В случае невозможности испортить человека на пище и питье колдуны, по мнению крестьян, ухитрялись «наколдовать у одежи».
«Измучила меня лихоманка совсем, — жаловалась земскому врачу женщина, — с тех пор, как у меня вырезали крест на шубе. Трепет каждый день, да и все. Была и у фельдшера, и у доктора, никакой помочи нет».
«А рубахи у них с мужем разрезали и подушку, вот и заболела, — крайне просто объясняла баба источник происхождения болезни у другой больной. — Вырезано, значит, было с умыслом: она в те ж поры и заболела. А сделать то мог только недобрый человек — сноха девернина, злющая-презлющая баба… И бабка так рассказывала — над ими исделано, говорит: ему-то немного попало, ну а ей, значит, вовсю».
Существуют и многие другие способы порчи. С этой целью бросаются на дороге различные заговоренные предметы: стоит поднять такой предмет — и человекуже испорчен. Верили также, что колдуны кидают под ноги намеченного человека какие-то небольшие шарики, скатанные из овечьей шерсти, с примесью кошачьих и человеческих волос. Могли ведьмы навести порчу, и замазав в печную трубу волосы намеченной жертвы или зашив их с перьями птиц в подушки, а также подкидывая в печь, подкладывая под стену в хате или зарывая под ворота.
Излечить от порчи можно было заговорами, и в русском народе их бытовало великое множество, вот только произнести их правильно мог не всякий, а только знахарь. О знахарях-шептунах мы будем рассказывать в посвященной им главе, а здесь приведем лишь один из многих заговоров против порчи:
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь. Стану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду перекрестясь из избы во двери, из двора в ворота, в чистое поле, в восточную сторону, под красное солнце, под млад месяц, под частыя звезды, под утреннюю зарю; взойду я на святую Сионскую гору, на святой Сионской горе Латырь камень; на Латыре камне стоит соборная апостольская церковь, в церкве соборной злат престол, на золоте престоле Михаил архангел туги луки натягает, живущия стрелы направляет, вышибает, выбивает из раба Божия (имярек) все притчища и урочища, худобища и меречища, щепоты и ломоты, натужища из белого тела, из горячей крови, из осьми жил, из осьми суставов, из осьми недугов, родимыя, напущенныя от мужика, от волхуна, от кария, от чорныя, от черешныя, от бабы самокрутки, от девки простоволоски, от еретиков, от клеветников, от еретниц, от клеветниц, от чистых и от нечистых, от женатых и неженатых, от глухих, от слепых, от красных, от черных, от всякого роду Русских и не Русских, от семидесяти языков. Святый Христов Михаиле вышибает, выбивает живучею стрелой из раба Божия (имярек), из мягких губ, из белых зуб, из белыя груди, из ретивого сердца, из черныя печени, из горячей крови грыжныя жолуничища и отравища разсыпныя, напускныя, родимыя, от пития, от ествы, от вихоря, от ветру, от своих дум нечистых. Как зоря Амтимария исходила и потухала, тако же в раба Божия (имярек) всякие недуги напущенные и родимые исходили бы и потухали; как из булату, из синева укладу огнь каменем выбивает, так же бы из раба Божия (имярек) все недуги и порчи вышибало и выбивало бы; как щука-белуга с моря пену хватает и пожирает, тако же бы с раба Божия (имярек) все недужища, щепотища и ломотища, родимые и напускные, пожирало и поедало; как Латырю каменю из синева моря не выплавывать, тако же в раба Божия (имярек) всякой скорби не бывать, в осьми суставах не бывати и не болети. Запру я этот заговор тридевяти-тремя замками, тридевяти-тремя ключами, во имя Отца и Сына и Святого Духа и ныне, и присно, и во веки веков, аминь».
Одним из видом порчи считалась в русском народе икота. Ее именовали еще напускной болезнью. Причиной икоты был заговор колдуна или злого духа. Одной из разновидностей икоты была «немуха», лишающая человека дара речи. От нее лечили знахари особым заговором:
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь. Стану я, раб Божий (имярек), благословясь, умоюсь медовой росой, солнышком зноем обсушусь, помолюсь Царю Небесному, Матери Пресвятой Богородице: Христа породила и во пелены пеленала, от Жидов сохраняла и соблюдала; так же меня, раба Божия (имярек), закрой и защити шелковыми пеленами, шелковыми поясами, своим Святым Духом от злого от колдуна, от колдуньи и от всякого зла лиха человека, от злыя крови, от злыя думы, от злого помышления. Еще покорюсь я, раб Божий (имярек), Илие пророку: свет ты, Илья пророк, огненна карета и огненна колесница, туго ты тянешь, метко стреляешь, врага и супостата убиваешь и огнем опаляешь, чтобы меня, раба Божия (имярек), не испорчивать, не наколдовывать ни колдунье, ни злому и лихому человеку, ни злой крови и думе злой, помышлению, встречному и постижному, и на питие и на еже в пиру, в беседе, во всякой смертной потехе. Еще покорюсь и помолюсь Спасу сохранителю: и ты соблюди, спаси, всемилостивый Никола Можайский, Изосим и Савватий Соловецкие чудотворцы, Тихон преподобный. Иоанн Креститель, Иоанн друг, Иоанн зачатие Христово, Иоанн Златоуст, Иоанн Постник и вся сила небесная, поставьте железный тын около меня, раба Божия (имярек), от земли и до небеси, от веку и до веку, чтобы меня, раба Божия (имярек), не испорчивать, не исколдовывать, не взглядывать и не видеть, и не слышать при пиру, при беседе, во всякой потехе и во веки по веки, отныне и до веку, аминь, аминь, аминь, во веки аминь».
