Армия начала обзаводиться казармами, складами, арсеналами, постепенно превращаясь из «частной лавочки» в «государственное предприятие». Всем необходимым – хлебом, вином, соломой, фуражом, одеждой, обувью, оружием, боеприпасами – ее обеспечивали, заключая договоры с частными снабженцами. Наконец-то при воинских частях появились санитарные службы, корпус военных врачей; изувеченные солдаты теперь находили приют в Доме инвалидов и не были обречены на нищенство. Военные министры и сам король занимались перевооружением армии, принимали энергичные меры для утверждения дисциплины в войсках. В крупных городах открывались военные академии для обеспечения армии кадровыми офицерами из дворян. Действовала система поощрений в виде награждения чинами и орденскими лентами. Но все равно победы вырывали отчаянной отвагой, а не тщательной подготовкой и военным искусством. В XVIII веке мотовство, воровство, некомпетентность и безалаберность сделали свое дело: после нелепо закончившейся войны за Австрийское наследство следующую – Семилетнюю – войну Франция проиграла и, обремененная долгами, так и не успев восстановить свои позиции, оказалась ввергнута в пучину смуты, гражданской войны и иностранной интервенции.

Короли воспринимали войну как развлечение и отправлялись туда со всем двором, включая дам, захватив с собой художников, чтобы запечатлеть самые прекрасные моменты сражений. Простые люди твердили молитву: «Господи, отведи от нас голод, чуму и войну!» Войны действительно велись с большой жестокостью. Пускай в истории есть примеры великодушия и даже галантности [3], проявленных теми или иными полководцами, в целом войны несли с собой смерть, горе и разорение. Обескровленная Лотарингия, захваченная французами, не могла восстановиться на протяжении двух поколений. Во время войны Аугсбургской лиги французские войска стремительно овладели Пфальцем, причем им было приказано использовать «самые грубые меры» и не вести переговоров. Но поскольку Франция не располагала достаточными силами, чтобы оставить гарнизон в каждом завоеванном городе, было решено стереть их с лица земли. Кафедральный собор Вормса сгорел вместе с женщинами и детьми, искавшими в нем убежища…

Одновременно с внешними в стране происходили внутренние войны – бесконечные восстания по экономическим и политическим (отмена свободы вероисповедания) причинам, причем та самая армия, которая с легкостью побеждала на внешних фронтах, несла большие потери на внутренних. В 1668 году войска под командованием Конде за три недели захватили Франш-Конте; ровно столько же времени им понадобилось, чтобы подавить восстание крестьян в области Виварэ в 1670 году.

Народные восстания никогда не были направлены против короля, от которого «дурные советники скрывали правду»; в основном народная злоба обрушивалась на сборщиков налогов. Почти все французские короли вводили «чрезвычайные» налоги для покрытия военных расходов, каждый раз обещая отменить их, когда позволят обстоятельства. Но обстоятельства все не позволяли, а на военных нуждах очень многие грели руки. Тот самый король, «отец, кормилец и судья», который объявлял своей главной обязанностью заботиться о своем народе и метал громы и молнии против тех, кто наживается на народном горе, твердой рукой посылая войска на расправу с голодающими крестьянами, отладив и усовершенствовав машину военно-полицейских репрессий.

История двух великих веков как в зеркале отразилась в истории королевских мушкетеров: рота конной охраны короля, вооруженная кавалерийскими мушкетами, была создана в 1622 году и окончательно распущена 1 января 1816 года. В ней не числилось «мертвых душ»: все мушкетеры были отважными воинами, способными сражаться как в пешем, так и в конном строю и почитавшими для себя высшей честью первыми ринуться в бой ради вящей славы своего короля. Красавцы в голубых плащах, на серых или черных скакунах были равно хороши в бою и на параде; они стали своего рода символом Франции, воплощая собой бесстрашие, мужество и непреклонность, а также особый французский шик и элегантность. Из рядов мушкетеров вышли не только крупные военачальники, но и дипломаты, администраторы, литераторы. И хотя многие на этом пути погибли в бою, пали на дуэли или умерли от болезней, не их судьба была примером для новых и новых юношей из Гаскони, Прованса, Лангедока и других окраинных провинций, седлавших коней, чтобы отправиться в столицу: им светила звезда де Тревиля и д'Артаньяна, а крест с лилиями, вышитый на голубом плаще, казался солнцем в небе… Насколько реальны были эти мечты и какой ценой приходилось платить за их осуществление, как и на какие средства жили королевские мушкетеры, на что тратили свой досуг и какую роль играли в жизни общества, мы и расскажем в этой книге.

