Я выпиваю половину своей «Мимозы», пытаясь заглушить образ ее лица – чистого и невинного, наивного и прекрасного. – Черт, ты даже хуже Нейта с его сватовством, - ворчу я.

- Это моя ответственность, как твоего брата, по крайней мере, попытаться помочь тебе найти себе кого-то, чтобы не закончить жизнь одинокой старой девой, - говорит Нейт, беря шампанское и подливая мне больше в мой стакан.

- Вот, выпей еще. Это поможет тебе в твоем творчестве. Тебе стоит попробовать писать, пока ты пьян. Я слышал о такой технике.

- Я уже пробовал это, - говорю я ему пренебрежительно. – Это не работает.

- Разве это не то, что делал Хемингуэй? – задумывается Анджело. – Ты это должен знать, потому что твоя собака названа в его честь…

- Хемингуэй был алкоголиком. Я бы хотел избежать того, чтобы стать алкоголиком ради того, чтобы написать роман. Большое спасибо. Хотя между завтраком и…

Я резко останавливаюсь. Я собирался что-то ляпнуть о встрече с Пьюрити и ее отцом вчера. Я говорю себе, что это только из-за истории Нейта и Анджело, но я понимаю, что это не так. Я смущаюсь, потому что одна мысль о Пьюрити, и волна жара пробегает сквозь меня при мысли о ней, тревожа меня.

- Между завтраком и чем? – спрашивает Нейт.

- Ничем, - я пожимаю плечами.

Анджело смеется, скрещивая руки, пока откидывается на спинку кресла. – Это не прозвучало как ничем. Это не просто ничем. Ты кого-то встретил?

- Что? Конечно, нет. Не смеши меня, - мой голос дрожит, и я скрываю это, делая еще один глоток «Мимозы», заставляя Анджело засмеяться громче.

- Ты покраснел? – спрашивает Нейт.

- Это из-за алкоголя, придурок, - говорю я резко. – Никого я не встретил.

- Конечно же, нет, - дразнит Нейт. – Правда, твои щеки покраснели, как у школьницы.

Школьница.

Слово посылает волну вины через меня. Такова она и есть. Школьница. Слишком юная. Слишком наивная.

Слишком невинная.

Я делаю тяжелый вздох. – Мне не двенадцать лет. Дело не в девушке, - лгу я. – Вчера в мой офис заявился кое-кто.

Я не должен рассказывать им об этом. Регистрация студентов конфиденциальна, и я никогда ранее не сплетничал о студентах из моего класса. Я мог бы легкомысленно отшутиться и не рассказывать им, но, кажется, алкоголь развязал мне язык, а чувство вины вынуждает рассказать об этом, будто я один из прихожан, исповедующих свои грехи священнику.

Отец, прости меня за то, что я не могу перестать думать о дочери моего бывшего друга.

- Ну, давай, - просит Нейт. – Говори уже! Это что-то пикантное? В твоем классе какая-то знаменитость? Ох, пожалуйста, скажи, что это ребенок какой-то приличной знаменитости, а не ребенок звезды реалити-шоу.

- Никаких детей знаменитостей не зачисляли в мой класс, - отвечаю с уверенностью я. – Это был Алан.

- Какой Алан? – хмурит брови Нейт.

- Алан, - повторяю я. – Из Саус Холлоу.

- Этот мудак? – Нейт закатывает глаза. – Какого черта он хотел от тебя? Что еще интереснее, чего он хотел, придя в колледж? Разве он не думает, что это место полно греха и разврата? Хуже того, что он делал в твоем классе? Ты же вроде как сам дьявол, не так ли?

- Я запутался, - вмешивается Анджело. – О ком мы говорим?

- Ты знаешь Алана, - говорит ему Нейт. Он проповедник в церкви, члены которой в день нашей свадьбы явились с плакатами протеста к дому моей матери.

- Ох, - вздыхает Анджело. – Придурок, который считал, что сосед-гей и его парень не должны показываться в Саус Холлоу.

- Именно. Тот самый мудак, - повторяет Нейт. – И чего он хотел?

Я выпиваю оставшуюся часть шампанского и переглядываюсь с Анджело и Нейтом. – Он уж точно не хотел, - говорю им, усмехаясь. – Я уверен, что это совершенно противоположное тому, чего он хотел бы, на самом деле.

