Девушка огляделась. Еще светло, но кусты за спиной и весь склон какой-то пугающий. Как будто прячется кто-то. Жутко.

Вот дура, ты же сама прячешься. Ты сама в засаде. Это ты убивать пришла.

У костра один из «незнакомых» помешивал в котелке. До Даши донесся запах чечевичной каши. Кажется, с ветчиной. Сволочи. Ублюдки загаженные в памперсах неглаженных. Дикари.

Даша почувствовала, как накатывает. Захотелось встать, и просто пойти туда, в лагерь. Они глаза вылупят, а им ножом по роже, прямо по глазам! По глазам!

За спиной раздался шорох. Даша словно ждала, – крутанулась на боку, махнула ножом, целясь в голову неслышно подкравшейся на четвереньках фигуре. Почти достала, – гад шустро откатился. Даша скакнула следом, до головы уже не достать, зато в ногу можно…

– Шшшш, тихо… – человек быстро отдернул ногу и выставил пустые ладони.

На девушку смотрел Костяк. Довольно перепугано смотрел. Даша испытала мгновенное злорадство, потом испугалась, – откуда этот ворюга трусливый здесь взялся и как смог подползти так неслышно?

Костяк потрогал себя за ухо, посмотрел на кровь на пальцах:

– Острый ножик. Ох, и быстрая ты. Что ж вы с Эле меня всегда норовите по одному уху?

– До глаза не дотянулась, – извинилась Даша. – Чего приперся? С толку меня сбиваешь.

– С толку? – лохматый посмотрел на ее завязанные тряпьем, открытые обрезанным платьем, колени. – Ну да, вчера лежала умирающая, а сегодня весь берег на карачках обползала. Мы замучались, пока по следам шли.

– По следам? – изумилась Даша.

Костяк коротко мотнул подбородком.

Даша посмотрела направо и вздрогнула. В шаге от нее сидел полукровка в своем волосатом одеянии. Вообще-то до дарка было куда ближе, чем до парня, пытавшегося замазать-залечить слюной порез на ухе.

– Ножом меня не надо, – поспешно предупредил полукровка и отодвинулся. – Я только его привел.

– Я и не думала, – пробормотала Даша. – Я только от неожиданности.

– Ухо-то чуть не отлетело, – указал полукровка. – Что вы от него хотели?

– Ничего, – Даша вытерла распухшие губы. – Не нужно было подкрадываться.

– А разве… – заинтересованно начал дарк, но его перебил лохматый:

– Пойдем домой. Уже стемнеет скоро. Пока еще до города доберемся. Госпожа Эле волнуется.

– Скажи ей, что мне очень жаль. Пусть дни считает, когда гипс снять нужно. Да и камень ей передай, – Даша полезла в торбу.

– Какой камень? Ты совсем ума лишилась? – зашипел рассерженно лохматый. – Жить надоело, – он потянул руку к Дашиному плечу.

– Лапы убери! – девушка взмахнула ножом. – Ну, надоело мне жить – твое какое дело? Проваливай в свой город, жулик квартальный. Тебе здесь, и правда, кишки задарма выпустить могут.

– Даша, тебя убьют, – спокойно сказал Костяк. – Кому лучше будет? Эле тебя любит. Сильно огорчится. Кабан скучать будет.

– Ты мне на жалость не дави, – шепотом взвыла девушка. – Вас-Васу судьба на сало идти, а мне… Меня значит только трахать можно, барабанить, да немытой мокрощелкой обзывать? Хватит с меня. Валите в город. Мое дело здесь. Или я, или они меня. Надоело!

– Никаких «или» не будет. Даша, неужели тебе так умирать хочется? Пойдем или я сейчас тебе по голове врежу и силой утащу. Эле мне только спасибо скажет.

– Не дашь ты мне по голове, – заявила Даша, угрожающе держа нож у бедра. – Больше не подкрадешься. Да и смысл какой? Я сказала, что их убью, и убью.

– Зачем, Даша? – тоскливо спросил лохматый.

– Мне обидно, – коротко объяснила девушка.

Костяк смотрел молча.

– Их четверо и они сильные, – влез полукровка. – Вы одна не справитесь. Тогда их двое было и то…

– А ты заткнись, – яростно зашипела Даша. – Твое какое дело? Привел лохматого – уведи обратно. Денег я с собой не взяла, но ты хозяйку попроси, она от меня тебе целый мешок помидоров купит. Обожрешься.

