В целом использование для непосредственного удара двух лидеров было более рационально, чем лидера и двух эсминцев — хотя бы из-за упрощения управления совместной стрельбой по одной цели. Однако для этого вряд ли стоило менять корабли уже после съемки их со швартовых. В результате, кроме всего прочего, ударная группа вышла вместо 16:00 по плану только в 20:10. Естественно, корабли шли большими ходами — что, вероятно, привело к потере паравана «Харьковом». Возможно, именно этот факт сыграл роль детонатора во всех последующих событиях, приведших в конце концов к гибели «Москвы». Не лучшим образом действовала группа поддержки. Собственно, она и была единой группой только при выходе из базы, а далее в основном корабли действовали самостоятельно.

По вине ВВС флота никакого совместного удара не получилось. Особенно удивляет возвращение трех самолетов по техническим причинам. Вспомним, что шли всего лишь четвертые сутки войны, вся матчасть проходила все необходимые регламенты, все потребные запасы в наличии, весь технический персонал подготовлен, нет ударов противника по аэродромам — все по-штатному, все, как в мирной жизни. То же самое можно сказать о «Сообразительном», который не смог удержаться в штилевом море за крейсером на 28-узловом ходу. Чего стоила его 40-узловая скорость на мерной миле во время ходовых испытаний всего несколько месяцев назад? Наверное, эти факты самым объективным образом характеризуют реальную боеспособность сил флота перед войной.

Наконец, почему весь румынский флот в ночь с 25 на 26 июня вдруг оказался в дозоре у Констанцы? Причем в дальнейшем ничего подобного во всевозможных документах не отмечается. Да так и не могло продолжаться долго — в противном случае через месяц все румынские корабли оказались бы у стенки в различных видах ремонта.

Сразу отметем как несерьезные предположения об утечке информации и происках оппонентов наших компетентных органов. Это тот случай, когда ответ надо искать не в архивах, в том числе румынских, а в теории военного искусства, точнее, в особенностях методологии принятия решений на военные действия. В архиве мы, возможно, найдем конечный результат — приказы на занятие назначенных линий корабельных дозоров. Но какова мотивация появления этих приказов?

Как известно, при планировании любой операции всегда следует остерегаться ее шаблонности. Обычно об этом вспоминают тогда, когда проводится серия операций со схожими целями. А может ли быть первая операция шаблонной? На бытовом уровне ответ однозначный — нет. Действительно, как может быть типичным то, что еще не воспроизводилось даже в единичном случае? А вот в военном искусстве такое может быть.

Корни этого явления лежат в методологии принятия решения. Она представляет собой цепочку процедур, где каждый раз приходится выбирать одно значение (принимать одно решение) из нескольких альтернативных. Основанием для выбора такого частного значения (решения) обычно является математическое или логическое обоснование. Так вот, если вы приняли Решение, строго руководствуясь положениями устава, используя уставные методики расчета, «прямую» логику, то в результате скорее всего вы получите шаблонное решение, хоть оно и будет формально лучшим.

Увы, противник, как правило, имеет на руках наши руководящие документы, часто в целом обладает потребным объемом информации по обстановке, наверняка не хуже нас знает математику и, если наша логика будет «железной», то скорее всего он сможет «пробежать» всю цепочку нашей методики принятия Решения и в результате получить… наш план предстоящих действий [17].

А что у нас? Первая набеговая операция в только что начавшейся войне. Наша концепция известна — малой кровью, а главное, на чужой территории. При этом противник знает, что Красная Армия в целом территории Румынии не угрожает. Не считая ударов с воздуха, от которых никто в то время уже не был застрахован, остаются два «узких места» — устье Дуная и Черноморское побережье. Первое — потому что основная группировка германо-румынских войск находилась по реке Прут, и чтобы результат ее удара по нашим войскам «докатился» до устья Дуная, нужно некоторое время. Второе, то есть Черноморское побережье, уязвимо в силу безусловного превосходства советского Черноморского флота. Это делало почти неизбежным набеговую операцию против румынского побережья.

Остались три банальных вопроса: когда, где и какими силами. Ясно, что удар мог состояться до тех пор, пока командование Черноморского флота не осознает всю катастрофичность своего положения — дальше скорее всего будет не до набегов. По германским планам, через две недели после начала войны войска должны ворваться в Крым. Из двух потенциальных объектов — Констанца и Сулина — безусловно, во всех отношениях Констанца имела приоритет. Что касается сил, которые могло выделить советское командование, то на самом деле это было уж не столь принципиальным, так как румыны могли противопоставить ровно столько, сколько имели.

Так что ситуация, сложившаяся утром 26 июня у Констанцы, вполне логична; можно предположить, что румыны собирались ожидать там наши корабли еще как минимум неделю. Как рассуждало командование румынского флота, нам достоверно неизвестно. Но существует многовековой опыт применения силы на море, и от него проистекают принципы применения войск сил и средств. И чем выше профессионализм военачальника, тем более и более он пользуется этими принципами опосредованно, часто неосознанно. Так что если румыны вообще обдумывали возможное развитие событий после начала военных действий (а наверняка так и было), то они должны были прийти именно к подобным выводам [18].

Выполняя распоряжения командования ВМФ, Черноморский флот в период с 23 июня по 21 июля 1941 г. поставил в районе Севастополя, Одессы, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе, Батуми и озера Устричное 7300 мин и 1378 минных защитников, что составило соответственно 61 % и 50 % всего наличного минного запаса.

Минные заграждения ставились как в дневное, так и в ночное время боевыми кораблями и переоборудованным под минный заградитель транспортом «Островский». Боевое обеспечение минных постановок включало ведение воздушной разведки, несение дозоров надводными кораблями и подводными лодками, поиск подводных лодок противника в районах минных постановок самолетами-разведчиками и сторожевыми катерами. Оперативное прикрытие возлагалось на корабли эскадры, находившиеся в Севастополе в трехчасовой готовности к выходу в море, и дежурившую на аэродромах авиацию.

Перед началом военных действий намеченные для выполнения минных постановок корабли находились в повышенной боевой готовности в основном в тех пунктах дислокации, которые предусматривались предварительным развертыванием сил флота по оперативному плану.

Большая работа проводилась по материально-техническому обеспечению минных постановок. В соответствии с планом минно-заградительных действий минный запас флота заранее рассредоточивался по базам, из которых должны были выходить корабли для постановки мин. Мины, предназначенные для постановки в первую очередь, предварительно подготовили еще до начала военных действий. Для того чтобы обеспечить массовую подачу минного запаса на корабли, все предназначенные к постановке мины распределялись по соответствующим партиям, в планируемой последовательности их постановки, с учетом образцов, количества, длины минрепов и т. д. Большое внимание обращалось на оборудование причалов и путей подкатки к ним мин со складов. Значительную работу провел Гидрографический отдел флота по навигационно-гидрографическому обеспечению минных постановок.

Тщательная предварительная подготовка и высокая боевая выучка личного состава, а также фактическое отсутствие помех со стороны противника позволили осуществить оборонительные минные постановки на всем театре без потерь. Однако противник у наших берегов так и не появился — а вот мы за годы войны на собственных минах потеряли три эсминца [19].