Вообще супруги стараются поддерживать стиль взаимного приятия, одобрения. Недовольство сдерживается. Раздражительность почитается за признак дурного воспитания. Ее стараются внешне не выражать. Удается это, конечно, далеко не всегда. Но и тогда, когда отношения испорчены вконец, в речи все равно слышится: «не будешь ли ты так любезен», «пожалуйста», «мне очень жаль», «извини». Кстати, этот стиль несколько раз вводил меня в заблуждение, а раз я даже попала в дурацкое положение.

В Сан-Франциско я навестила сына своей подруги из Нью-Йорка. Брайан и его жена показались мне прекрасной парой. За ужином шутили, смеялись. О чем я и поспешила сообщить своей подруге в Нью-Йорк. Наутро Брайан предупредил, что они должны на несколько часов уйти по важному делу в суд. «Господи, что случилось?» — забеспокоилась я. «Не беспокойтесь. Все в порядке. Мы просто идем подавать заявление о разводе».

Впрочем, мне приходилось слышать брань и крики из домов, где жили мексиканцы, итальянцы, негры. И — еще в одном доме. Об этой паре инженеров, эмигрировавших в середине 80-х, мне рассказывали еще в Москве. Пережив множество испытаний, хорошо знакомых русским иммигрантам, они в конце концов успешно занялись бизнесом, разбогатели, хорошо устроились. В Лос-Анджелесе я была приглашена в эту семью по торжественному поводу — покупки нового дома.

Случилось, что я перепутала время и приехала на час раньше. Дом был и в самом деле хорош. Большой, даже по американским масштабам. Прекрасная архитектура, огромный парк в частном владении. Еще лучше он был изнутри. Новенькая, только из магазина мебель, яркие ковры, дорогие картины.

Я хотела дать о себе знать, но тут услышала голоса из спальни на втором этаже. Еще в Москве мне говорили, что пара эта не просто удачлива в бизнесе, но и необыкновенно устойчивая. «Сколько наших там разбежались, а эти нет. Двадцать лет живут дружно. В этом отчасти секрет их успеха», — говорила мне наша общая знакомая. Между тем голоса становились все громче, в них все явственней слышались скандальные нотки: «Какого черта ты смотришь этот свой... хоккей, когда через полчаса будут гости!» — возмущалась она. «Да иди ты к... матери со своими... гостями! Никакого покоя в доме», — это уже он. «...Твою мать, как же мне надоело твое хамство». — «А мне — твои... претензии». Я, когда стали собираться гости, снова вошла.

По лестнице рука в руке спускались хозяева, она в дорогом декольтированном платье, он в стиле casual, джинсах, куртке, но тоже дорогих. Оба улыбались типично американскими приветливыми улыбками. Целовались и обнимались с гостями. И казались вполне счастливыми. Впрочем, я не исключаю, что так оно и было. Мне ведь и раньше говорили, что у них очень крепкий брак. Просто, позаимствовав многое из жизни американских супругов, они не переняли главное — стиль их отношений, а сохранили отечественный.

Если вы не принадлежите к той категории счастливчиков, которые сделали свой матримониальный выбор еще на школьной скамье... Если вы не пошли под венец с той девочкой, с которой сидели за одной партой... Словом, если вы задумывались о семейной жизни, так сказать, с нуля, то вам хорошо известна эта проблема. Проблема знакомства. Где найти человека, в которого можно было бы влюбиться? С кем хотелось бы прожить бок о бок долго, а в идеале всю жизнь? От которого хотелось бы иметь детей? Проблема эта остра для любого человека в современном обществе. Но в Америке она осложнена еще и некоторой спецификой. Американцы, как я сказала, любят жить в отдельных домах. И жить довольно уединенно. Очень часто владельцы домов даже на одной улице не знают друг друга. Когда у человека появляется собственный автомобиль, он, разумеется, обретает большую свободу. Но машина одновременно и большое препятствие для знакомства. Ты в ней все время один. Нет рядом ни пассажиров метро или автобуса, нет пешеходов, с которыми можно перекинуться словом. Нет ожидающих на остановке людей, у которых можно как бы невзначай спросить: «Который час?» Или: «Мне кажется, мы с вами где-то встречались?» Впрочем, если бы возможность видеть и встречать больше людей даже была, это бы мало что изменило. В конце концов пересекаются же они, например, на заправочных станциях, или у банкоматов, или в кафе. Но почти никогда при этом не знакомятся. Почему?

