— Бабушка, а где последнее письмо от мамы, я не читала еще? – встрепенулась от нахлынувших непрошеных мыслей Василиса, и тут же пожалела о сказанном, и прикусила себе язык : сколько раз себе слово давала – не ворошить без надобности запретную тему…

— А что, разве опять от нее письмо пришло? – невозмутимо–старательно ответила вопросом на вопрос Ольга Андреевна, гордо вскинув голову и глядя куда–то мимо Василисы. — Я не в курсе, Васенька, ты же знаешь, я ее писем не читаю…

 «Вот так вот вам. От нее. Как будто у мамы и имени никакого нет и никогда не было», — улыбнувшись про себя, подумала Василиса. — « Такие вот мы, непреклонно–гордые и обид не прощающие…» Вздохнув тихонько, она еще раз ругнула себя за оплошность – вот угораздило–то. Мама с бабушкой и раньше, в лучшие их времена, не особо хорошо ладили, — так, обходили вежливо–равнодушно обоюдоострые свои углы. Не ссорились, конечно, но и не дружили особо, довольствуясь общепринятым компромиссом, то бишь признанием едино–совместных прав на общего мужчину – кому сына, кому мужа… В глубине души Василиса почему–то уверена была , что бабушка вовсе и не обижается на маму, что давно уже простила ей немецкое это бегство. Потому что совсем не глупой была бабушка, потому что должна была понимать - маму ни при каких обстоятельствах в судомойки не запишешь, да и любой другой работой особо не обременишь. Если, конечно, растоптать–уничтожить не захочешь… Так она просто сердится, для виду. Марку держит. Ну что ж, пусть…

— …Василиса, ты не слышишь, что ли? - снова выплыл откуда–то из пространства бабушкин голос. — В дверь три раза уже позвонили! Иди, открывай быстрее, это же Лерочка Сергеевна пришла!

 ***

3.

 Лерочка Сергеевна была очень, очень дорогой массажисткой. Но слава про нее ходила просто необыкновенная. Говорили, что она от пациента своего не отступается до тех пор, пока на ноги его не поставит окончательно. Заполучить Лерочку Сергеевну в массажистки вообще считалось большой удачей - все равно, что птицу надежды за хвост поймать. Да она еще и не бралась за каждого, тонко и четко определяя грань своих возможностей: вот здесь я смогу, а тут уж, извините, только господь бог поможет…А за Ольгу Андреевну взялась. Вот уже восемь месяцев подряд она трудилась над ней не покладая, как говорится, своих сильно–мускулистых профессиональных рук, приговаривая при этом уверенно каждый раз: « Будет, будет динамика… Не может не быть… Чувствую, что будет…»

 Василиса, слушая ее это бодрое бормотание, про себя тоже проговаривала каждый раз, как молитву, как заклинание какое: « Будет… Будет динамика…Не может не быть…» И свято верила, что будет обязательно. И верила, что не может не быть.

 Только вот оплачивать услуги Лерочки Сергеевны становилось с каждым днем все труднее, на это уходили практически все в кафе у Сергунчика заработанные Василисины деньги. Мало того — еще и с бабушкиной пенсии приходилось иногда прихватывать… Василисе даже сны снились страшные на эту тему: вот Лерочка Сергеевна пришла, а у нее и денег нет, и вот она уходит, так и не сделав очередной массаж, и уносит с собой последнюю их надежду…

Хотя Лерочка Сергеевна, надо отдать ей должное, в их тяжелое положение всегда входила, и разрешала с расчетом подождать денька три–четыре до Василисиной зарплаты. Чего уж бога гневить…

— Доброе утречко, Василиса –красавица ! – ввалилась в прихожую со своим обычным приветствием Лерочка Сергеевна. – Ух, как холодно сегодня! Еще и зимы нет, а уже будто и снегом пахнет…

— Здравствуйте, Лерочка Сергеевна, проходите в комнату! Сейчас я бабушку туда привезу, мы только–только позавтракали. А может, кофе хотите?

— С удовольствием, Василисочка. С холоду кофе – это хорошо. И руки согреются.

