Сколько жителей было в этом городе? Возможно, ацтекские императоры имели возможность узнать по крайней мере точное число семей, проживавших в Мехико, но до нас не дошло ни единой переписи. Оценки завоевателей варьируются от 60 до 120 тысяч дворов или жилых домов. Остается выяснить, сколько людей в среднем проживало в одном доме. Семьи были большими, а среди правящей верхушки была принята полигамия. Если допустить вслед за Торкемадой, что в один двор входило от четырех до десяти человек, в среднем получается по семь человек в доме. Но и эта цифра, возможно, меньше реальной, поскольку множество семей в Мехико держали слуг низшего статуса, которых мы неточно называем рабами. Следует учесть и тот факт, что целые семьи жили в лодках, как это до сих пор практикуется в азиатских странах. За неимением лучшего, можно произвольным образом допустить, что в Теночтитлане и Тлателолько находилось от 80 до 100 тысяч дворов по семь человек в каждом, то есть население агломерации составляло от 560 до 700 тысяч душ. Скажем так население наверняка превышало полмиллиона, но до миллиона, возможно, не доходило.

Здесь мы говорим, разумеется, только о самой столице. Несомненно, в рассматриваемую нами эпоху множество городов и поселков на твердой земле были всего лишь спутниками большого города или его пригородами. Даже когда эти поселения сохраняли, как, например, Тлакопан, видимость автономного управления, в действительности они находились в подчиненном положении по отношению к столице. Это касалось Аскапоцалько, Чапультепека, Койоакана, Уицилопочко, Иштапалапана, Силуакана, Мешикальцинко, Истакалько и т. д., то есть большей части территории, которую сегодня занимает Федеральный округ Мексиканской республики — город Мехико.

Это были процветающие пригороды, как убедились по своем прибытии испанцы. Кортес отмечает, что прибрежные города вдаются прямо в озеро, и это якобы указывает на то, что население их растет, и в связи с новыми потребностями люди, живущие на твердой земле, используют методы строительства, привычные для Теночтитлана. Таким образом, это была обширная городская агломерация, которая, «вгрызаясь» в озеро, на берегах которого она раскинулась, заключала в себе более миллиона человек, живших в центре долины.

Общий вид, дороги и движение

Все очевидцы-конкистадоры, которые, по выражению Берналя Диаса, «такого никогда не видели и даже во сне не грезили о чем-нибудь подобном», в один голос выражают восхищение великолепием города. Самый хладнокровный и расчетливый среди них — их предводитель Кортес — громко восхваляет красоту зданий, в особенности отмечая сады, расположенные на террасах или высаженные на земле. Он во все глаза разглядывал улицы, прямые и широкие, вдоль которых были прорыты каналы со снующими по ним лодками, акведук, подающий в город пресную воду, большие и оживленные рынки. В письмах Карлу Пятому гордый идальго говорит даже, что индейцы «живут почти как в Испании и у них такой же порядок». Просто удивительно, добавляет он, сколько разумения они привносят во всё.

Через четыре дня после вступления в Мехико, то есть 12 ноября 1519 года, Кортес и главные военачальники отправились с императором Мотекусомой II осмотреть рынок и главный храм Тлателолько. Они поднялись на вершину теокалли, куда вели сто четырнадцать ступеней, и остановились на верхней платформе пирамиды, перед алтарем. Как пишет Берналь Диас, Мотекусома взял Кортеса за руку «и велел ему смотреть на великий город и другие города, находившиеся среди воды, и многие другие поселки в окрестностях того же озера… Стоя на вершине того большого проклятого храма, мы были так высоко, что всё было прекрасно видно. С его высоты мы увидели три дороги-дамбы, ведущие в Мехико: из Иштапалапы, по которой мы вошли четыре дня тому назад, из Такубы, по которой позже мы бежали, в ночь нашего великого поражения ^{15}… и из Тепеакильи. И увидели мы пресную воду, поступавшую из Чапультепека и снабжавшую город, а на этих трех дамбах повсюду были построены мосты, и вода переливалась из одного озера в другое. А в одном из этих озер мы увидели огромное количество лодок, из которых одни приходили с различными грузами, другие уплывали с разнообразными товарами… И видели мы в этих городах языческие храмы и часовни, напоминавшие башни и крепости, и все они сверкали белизной и вызывали восхищение. А дома все были с террасами, а вдоль дамб стояли башенки и часовенки, тоже напоминавшие крепости. Рассмотрев всё и оценив увиденное, мы снова повернулись к Большой площади и к скоплению народа на ней; одни продавали, другие покупали, и раздавался такой шум и гам, что слышно было за целую лигу. Многие из наших солдат бывали в разных концах света, в Константинополе, во всей Италии, в Риме, и все они говорили, что такой соразмерной, гармоничной и большой площади и с таким количеством народа, они никогда не видели».

