Гейдриху было двадцать восемь в тот момент, когда Гитлер, в возрасте сорока трех лет, вполне легально стал рейхсканцлером Германии, с помощью своих старых соратников, таких, как Рем и Геринг, и тридцатитрехлетнего агронома Генриха Гиммлера. [121]Именно злому гению Гейдриха Гитлер обязан всеми своими успехами: удачным осуществлением «Ночи длинных ножей», неизменными выигрышами в «игре в покер» с генеральным штабом вермахта, операцией — фюрер пока не знает, удалась она или нет, — по передаче Сталину и НКВД компромата на маршала Тухачевского (что приведет к уничтожению командного состава Красной армии и обеспечит победы Германии на первом этапе войны против России, до боев под Москвой). Историк Виктор Александров посвятил много времени исследованию обстоятельств расстрела Тухачевского в подвалах Лубянки и выяснил, что причиной гибели маршала стали фальшивые документы, подброшенные людьми Гейдриха! Тот же историк еще большее внимание уделяет сверхсекретной подготовке советско-германского пакта, которой опять-таки руководил Гейдрих, человек, несущий ответственность одновременно и за немецкие, и за советские «чистки».

Рейнгард Гейдрих, согласно этому историку, действовал как истинный diabolicus ex machina [122]двадцатого века. Но мы должны согласиться с Генрихом Хёне: Гейдрих был всего лишь «вторым» человеком (после Гиммлера) в СС и гестапо, которыми руководил, почти не покидая пределов своего дома на Альбрехтштрассе, где иногда играл — а он был столь же превосходным скрипачом, сколь хорошим семьянином, — музыку Мендельсона, запретную для всех остальных.

Гейдрих (мы уже об этом говорили) был нужен Гитлеру также в качестве «противовеса» Канарису, шефу абвера (армейских секретных служб), и самому Гиммлеру, который доверял своему подчиненному и, по мнению некоторых, испытывал «почти детское» восхищение перед этим экспертом в сфере шпионажа. Гейдрих сохранял способность действовать и тогда, когда все вокруг теряли голову, не зная, как бороться с тем или иным заговором, и это качество иногда изумляло даже самых близких его сотрудников. Уважал ли он Гитлера? Видимо, да, потому что сохранял верность ему до самой смерти, но точно мы никогда этого не узнаем. Боялся ли Гитлер Гейдриха? Никто этого никогда не узнает; во всяком случае, фюрер не отпускал в адрес Гейдриха те насмешливые или злые фразы, которые были так характерны для его общения с близкими людьми. Даже жена Гейдриха не представляла себе реальные границы власти своего мужа. Риббентроп, «разряженный, как павлин», улетел в Москву, ничего не зная о фальсифицированных досье, которые Гейдрих «переправил» в этот город несколько лет назад, благодаря своим личным отношениям с НКВД, через посредство двойных агентов, известных только Гитлеру и его «Мефистофелю». Геринг тоже был не в курсе этой операции (как и Геббельс, как и Рудольф Гесс), хотя его, несмотря на его англоманию, прочили в наследники Гитлера. Даже Гиммлер и Канарис не знали всего. В определенном смысле можно сказать: левая рука СС не ведала того, что творит правая, — например, когда осуществлялась ликвидация фон Шлейхера и Грегора Штрассера, одного из двух «литературных негров» Гитлера, [123]или когда готовился (по особой методе и втайне от Советского посольства в Берлине) германо-советский пакт.

По некоторым сведениям (которые мы не можем подтвердить формальными доказательствами), Гейдрих уже сфабриковал поддельную «звукозапись голоса Чемберлена» и собирается послать ее в Кремль, вслед за фальшивыми документами, компрометирующими Тухачевского. Об этой операции знают (с немецкой стороны) только семь человек, включая инженеров звукозаписи и двух двойных агентов, грузин, ответственных за контакт с Берией. Несчастный артист из варьете, который умел превосходно имитировать голос британского премьер-министра, поймет слишком поздно, перед самой смертью, какую роль его заставили сыграть. Голос этого артиста, записанный на граммофонный диск и каким-то образом скомбинированный с подлинным голосом Гитлера, предлагает фюреру напасть на СССР и обещает благожелательный нейтралитет западных держав. Берия будто бы всему поверил — как и Сталин, которому он без всяких комментариев передал звукозапись. Однако в таком допущении есть одно слабое звено: Сталин до самой смерти не удалил от себя ни Берию, ни Молотова, которого тоже наверняка ввели в курс дела. Не слишком ли молод был Гейдрих, чтобы «переиграть» таких экспертов? Ясно лишь, что эта операция, операция Мейстерзингер, как цинично назвал ее Гейдрих, действительно имела место и что во всех деталях она была известна только Гейдриху и Гитлеру. Когда Гейдрих и Гитлер внедрили свою фальшивку в Москву, действительно ли Берия, Молотов, Сталин попались на эту удочку? Скорее, Сталин, в свою очередь, обманул нацистов и демократов. Ему нужно было выиграть время, а потом поодиночке разбить своих противников — Третий рейх и Британскую империю. Он мог, воспользовавшись удобным случаем, столкнуть своих противников друг с другом.

