедший деньги.