Горделивые башни, возвышающиеся повсюду над белыми домами с крышами-террасами; упорядоченная деятельность муравейника; беспрестанно снующие по озеру и каналам лодки — таковы впечатления всех очевидцев. Большинство домов были простыми, прямоугольными, одноэтажными с плоской крышей. Только жилища высокопоставленных особ могли иметь два этажа; впрочем, очевидно, что сооружения на сваях, построенные на зыбкой почве, рисковали обрушиться, как только становились чересчур тяжелыми, если только их не сооружали на острове или островке — относительно редкий случай.

Дома с фасадами без окон, скрывающими потайную жизнь, которая протекала во внутренних дворах, наверное, походили на постройки какого-нибудь арабского города, но стояли вдоль прямых улиц и вытянутых в струнку каналов. В предместьях, далеких от центра, наверное, еще встречались хижины, покрытые соломой или травой, со стенами из тростника, обмазанного глиной, как в стародавние времена. Зато по мере приближения к большому теокаллии императорским чертогам размеры и богатство домов возрастали: это были дворцы сановников и здания, которые должны были содержать в столице высокопоставленные провинциальные чиновники. Здесь же находились официальные учреждения: дом Орлов (нечто вроде военного клуба), кальмекаки(высшие школы) и тлакочкалли(арсеналы).

Во всем этом не было никакого однообразия: среди массы домов время от времени появлялись высокие крыши, прижавшиеся друг к другу, или возвышалась пирамида квартального храма. На некоторых улицах дома служили лавками ювелирам, златокузнецам, изготовителям украшений из перьев. На других находились склады торговцев. Хотя, помимо больших площадей, в городе было мало открытых пространств, Мехико был довольно зеленым: при каждом доме имелся внутренний двор, а ацтеки всегда страстно любили цветы. Вокруг хижин в пригородах разбивали сельские огороды, где росли вперемежку цветы и овощи, иногда на плавучих чинампах.Знать украшала зеленью и цветами террасы своих дворцов.

«Главные улицы, — пишет Кортес, — очень широкие и прямые; некоторые из них, да и все прочие, наполовину идут по земле, а второй половиной является канал, по которому индейцы плавают на лодках. И все улицы в городе, от края до края, проложены таким образом, что по ним насквозь течет вода. Через них переброшены мосты из крепких и хорошо обработанных брусьев, такие, что по многим из них могут проехать одновременно десять всадников бок о бок».

Это описание подтверждает другой свидетель, дворянин из свиты Кортеса: половина каждой улицы была глинобитной, похожей на булыжную мостовую, другую занимал канал. «Существуют также большие улицы, сплошь залитые водой, — добавляет он, — на них есть только лодки и каноэ, по обычаю этой страны, ибо без этих лодок нельзя было бы ни перемещаться по улицам, ни выйти из дома». И он описывает жителей, которые «прогуливаются, беседуя, одни по земле, другие по воде». Все это хитросплетение улиц было прорезано деревянными мостками, которые в случае необходимости можно было быстро убрать — как выяснили испанцы на своем горьком опыте, когда ацтеки изгнали их из Теночтитлана.