Тут я должна сделать две важные оговорки. Первая. Я говорю о своих наблюдениях в разных штатах — и на восточном побережье, и на западном, и особенно в центральной части США. Это, на мой взгляд, и есть типичная Америка. Но вынуждена сделать исключение для таких мегаполисов, как Нью-Йорк или Лос-Анджелес, где отношения раскованней и контакты, возможно, устанавливаются проще. Вторая. Я имею в виду предыдущее десятилетие — конец прошлого века — начало этого, когда лично наблюдала, как велико влияние феминизма на жизнь современного американского общества. Причем тут феминизм? Об этом я расскажу в отдельной главе. А здесь только об одном из его производных — sexual harassment (сексуальное домогательство).

Начало борьбы было благородным. Руководители-мужчины, принуждающие своих женщин-подчиненных к сексу, должны подвергаться остракизму. Должны, чего уж тут спорить. Но американцы имеют такую забавную привычку: шарахаться в сторону любого новомодного движения безо всякого удержу. Too much (слишком много), как они любят говорить о себе сами.

Вот это самое случилось и с секшл хэразмент. Желание давать отпор начальнику-нахалу довольно скоро перешло в возмущение любым мужчиной, предлагающим интимные отношения. Что, конечно, тоже не очень здорово, если не вызывает взаимности. Но феминистки не остановились и на этом. Теперь они осуждают, не просто осуждают, но гвоздят к позорному столбу любого, кто осмелится сделать комплимент, игриво заговорить на улице, предложить чашечку кофе незнакомой женщине.

Миша Аснин, молодой врач из Риги, человек обаятельный, с хорошей внешностью и, кстати, престижной работой, жаловался мне, что знакомство с американкой для него дело сложное. «У нас с ними разная кодовая система, — сформулировал он проблему. — То, что в Риге для меня не составляло никакого труда — познакомиться с девушкой, которая понравилась, тут — целая история». Среди нескольких его историй мне особенно запомнилась одна.

— Стою у бензоколонки. Заправляюсь. Подъезжает серая «хонда», точь-в-точь как моя. Из нее выходит симпатичная девчонка. Я поворачиваюсь, улыбаюсь, говорю: «Привет». — «Привет, — отвечает. — Как вы поживаете?» — «Отлично, — говорю, — у нас, между прочим, одинаковые машины». — «Точно», — улыбается она. — «Может быть, мы попробуем найти еще кое-что общее?» Растерянно молчит. Потом: «Что вы имеете в виду?» — спрашивает. «Может, зайдем вон в то кафе, посидим, поболтаем». — «Нет, сейчас я спешу на лекцию». — «Ну, тогда встретимся вечером». Физиономия вытягивается. Улыбки как не бывало. Сухо так: «Нет, спасибо. Очень сожалею». Загадка.

— Слушай, Миша, — говорю я ему. — Ну что же тут непонятного. Просто не понравился ты ей. Вот и вся загадка.

— Да в том-то и дело, что понравился. Это ведь не конец истории. Через месяц встречаю ее на вечеринке у приятеля. Она подсаживается, начинает болтать. «Теперь, — говорю, — я тебе, кажется, начинаю нравиться». — «А ты мне понравился с самого начала. Только мне показалось, что ты меня домогаешься».

И еще Миша привык не скрывать своего восхищения женской красотой. Но реакция на это его убивает. «„Посмотри, — говорю я приятелю так, чтобы проходящая мимо девушка это услышала, — глаза в пол-лица!“. Она поджимает губы, а я чувствую себя беспардонным нахалом и чуть ли не насильником».

Миша уверен, что многие мужчины в Америке становятся геями именно от страха перед женщинами. О гомосексуалистах разговор впереди. Но в Мишиных словах, мне показалось, есть доля истины.

И все-таки они, конечно, где-то знакомятся. Социология показывает, что около одной трети супругов встретились впервые на работе или в учебном заведении. То, как это происходит на первом же студенческом вечере танцев (здесь он называется балом), я наблюдала несколько раз.