Они оба смотрят на меня с нетерпением.

- Его дочь Пьюрити, - уточняю я. – Она поступила в колледж и будет посещать мой класс.

- Да пошел ты, блядь! – восклицает Нейт. – Такого не может быть. Ад, должно быть, замерз.

Мы все долго молчим, пока Анджело не начинает говорить.

- Ну, - добавляет он с южным акцентом, - благослови их сердца.

Дыши, говорю я себе, несмотря на то, что паника поднимается в груди.

Я опаздываю, а я ненавижу опаздывать. Если есть что-то, в чем я действительно хороша, то это – соблюдение правил. А следовать расписанию в начале учебного года, это определенно то правило, которое следует соблюдать.

Я пытаюсь остановить жжение в горле, но оно не проходит. Глядя на мою карту расположения кампуса, я пытаюсь понять, где нахожусь по отношению к английскому отделу. Здание должно быть поблизости от политического отдела, но я его не могу найти.

Кампус колледжа больше, чем весь Саус Холлоу, и он в принципе расположен в самом большом городе, в котором я когда-либо была, что еще больше подавляет меня.

Думаю, количество студентов в кампусе, наверное, в двадцать раз больше населения Саус Холлоу. Студенты обходят меня со всех сторон. Они все выглядят так, будто знают куда идут и что они делают, а кто-то пробегает с наушниками в ушах. Некоторые идут в парах или группах, увлеченные разговором. Я не понимаю как, но, кажется, будто здесь все уже подружились, несмотря на то, что сегодня первый учебный день. Здесь все кажутся совершенно спокойными и непринужденными.

Между тем, я чувствую себя так, будто я попала на другую планету. Приехав из такого маленького города как Саус Холлоу, где я знала, что была защищена от всего мира, это место воспринимается как чужое, словно другая страна.

Конечно, я также не знаю и то, каково находится в другой стране. Так далеко от дома я никогда не путешествовала.

Хотя я и знаю, что этот город не такой большой, как, например, Нью-Йорк, он все равно огромен для меня. Люди здесь движутся целеустремленно. Это совсем не похоже на Саус Холлоу, где все движутся в неторопливом темпе, будто они имеют все время в этом мире и им некуда спешить. Там вы не сможете пройти мимо кого-то, не остановившись, чтобы сказать «Здравствуйте!», «Как ваши дела?», «Мне жаль слышать о смерти вашего отца».

Здесь же, никто даже не посмотрит вам в глаза.

Я должна поспешить на занятие. Оно начнется через 15 минут.

Вместо этого, я останавливаюсь здесь, прямо посреди всего.

Я чувствую себя потерянной, подавленной и маленькой. А внутренний голос ворчит на меня, что я не должна находиться здесь, что я не принадлежу этому месту. Я провинциалка из деревни, я недостаточно умна даже для того, чтобы найти свой класс, не говоря уже о том, чтобы учиться в нем.

Я стираю слезы с глаз. Насколько незрело плакать из-за того, что не можешь найти свой класс? Поворачивая направо, я направляюсь по тротуару, а затем резко останавливаюсь, когда понимаю, что нахожусь в противоположной стороне от той стороны кампуса, где должен находиться мой класс.

Как я могла так сильно разминуться? Я никогда не найду класс. Хуже всего, что это его класс.

Мистера Гейба.

Профессора Райана, поправляю я себя. Он больше не мистер Гейб.

И я уже не ребенок, хотя сейчас я и чувствую себя им.

Я чувствую себя совершенно не в своей тарелке и не хочу ничего больше, чем сбежать обратно домой в Саус Холлоу; в место, откуда мне хотелось сбежать еще с двенадцати лет.

Мысль о возращении в Саус Холлоу заставляет меня плакать. Я вот-вот начну это делать, когда крошечный пушистик смотрит на меня. Неряшливый той-терьер выпускает из пасти столь же миниатюрную палочку, прежде чем обнюхать мои ботинки и вновь выжидающе уставится на меня.

Нагнувшись, я чешу ему за ушком, прежде чем начинаю искать его владельца. На собаке надет леопардовый ошейник, и она явно ухоженная, но я не вижу имени владельца на бейджике ошейника.

- Ты чей, малыш? Как тебя зовут?