Единственный значимый результат для такого безжалостного человека, как Сталин, чье имя для половины населения земного шара ассоциируется с особой национальной политикой, бесчисленными человеческими жертвами и войной, — победа. Все предварительные маневры перед заключением советско-германского пакта были «игрой в покер» с дьяволом — игрой, которая в конечном счете для Гитлера закончилась плохо, а Сталину дала необходимую передышку, позволила собраться с силами и, опираясь на помощь союзников (прежде всего американцев), выиграть Вторую мировую войну.

Русские имели все основания назвать эту войну «Отечественной». Для евреев она стала борьбой за выживание, для Франции — Сопротивлением. Теперь, полвека спустя, нас интересуют не столько интерпретации этой войны — дерзкие, взвешенные или предвзятые, сколько факты. Так, в 1984 году появились первые публикации о том, что Александра Коллонтай, феминистка и несравненный советский дипломат, предала Сталина, предпочла встать на сторону Гитлера. [124]Правда это или ложь?

Очевидно, потребуются усилия нескольких поколений, чтобы прояснить все обстоятельства инфернальной «карточной партии», начавшейся в 1939 году.

В специальных мастерских СД Рейнгард Гейдрих (на стороне Гитлера и против Канариса) играет в «подготовку польской агрессии». В тот же день, 31 августа 1939 года, в рейхсканцелярии Иоахим фон Риббентроп, чья левая рука украшена слишком бросающимся в глаза перстнем с печаткой, подает Гитлеру листы с текстом советско-германского соглашения:

Затем Гитлер внимательно просматривает депеши, которые свидетельствуют об охватившей мир панике. Англичане и французы ошеломлены, Варшава готовится к худшему. Муссолини кипит от бессильной ярости, японский кабинет министров пал. Рейхсканцлер оставил свою собаку Блонди [125]и Еву Браун (к кому из них он больше привязан?) в Баварии. В Берлине идет подготовка к тотальной войне с Польшей, которая начнется 1 сентября.

Еще нужно найти предлог для войны, чтобы мировая общественность не рассматривала немцев как агрессоров. Риббентроп убежден, что ни англичане, ни французы не станут вмешиваться. На германо-польской границе генерал-полковник Гальдер, в каске и полевой форме, отмечает в своем блокноте, что решающее событие должно произойти сегодня или никогда, потому что вот-вот начнутся дожди. Шеф абвера, адмирал Канарис, пытается выяснить, куда исчезли из его секретного хранилища сто комплектов польской военной формы (те самые, которые наденут на себя немецкие заключенные, чтобы устроить провокацию). [126]Гальдер очень скоро подвергнется «нападению поляков», но сохранит невозмутимость и ввязываться в «сражение» не станет. На месте очень кстати окажутся фотографы, которые будут свидетельствовать о происшедшем перед всем миром; среди них — фотокорреспонденты из «Сигнала», немецкого варианта «Пари-матч». Затем — менее спокойный, чем это кажется со стороны, — Гальдер отдаст приказ об общем «контрнаступлении». За несколько часов немецкие танки, при поддержке самолетов «Stukas» (первых пикирующих бомбардировщиков), полностью уничтожат 37 не приспособленных для современной войны полков героических польских улан, которые будут бросаться на бронированные машины верхом на конях и с саблями наголо. Эти романтические поляки еще недавно хвастались, что всего за несколько дней могут преодолеть путь до Берлина. Война окончится для них через месяц, но не так, как они ожидали: Варшава падет, оказав врагу такое же упорное сопротивление, как то, что когда-то принесло славу защитникам Масады. [127]Данциг станет немецким портом. Гитлер, отдавая 1 сентября приказ о вторжении в Польшу, еще не знал, что 3 сентября ему объявят войну Великобритания и Франция и что эту войну, как понимает даже фанатичный Йодль, он не сможет выиграть, если 110 французских и английских дивизий двинутся на территорию Германии, где им смогут противостоять всего 25 немецких резервных дивизий. «Дядя Герман» в те дни сказал адмиралу Дёницу, [128]«что война с Англией будет означать конец Германии». Но даже Геринга не хотят слушать. И он, Геринг, уже знает, «что сам ход событий заставит поблекнуть его звезду» (Гизевиус).