Кроме того, крестьяне считали, что если от икоты больной умрет, то болезнь не исчезнет вместе с ним, а перейдет на кого-то из родных или близких покойного, не в добрый час помянувшего черта в присутствии умирающего.
Если человек икнул, следует сказать: «Добром — так вспомни, а злом — так полно!» Чтобы прекратить икоту, надо трижды прочитать «Богородицу».
Согласно старинным лечебникам, еще одним видом порчи была куриная слепота — именуемая в медицине ночной слепотой (Hemeralopium). Эту болезнь колдуны напускали, как верили в деревнях, соскабливая грязь с ножа, которым зарезали старую курицу, и, заговорив ее на определенного человека, пускали по ветру. Для излечения куриной слепоты смотрели в дырочку доски, где выпал сучок, или сидели над паром вареной печени и ели ее.
Порча, наводимая ведьмаками, по мнению русского народа, — часто не что иное, как посланный ими бес. Очень часто встречаются в записях этнографов рассказы о вхождении такого «беса порчи» в человека и его пребывании в нем в виде тех или других животных.
«Как стала матушка кончаться, — рассказывала про один такой случай крестьянка Мещовского уезда Калужской губернии, — раздуло в животе у ней, незнамо как, глаза выкатились, стали большие, большие. Поднялась рвота — черная-пречерная, и выблевала она червяка черного, лохматого, с четверть длины и в палец толщиной. Не успели мы опомниться, а он уполз под печку, и матушка кончилась. Это бес-то, который сидел в ней и мучил, и вышел червяком. Оттого покойница при жизни не могла стоять в церкви, не подходила сама к священнику, и причащать ее подводили насильно: это бесу-то не любо было».
«Моего мужа, — рассказывала одна вдова земскому врачу, — испортила невестка. Когда он собрался ехать к венцу, она выхватила помело из-под печки, выскочила на улицу, бросила его под поезд и крикнула: «Штоб вам ни пути, ни дороги, черт под ноги!»
С тех пор и заболел, и вскорости же помер. Перед смертью он стал кричать по-телячьи, все харкать и говорил, что что-то в глотку ему подступает, почес душит. Раз мы собирались завтракать, а он захотел приподняться и облегнулся об стол. Чтобы помягче было, я ему под руки завеску подложила и только что отошла в сторону, он как харкнет на всю избу и выхаркнул лягушку. Все видели, лягушка, как ошметок, большая, ускакнула под печку и пропала. После того он положил голову на стол, раз дохнул и помер».
«Меня с хозяйкой, — говорил больной из Орловской губернии, — в свадьбу испортили: бабка тогда узнала, что на вине нам сделано было. Сперва на меня тоска навалилась, бывало, до того проймет, что прошу мать зарезать меня, а пуще тоски боль в брюхе меня доймала, особливо на полном месяце. Известно, что нечистая сила ежели есть в человеке, то на исходе месяца и она исходит, а на молоду да на полном месяце и нечистая сила прибывает в человеке и пуще начинает мучить. У меня в брюхе жила нечистая сила мышью: как зачнет, бывало, она ползать там по кишкам, живот и станет дуться, того гляди, лопнет. Я уж и гашник, и пояс распущу, да без памяти по избе катаюсь. А тоска во какая бывала: чисто перед смертью. А как зачнет к глотке подползать, так и чую, как в шерсти ворочается, тут во, — показывал рассказчик на горло. — Кабы не один человек, давно бы меня эта нечисть доконала. Присоветовал он мне коренья пить, от порчи девять их, а самый главный Адамова голова прозывается, потому что он прям, как голова человечья, и образину имеет такую, даже борода есть. Этот корень надыть было напослед всего пить, и дюже тяжело мне сделалось: ни пить, ни есть, а гадина в брюхе еще злее лазить стала. Мать и жена так и думали, что я кончаюсь, и за попом послали, причастить меня. Тут с обеда зачал я блевать и как раз, как попу приехать, еще пуще натошновал и выблевал мышь, мышь как есть, в шерсти, и сразу мне легостно стало».