— Нет, Алеша! Ты лучше попроси Анну — она тебя сама отсюда домой заберет, если уж так приспичило…

— Эх ты, Анютка — лупоглазка… И вроде как умненькая ты бабенка, а не понимаешь ничего! Я ж не из больницы, я ж от Анны и хочу сбежать…

— Да все я понимаю, Алеш! Только меня не заставляй в этом участвовать, ладно? Я ж ей подруга все–таки, а не ехидна… А Вероника твоя мне понравилась! Цепляет чем–то. Искренности в ней много, правды какой–то бабской, что ли… Сейчас таких днем с огнем поискать!

— Так ведь и я про то же! Представляешь, какой дурак был? Все думал чего–то, решал, сомневался… А полежал на этой коечке – и вдруг все так ясно и понятно стало… Вот оно, твое, на блюдечке с голубой каемочкой… Так принесешь одежду?

— Нет!

— Анюта!?

— Нет, Алеша, прости…

— Ну тогда иди отсюда!

— Ну и пойду!

— И ладно…

— И все тогда… Пока…

«Как дитя малое, ей богу… — сердито размышляла она, вышагивая по больничному коридору. — Итак себя последней предательницей по отношению к Анне чувствую, еще и Алешка меня прогнал…»

— Мам, ты чего? – удивленно уставилась открывшая ей дверь Дашка. – У тебя лицо совсем вверх тормашками перевернутое! С дядей Алешей что–то?

— Да нет, все в порядке, Даш! На поправку пошел твой дядя Алеша, даже хамить помаленьку начал!

— А–а–а… Ну, милые бранятся… — усмехнулась Дашка. – Кстати, можешь нас поздравить! –скосила она глаза в сторону Кирюшиной комнаты. – Нас опять Динка бросила!

— Да ты что?!

— А то! Ей позвонил кто–то, она в момент шмотки свои собрала – и только ветер просвистел! Кирюшки дома не было… Ну скажи – не сволочь разве?

— Сволочь, конечно… А кто позвонил–то?

— Да бабский продавец какой–то, я и фамилию сейчас не вспомню… То ли Шикельман, то ли Перельман… Якобы он красивых девочек богатым мужикам в жены продает. Она недавно хвасталась, что к нему в базу попала… Вот дурочка!

— Ясно… А Кирюшка как к этому отнесся?

— Да как обычно! Улыбнулся – все!

— Ну что ж… Пойдем, что ли, вкусного чего–нибудь состряпаем. Надо ж как–то ему подсластить пилюлю…

Аннин звонок настиг их в самый ответственный момент, когда стоящий в духовке фирменный Анютин пирог как раз дошел до той степени зрелости и румяности, что еще самое что ни на есть чуть–чуть – и пересушится, и перестоит, и будет уже не так вкусно, как должно быть…

— Мам, возьми трубку, я сама достану… — надевая варежки–прихватки, оттеснила ее от плиты Дашка. – Там у тети Анны голос такой гневно–звенящий – аж мороз по коже идет!

Так рявкнула на меня, будто плеткой по спине огрела! Не женщина, а сплошной железобетон…

— Да ладно тебе! Не ворчи. Смотри, не обожгись!

Анюта с сожалением оторвалась от кулинарных покушений, взяла лежащую на кухонном столе трубку.

— Да, Ань, слушаю…

— Ты случайно не знаешь, кто такая Вероника? – огорошила вопросом Анна. Слышалась в ее голосе с трудом сдерживаемая холодная ярость, от которой, казалось, трубка в руке покрылась тонкой корочкой льда.

— Ань, что случилось? У тебя голос такой…

— Что, что! Представляешь, я у этого тихушника–экстремала под подушкой любовную записку нашла! От какой–то Вероники! В палату к нему зашла – он спит, а из–под подушки уголок какой–то бумажки торчит… Я даже его и будить не стала! Вытащила тихонько да прочитала. Ужас! Сплошная любовь–морковь! Теперь вот думаю – откуда она взялась, эта записка… Чего молчишь–то?

— А что мне надо сказать? – осторожно спросила Анюта, отрешенно наблюдая за тем, как Дашка неловко пытается вытащить противень с пирогом из духовки. «Черт бы вас всех побрал с вашими проблемами! — вдруг подумалось зло, — У меня своих выше крыши хватает! Связалась тут с вашими записками, дружбами, любовью, нелюбовью…»

— Ну что ты думаешь по этому поводу? Что мне теперь предпринять?

— В смысле?

— Боже, ну какая ты тупая, Нюта! – продолжала яростно наступать Анна. – Надо же что–то делать, в конце концов!