Военная свита французских королей начала формироваться в XV веке, когда Карл VII – тот самый, кого Жанна д'Арк привела короноваться в Реймс, – в 1445 году обзавелся личной охраной из сотни шотландских лучников. В 1563 году была образована французская гвардия для охраны Карла IX, чье имя неразрывно связано с резней гугенотов во время Варфоломеевской ночи. Военная свита Генриха III состояла из рот личной охраны, привратной стражи, полевой жандармерии, Ста швейцарцев (парадной гвардейской роты), рослых алебардщиков и полка французской гвардии. Двести дворян, вооруженных бердышами, нарушили присягу и почти все перешли на сторону католической Лиги, возглавляемой герцогом де Гизом и враждебной королю. Генрих III был убит в 1589 году подосланным Лигой монахом Жаком Клеманом, и его свита перешла по наследству к Генриху Наваррскому, воссевшему на французский трон под именем Генриха IV. В 1593 году он присовокупил к своей военной свите роту легкой кавалерии (карабинеров), которую сформировал, будучи еще королем Наварры, а для своего старшего сына Людовика создал роту «жандармов дофина».

В 1610 году Генрих IV в свою очередь пал жертвой религиозного фанатика Равальяка. Уже на следующий год юный король, десятилетний Людовик XIII, включил в свою военную свиту своих жандармов. Прирожденный военный, любящий солдат, смотры, парады и учения, он расширил свою лейб-гвардию, дополнив ее в 1б1б году полком швейцарских гвардейцев, который сформировал из ветеранов, служивших его отцу, а в 1б22-м – ротой конных мушкетеров, преобразованной из отряда карабинеров. До 1629 года она подчинялась капитан-лейтенанту легкой кавалерии, а потом обрела самостоятельность. С 1634 года ее капитаном стал сам король, а капитан-лейтенантом – господин де Тревиль.

Вот как рассказывает о создании роты королевских мушкетеров господин де Пюисегюр в своих «Мемуарах»:

«После (капитуляции Монпелье) король пошел прямо на Авиньон и во время перехода забрал у своей роты карабинеров карабины, выдав им мушкеты, и передал командование ею, оставшейся без командира после смерти капитана, господину де Монтале, сделав его заместителем г-на де Лаверня, корнетом – г-на де Монтале, носившего то же имя, что и его дядя г-н де Монтале, который умер от яда в Негрепелисе, будучи капитаном карабинеров, и тоже ставшего потом, после г-на де Монтале, капитаном мушкетеров. Его Величество попросил у г-на д'Эпернона (командовавшего полком гвардейцев) шесть гвардейцев для перевода в оную роту; он пожелал и, не побоюсь этого слова, заставил меня надеть плащ мушкетера. Я противился не по незнанию того, что состоять в роте – великая честь, просто я сильно опасался, что это отдалит меня от должности прапорщика, обещанной мне при Монпелье; Его Величество заверил меня, что это от меня не уйдет и что он переводит меня в мушкетеры, потому что знает, что я храбрый человек, участвовавший в славных делах. Он был полон решимости составить эту роту только из дворян, которых возьмет из числа своих гвардейцев, а также нескольких солдат, выслужившихся в офицеры, но не станет брать тех, кто не служил и не был в деле, желая затем, когда они послужат некоторое время в роте, забрать их оттуда и рассеять в старых и малых полках и даже сделать прапорщиками и лейтенантами в гвардии; когда они получат какое-либо из этих званий, он их не обидит, ежели освободятся должности ротных командиров, а мне позволено будет стать прапорщиком; так и случилось через полтора года после моего вступления в роту мушкетеров».