– Рыба лучше, – заметил мелкий дарк и нагло улыбнулся. – Вообще-то, я хотел вам сказать…

– Помолчи, – прошипел Костяк. – Даша, хоть что делай, мы четверых не убьем. У нас только два ножа. Я ничего солиднее взять не успел, торопился. Они нас даже не подпустят.

-«Нас»?! – Даша раздвинула распухшие губы в улыбке. – Тебя кто звал? Здесь серебром не пахнет. Иди, набирайся сил для своих грабежей.

– Сучка ты, Даша, – мрачно сказал парень. – За плевок меня держишь? Сука и есть.

Даша молчала.

– Что вы спорите? – снова влез полукровка. – Их всего на одного больше. Мы их сделаем.

– Да заткнись ты! – Костяк сунулся ближе. – Я что, первый день в деле?! Как мы их сделаем? Как? Ну, я подберусь, одного срежу. А дальше? У них же там целый арсенал. Давайте лучше сами себе жилы порежем. Веселее будет.

– Разведем их в разные стороны, – предложил полукровка. – У меня камни есть, – он продемонстрировал узелок с речными голышами.

Даша недоуменно посмотрела на полдюжины камней, размером чуть меньше куриного яйца, и сказала:

– Я их отвлеку, ты, лохматый, нападешь сзади. А там уйдем. Как получится.

Костяк застонал:

– Да разве так безмозгло подыхать нужно?! Спятили, совсем спятили!

Вода омыла искусанное тело. На миг стало легче. Река сейчас, хоть и обычного охристого желто-бурого цвета, но прохладная, зимняя. Моржиха ты, Дарья, спятившая моржиха. Лохматый остался далеко позади, где-то в зарослях. Чуть не плакал, бедняжка. Страшно ему, «деловому», а кто сюда звал?

Отсюда, с воды, Даша видела только сплошную стену тростника. Плыла тихо, осторожно. Руки раздвигали мягкую воду, пальцев почти не было видно. С боку качалась, никак не хотела тонуть, торбочка. Наконец, девушка ее утопила рукой, – нечего поплавок изображать. Плыть еще далеко. В воду Даша спустилась не меньше чем шагах в двухстах от лагеря. Теперь встречное течение ощутимо противилось движению девушки. Это не у берега бултыхаться, сонных нав опасаясь. Сейчас в тени тростниковых зарослей уже наступал вечер, тень густела на воде. Главное – просвет нужный не пропустить. А то доплывешь, как дура, до самого Каннута. Если навы за ноги на дно не утащат.

Вот он, просвет. Даша осторожно нащупала ногами дно. Подошвы противно увязли в холодном иле. Вряд ли навы в этой грязюке добычу вздумают подстерегать. Ага, вон и корма лодки просвечивает. Не ошиблась, не промахнулась – уже хорошо.

Девушка сделала осторожный шаг. В тростнике немедленно зашуршало, – в сторону зигзагом скользнула черная тень. В двух шагах от человека змея остановилась, выставила повыше треугольную голову, вгляделась оценивающе. Даша нашарила на поясе под водой нож, с трудом высвободила из намокших ножен. Плавным, но грозным движением показала сталь пресмыкающемуся, – плыви отсюда на хрен, мне терять нечего, – если и укусишь, – и тебе голову отрезать успею. Или откусить.

Змея понятливо нырнула в тростники. Даша сплюнула в воду медный привкус страха и побрела-поплыла к берегу. Бесшумно двигаться не получалось, – вода то и дело всплескивала, намокшая торбочка теперь висла мешающим мягким камнем. Но и вокруг весь мир плескался, жил, – дышали-чавкали тростники, вскрикивали невидимые птицы, где-то хлопали по воде хвостами охотящиеся бабуры – деликатесные рыбешки весом и длиной с Дашу. Или это навы из своих подводных хижин выбрались на прогулку?

Поздно хвостатых речных дев бояться – вот он берег, а на нем иные хищники ждут. Даша добралась до лодки, дотронулась до теплой шершавой кормы. Считай, уже на месте, коммандос Дарья Георгиевна. Страшно? А то! Ноги деревяшками кажутся. Только и зло берет – из-за них, скотов, так дрожать приходится. Отбарабанить, значит, возжелали грязнулю уродливую? Давайте, прямо сейчас и начнем.

Прячась за лодкой, Даша как могла, отжала ворот платья, растянула неподатливую горловину торбочки, – внутри просто мешка ужас что творилось. Нет, сначала нужно волосы нужно в порядок привести, – ладони пригладили-откинули назад мокрые, неровно обрезанные, пряди, открыли лицо, курносый нос, распухшие губы.