— Сейчас, сейчас, Лерочка Сергеевна. Да вы проходите, проходите, сейчас все будет… — суетилась вокруг нее Василиса, стараясь изо всех сил улыбаться поприветливее, потому как сегодня опять придется просить об очередной отсрочке, потому как зарплата у нее будет только послезавтра, и то в лучшем случае, а о худшем случае и думать начинать страшно…

 Пока Лерочка Сергеевна, напившись кофе, упорно старалась всеми силами пробиться к вожделенной Ольги Андреевны мышечной динамике, Василиса , трясясь от страха, спешно репетировала про себя очередную униженную просьбу подождать, войти в положение, не бросать их на полпути… И все же, когда Лерочка Сергеевна вышла к ней из бабушкиной комнаты на кухню и вопросительно посмотрела в глаза, перезабыла все придуманные пять минут назад проникновенно–жалостливые слова, и встала перед ней пеньком, тупо уставившись в краснобокое большое яблоко, нарисованное Петькой «для красоты» на белой кухонной столешнице.

— Ну что, опять денег нет? – только и вздохнула Лерочка Сергеевна тихо.

— Во послезавтра… Вот уже точно… Зарплата точно должна быть… — неловко пожала плечами Василиса и покраснела отчаянно, будто заранее хотела обмануть терпеливую Лерочку Сергеевну.

— Василисочка, так вы мне уже за три сеанса должны…Вы помните?

— Да, Лерочка Сергеевна, конечно же, я помню! — проглатывая концы слов, в отчаянии прошептала Василиса. – Вы не бросайте нас, Лерочка Сергеевна!

— Ну конечно, что ж… Я понимаю… Я все понимаю, Василисочка. Только позволь мне один совет тебе дать. Можно?

 Василиса молча кивнула головой, продолжая упорно рассматривать Петькино яблоко на столе и боясь поднять на Лерочку Сергеевну глаза. Господи, да она сейчас не один, она тысячу советов от нее выслушает, миллион советов, и миллион упреков – все что угодно выслушает, только бы она их не бросила…

— Я понимаю, как тебе трудно, Васенька. И понимаю, что бабушку на ноги ставить все равно надо, потому что иначе вам с Петей ну никак нельзя. Не потянете вы такой груз. Его и взрослые уже люди, бывает, с трудом тянут – и в моральном, и в материальном плане… Неходячий инвалид в доме - огромная, огромная проблема, знаешь ли. Бывает, для его близких эта проблема многое в жизни и определяет не в лучшую сторону, чего уж там говорить… А ты еще и сама на ноги не встала, и брата не подняла. Нет, нет, Васенька, обязательно надо тебе бабушку на ноги поднимать!

— Так надо, конечно… — уныло вздохнула Василиса и непонимающе взглянула на Лерочку Сергеевну: странно, чего это она… Это итак ясно, что надо…

— Это я вот к чему , Василисочка, веду. Ты ж сама понимаешь, бесплатно я тоже работать не могу. Если начну всех подряд жалеть, так и сама без копейки останусь…

— Лерочка Сергеевна! Я заплачу! Вы не думайте, Лерочка Сергеевна, я обязательно, что вы! – Перебив женщину на полуслове, отчаянным шепотом заговорила Василиса, косясь глазами на дверь бабушкиной комнаты.

— Да погоди ты, Васенька, дай сказать… Чего ты перепугалась так? Я ж не отказываю, что ты. Я вот чего тебе предложить хочу… У вас, я смотрю, квартира–то трехкомнатная?

— Да… — опешила Василиса и удивленно уставилась на Лерочку Сергеевну. –Да, трехкомнатная… А что?

— А то! Чего вы, как графья, разжились–то тут, каждый в своей комнате? Вам что, на троих и двух комнат мало, что ли? Или в самом деле графья?

— Как это? К каком это смысле – графья? – снова удивленно заморгала мокрыми ресницами Василиса.

— А в таком! Одну–то комнату вы вполне даже можете жильцам сдавать! А что? Доход не такой уж и большой, конечно, выйдет, а ситуацию вашу спасет! Долг, Васенька, это такая штука опасная, между прочим… Один раз не заплатишь, потом второй, а потом пошло–поехало…

— Да знаю… — обреченно махнула рукой Василиса. –У нас за квартиру уж полгода не плачено, даже и подумать страшно, сколько там уже набежало…

— Ну, вот видишь! А за комнату вполне даже можно долларов двести взять, а то и все триста! Лишние они тебе, что ли?

— Правда? — радостно распахнула на Лерочку Сергеевну глаза Василиса. – Двести долларов?

— Ну да… А ты не знала? Хотя – откуда… Сама еще дите дитем. Вымахала вон под два метра ростом, а жизненного опыту — никакого! Так что давайте–ка вы тут теснитесь да и сдавайте комнатку, которая побольше да получше, вот и выйдете таким образом из тяжелой ситуации. Бабушку тебе все равно надо, обязательно надо на ноги ставить, другого выхода у тебя, Васенька, никакого и нету…