— Я не знаю, Ань, что в этих ситуациях делают. По–моему, вообще ничего не делают…

— А–а–а… Ну конечно! Я ж совсем забыла, какая ты у нас есть правильная… По–твоему, мне теперь надо Алешке вещички в чемоданчик собрать и отпустить к этой самой Веронике с наилучшими пожеланиями успехов и счастья в личной жизни? Нет уж, я не такая дура, как ты! Да и с чего это ради?! Чтоб на меня все пальцем показывали? Еще чего! Он мой муж, и будет жить на моей территории! И это не обсуждается!

— Да ради бога, Ань…

— Я у тебя вообще–то про другое спрашиваю… Как ты думаешь, может, эту Веронику найти да разобраться с ней хорошенько? Пошлю к ней парочку братков пострашнее, чтоб исчезла с моего горизонта…

— Ань, ты что!

— А что? Исчезла – в смысле испугалась, а не совсем, конечно…

— И что? Алеше от этого лучше будет?

— Да мне все равно, как ему там будет! Поняла? Меня, Анну Климову, никогда ни один мужик не бросит! Я просто физически этого не допущу! Потому что я себя уважаю! Потому что я женщина, в конце концов, а не телуха безответная!

— Ты почему кричишь на меня, Ань? Я в таком тоне вообще не буду разговаривать! – вдруг тоже, неожиданно для самой себя, взорвалась Анюта. — Хватит на мне свою злобу вымещать! Я не помойный контейнер для твоих эмоций!

— Прости, Нют… — после короткой паузы уже спокойно произнесла Анна. – Чего это я, в самом деле… Понимаешь, обидно просто! Я вся распинаюсь, отдельную палату ему организовала, за ним там ухаживают, как за большим человеком, а тут эта записка дурацкая… Кто ее принес, интересно? К нему ж не пускают никого, кроме родных…Как ты думаешь, а?

— Я не знаю, Ань… — сглотнув противный вязкий комок, тихо, досадуя на себя, произнесла Анюта. – Далась тебе эта записка…

— Конечно, далась! А ты как думала?! Слушай, а может, мне его в другую больницу перетащить, а? И чтоб никто не знал, в какую…

— Что значит – перетащить? Он что, мешок с костями? Он же человек, Ань…

— А ну тебя, слушай! – снова взорвалась яростью Анна. – Никакого толку от тебя нет! Ты ж моя подруга, ты ж мне помогать должна! А ты блеешь что–то невразумительное, давай мне еще про духовную сущность любви расскажи, примеры из классической литературы приведи! Тьфу! Связался черт с младенцем…

— Прости меня, Анна…

— Да ладно, чего с тебя взять! И вообще, некогда мне тут с тобой… Надо что–то придумывать срочно, спасать ситуацию! Так что пока, подруга! Зря я с тобой только время потеряла! Ни рыбы от тебя, ни мяса…

Она долго еще слушала короткие, бьющие в ухо нервные гудки, потом, нажав на кнопку отбоя, резко отбросила от себя трубку. «Почему я с ней дружу? Какая я ей к черту подруга? Мы совсем, совсем разные люди! Диаметрально противоположные… — в который уже раз начала она спрашивать себя. На душе было противно и муторно, словно осадок от неприятного разговора припылил ее, душу, серым мелким песочком, залез во все уголки и въелся намертво, сколько его ни вытряхивай… — И не подруга я ей, а помойка какая–то, куда можно свои злобные нечистоты складывать! И я сама, сама в этом виновата! Не надо быть чужой помойкой! И почему я не призналась, что записку от Вероники передала? Струсила, как всегда… Ну зачем, зачем мне такая дружба?!»

— Мам, ты чего? – услышала она вдруг над собой встревоженный голос дочери. – Случилось что?

А? Нет, Дашенька, ничего… И вообще, ну их всех! У них своя свадьба. У нас – своя…

Зови Кирюшку, ужинать будем!

***

— Анна Васильевна, у меня к вам просьба! Вы свои два урока в десятом «Б» не

отдадите? – с ходу огорошил ее на большой перемене, глядя поверх стильных узеньких очечков, молодой историк Илья Андреевич.

— А с какой такой целью, можно узнать? – приветливо улыбнулась ему Анюта.

— Ну как же… Вы в курсе, что к нам в город знаменитую коллекцию яиц Фаберже из царского наследия привезли? Ее какой–то олигарх на аукционе в Лондоне выкупил, теперь вот выставить на обозрение разрешил… И всего в нескольких городах, заметьте! И в нашем в том числе! Так что надо успеть посмотреть – а вдруг больше не покажет? Коллекция–то уникальнейшая! Хочу ребят сводить, посмотреть!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: