Не осталось никаких точных сведений о цене, по которой в эпоху Азиатского похода покупали и продавали военнопленных. Когда они сопровождали войско, порой возникали такие проблемы, связанные с их охраной, содержанием, питанием, скоростью движения колонны и использованием, что командование предпочитало избавиться от них, вернув («великодушно!») к себе на родину, или оставить в качестве крепостных или рабов в крепостях и новых Александриях (например, пленников, захваченных в Байсун-тау), а то и просто перерезать. Огромное их число было казнено на подступах к Персеполю, потому что «Александр считал это полезным для себя» ( Плутарх«Жизнь», 37, 3). «Не только алчность проявлялась в городе (в Персеполе), но и жестокость: отягощенные золотом и серебром победители уничтожали дешевые человеческие тела, умерщвляли всех попадавшихся навстречу, между тем как прежде их стоимость заставила бы проявить к ним жалость» ( Квинт Курций, V, 6, 6). Греки считали, что они правы, расспрашивая своих соотечественников, которых персидские солдаты некогда изуродовали, а затем разместили вокруг столицы. Мы можем лишь приблизительно представить себе цены, существовавшие в период кризиса, когда ощущался переизбыток рабочей силы, а денежных средств не хватало, с учетом максимального тарифа 301 года нашей эры, который по зарплате, как считалось, возвращал подданных к ситуации времен расцвета Римской империи ^[40] . Здесь мы, в частности, видим, что человек в расцвете сил стоил дешевле коня и гораздо дешевле циркового животного, женщина — дешевле мужчины, а пожилые люди не стоили практически ничего. Для людей образованных цена была договорной. Впрочем, африканские и азиатские пленники и пленницы служили в греческом войске не только поварами, лекарями и переводчиками: их использовали на всех работах, особенно на самых тяжелых, земляных, погрузочных, строительных, для перевозки грузов. Кем еще могли быть возведены огромные алтари на берегу Биаса, укрепления (длиной 8 километров!) Александрии в Согдиане, кенотаф Демарата высотой 45 метров и множество других памятников, если не тысячами чернорабочих, пленников, которых греки тащили за собой? Вероятно, именно в азиатских кампаниях греки, в общем-то гуманно обращавшиеся с рабами, научились относиться к ним как к вещам. И именно там родился образец солдата-фанфарона, вруна, деспота и глупца, которого Менандр вывел на сцену в Греции еще до Плавта в Риме и Корнеля в Париже.

К счастью, между переходами и сражениями случались передышки. Были, естественно, перерывы на сон, еду, легкую с утра или при выходе из лагеря, если предстояло идти ночью, и еще один, более плотный прием пищи в конце дня, после перехода или боя; передышки вслед за победами (шесть дней после Исса, месяц после Гавгамел, неделя после смерти Дария); паузы на зимовках, когда холод, снег или дожди препятствовали передвижению. Во время таких передышек воины занимались упражнениями и выполняли различные работы. Некоторые зимовки были укорочены: армия оказалась в районе Кабула в начале декабря, а перешла Паропанисаду и Гиндукуш, когда лед еще не растаял, в марте 329 года, основав Александрию Кавказскую между Бергамом и Чарикаром. Передышки не обязательно служили поводом к бездействию, а скорее использовались для возобновления и пополнения личного состава.

Так, для всадников и знатных македонян передышки были идеальным временем, чтобы предаться охоте, этой излюбленной страсти всех балканских народов. В тот самый момент, когда я пишу эти строки, в самый разгар осени, мои друзья из Килкиса или Родолива в Восточной Македонии охотятся с рогатиной на кабана, устраивают облаву и травлю на лис и оленей, засаду на птиц в лесистых массивах Черных гор, там, где их предки, горные цари, добывали себе пропитание, а также развлекались и готовились к бою. Разница между охотой и войной очень мала. Со времен седой древности охота, наряду с поединками и скачками, является средством определить героев. Сцены охоты изображаются как на микенском оружии XIV века до нашей эры, так и во времена Александра — в виде мозаик на полах царского дворца в Пелле. На фресках могилы Филиппа II в Эгах (около Вергины) изображены крупные животные семейства кошачьих. Вспомним, что во Фракии и Македонии было принято охотиться на львов; когда армия Ксеркса проходила через владения хищников в 480 году, львы никогда не упускали случая напасть на стада. Одним из любимых занятий Александра и его приближенных была охота на львов в царских парках и заказниках в некогда покоренных персами районах Азии. Самые известные заказники находились в Бехистуне, в Сари у мардов и Гургане в Парфиене. Знаменитая охота на льва запечатлена на саркофаге, называемом Александровым, в музее Стамбула: это охота, на которой отличились царь, Гефестион и Лисимах, когда царь Сидона (Абдалоним?) зимой 333/32 года открыл для них свои «сады». Кратер поручил Лисиппу и Леохару отлить в Дельфах статую, также изображающую охоту Александра на львов.

В октябре 328 года войско, недавно перенесшее тяжелые потери, развлекалось и отдыхало в Алайских горах на севере Самарканда. Оно охотилось. «Главным признаком богатства в этой варварской стране является не что иное, как стада отменных зверей, которые содержатся в больших рощах и парках… Эти парки окружены стенами и имеют вышки с укрытиями для охотников… Было известно, что в одном из таких загонов на протяжении четырех поколений никто не охотился. Александр вошел в него со всём войском и приказал повсюду встревожить зверей. Когда на редкость огромный лев побежал на самого Александра, то случайно оказавшийся рядом Лисимах, ставший впоследствии царем, хотел рогатиной встретить зверя. Царь, оттолкнув его и приказав не вмешиваться, заявил, что он один, как и Лисимах, может убить льва. Ведь однажды Лисимах, охотясь в Сирии [возле Сидона], в одиночку убил зверя исключительной величины, который успел разодрать ему левое плечо до кости, и тот оказался на краю гибели. С укором напомнив об этом Лисимаху, царь доказал свою храбрость на деле лучше, чем на словах: он не только поразил льва, но и свалил его одним ударом… Хотя охота Александра кончилась удачно, македоняне, согласно обычаю своего народа, постановили, чтобы царь не охотился пешим и без сопровождения знатных и приближенных. Когда было забито четыре тысячи зверей, царь в том же лесу стал пировать со всем войском» ( Квинт Курций, VIII, 1, 11–19). Македонский обычай предписывал также, чтобы знатный человек, не убивший в одиночку кабана, ел, скромно сидя на табурете, а не возлежал на ложе. И наконец вежливость требовала, чтобы младший оставлял старшему или более титулованному, особенно царю и главе клана, честь нанести смертельный удар. Вспоминается, как Гермолай, юноша из очень знатной семьи, один из пажей, был публично высечен за то, что первым сразил кабана, которого собирался заколоть царь: вот откуда истоки ненависти и столь плохо закончившегося заговора пажей в Самарканде той же осенью 328 года. От псовой охоты до охоты на себе подобных, от дикого зверя до человека всего лишь один шаг. Мы уже видели, как Филоту упрекали за то, что он использовал для охоты сети или куски ткани длиной в несколько километров.

Кроме охоты, являвшейся, в конце концов, всего лишь разновидностью марша или бега — пускай несколько ускоренного, существовало и другое развлечение: торжественные обеды, ритуальные пиры, становившиеся все роскошнее по мере того, как возрастала добыча, а царь обожествлял себя, приближаясь к своему концу. Некоторые такие пиры, особенно в Вавилоне, Персеполе и Самарканде, переходили в оргии с пьянством, сексуальной разнузданностью и насилием, какое только можно вообразить. Историки рассказывают нам о групповом стриптизе жен с согласия их мужей ( Квинт Курций, V, 1, 38), об изнасилованиях — как мужчин, так и женщин, о смертях от обжорства и пьянства, убийствах — прежде всего Клита Черного, молочного брата царя. В Вавилоне «любой человек из народа, которому не хватает средств, продает своих дочерей» ( Геродот, I, 196 и 199). В Сузах зимой 325/24 года царь, в продолжение гимнических и музыкальных состязаний, устроил соревнование, кто больше выпьет, назначив золотую корону в награду. Победитель Промах выпил 13 литров чистого вина и умер три дня спустя после пира. Вместе с ним умер еще сорок один человек. В Кармании в конце 325 года вакхическая процессия продолжалась семь дней. Музыкальные состязания на гобоях, лирах и кифарах, драматические конкурсы проходили в Тире во время больших празднеств, справлявшихся войском в апреле 331 года. На этот раз речь шла о благодарении богов за взятие города в предыдущем году и о том, чтобы они были милостивы к македонянам в следующей большой битве. Здесь было всё — жертвоприношения и пиры, игры, охота, торжественные процессии, маскарады. Десять кипрских царей руководили танцевальными хорами и известнейшими трагическими и комическими актерами, приехавшими из Афин и Македонии. При армии был театр, для которого построили грандиозные здания в Вавилоне (где греческий театр существует и поныне), Сальмунте (Хану), Ларистане к северу от Ормузского пролива и Экбатане, в Медии, куда в 324 году было приглашено три тысячи артистов. Два основных признака эллинизма, появившихся в Африке и Азии, кроме употребления греческого языка, — гимнастические упражнения, а также всевозможные состязания и особенно театральные конкурсы.