Все еще словно в тумане, вся дрожа, она вскинула голову и увидела, как в палату вкатывают каталку.

— Боже! — выдохнула она; ее бледные щеки густо залил румянец.

Она стремительно выпрямилась и отбросила с лица запутавшиеся локоны густых волос. Оставалось надеяться, что санитар, деловито кативший каталку, решил, будто она всего лишь поправляла простыню больного.

— Да не переживай ты так! Это ведь всего лишь поцелуй, — усмехнулся Финн. В голубых глазах прыгали смешливые огоньки — его явно веселило смущение Хэрриет.

— Похоже, это твоя дежурная фраза! — бросила Хэрриет, досадуя, что она снова стала жертвой неотразимой привлекательности этого, мужчины.

Она попыталась отойти от Финна, пока медсестра и санитар перекладывали того на каталку. Но с удивлением обнаружила, что запястье ее руки крепко сжато пальцами Финна. Каталку покатили из палаты.

— Ох, нет, я не думаю, что… — начала было она, когда ее, не церемонясь, повлекли за каталкой по коридору, а она никак не могла высвободить руку.

— Так не годится! — тихим, хриплым смешком засмеялся он. — Я решил, моя дорогая Хэрриет, что вместе мы пройдем «через все»!

Каталку закатили в лифт, при этом втиснув Хэрриет в самый угол. Она облокотилась о стальную поверхность стены лифта, пытаясь оценить ситуацию, в которой оказалась.

Что же она наделала? Как могла позволить Финну целовать ее так? Да еще в больничной палате, подумать только! Положим, ей жаль беднягу. Положим, ее мучила совесть, ведь это она виновата в том, что произошло с Финном.

И все же она не понимала, как это случилось, что она снова ответила на поцелуй Финна, причем по собственной воле. Неужто она выжила из ума? Что с ней происходит?

Финн настоял, чтобы она присутствовала при том, как ему будут вправлять кость. Едва врач начал свое ужасное дело, как Хэрриет пулей вылетела из кабинета. Сердобольная медсестра подставила ей посудину, куда ее тотчас же вырвало.

— Извините… простите… виновато бормотала она; сестра показала ей, где можно умыться. Хэрриет побрызгала на лицо холодной водой и попыталась успокоиться; Она посмотрела на свое отражение в зеркале.

И вздрогнула, увидев свое бледное лицо. Надо забыть о том, какую боль испытал Финн по ее вине. Будто мало ей несчастий и унижений! Теперь все знают, что она еще и жалкая трусиха. Все внутри нее еще переворачивалось, точно крутилась бетономешалка. Хэрриет не могла и припомнить, когда чувствовала себя так паршиво.

Вздохнув, она выпрямилась и откинулась на стуле. Хэрриет посидела в коридоре, и желудок ее успокоился, но остался стыд от своего жалкого, неприглядного поведения.

Она слышала, что здоровые мужики, бывает, хлопаются в обморок при виде шприца. Но никогда не слышала, чтобы женщины вели себя так недостойно, выговаривала себе Хэрриет.

Она так глубоко погрузилась в свои невеселые думы, что не сразу услышала — ее зовет медсестра, приглашая войти в кабинет.

Хэрриет снова, теперь уже с опаской, зашла в небольшую комнату, вдоль стен которой стояли стеклянные шкафчики со всевозможными лекарствами, перевязочным материалом и устрашающе выглядящими медицинскими инструментами. Она увидела Финна — на ногу ему наложили гипс, от бедра и до самых пальцев. Две медсестры, только что завершив работу, восторженно улыбались Финну.

— А, сестра Уэнтворт! Наконец-то! — повернув голову ко входу и увидев Хэрриет, язвительно усмехнулся Финн. — Что, уже лучше?

— Да… уже лучше, намного лучше, — смутилась Хэрриет. — Я правда, правда очень сожалею. Очень. Честное слово, я не хотела… — Она умолкла, так и не договорив.

— Эй, тебе что, снова плохо?

— Нет! Конечно, нет, — запротестовала Хэрриет. — Просто я хотела извиниться за то, что не смогла перенести вид…

В кабинет стремительно вошел врач.

— Отлично. Пусть гипс подсохнет, а там дадим вам костыли.

— Костыли? — изумилась Хэрриет. — Разве он не должен лежать в постели с подвешенной ногой?

— Ну что вы! В этом нет необходимости, — уверил ее врач.

— Ладно. Так сколько он пробудет здесь? Доктор неопределенно пожал плечами.

— Думаю, еще с час — пусть гипс высохнет. А там может возвращаться домой.

— Возвращаться домой? — не веря своим ушам, повторила за врачом Хэрриет. Намучавшись за день, она соображала с трудом. — Но… но вы не можете! Он болен! Вы не можете вот так запросто вышвырнуть его на улицу.

— Я в порядке… — возразил ей Финн. — На самом деле…

— Нет, не в порядке! — рявкнула Хэрриет и повернулась к врачу. — Ему нужна профессиональная медицинская помощь, — прямо высказала она свои опасения.

Врач покачал головой.

— Перелом не из сложных. Мы наложили гипс, и мистер Маклин вполне может отправляться домой.

— Ерунда! Разве вы не видите — он должен остаться здесь! — упрямо возражала Хэрриет.

— Я же сказал, что я в порядке, — раздраженно повторил Финн.

— Ничего не могу поделать, — пожал плечами врач. — Да у нас и мест свободных нет.

— Но… вы должны оставить его у себя, — умоляла Хэрриет. — Я не справлюсь… то есть он… он же болен! Кто-то должен ухаживать за ним. Пожалуйста, не отправляйте его домой, — упрашивала она.

Врач подошел к ней и похлопал ее по плечу.

— Не волнуйтесь — у него всего лишь перелом ноги. Не успеете и глазом моргнуть, как он будет носиться на костылях. Вот увидите.

— Да я в порядке! — Финн чуть не взревел от ярости: он был сыт по горло этими спорами, разгоревшимися над его беспомощным, распростертым на кушетке телом.

— Еще раз скажешь «Я в порядке», и я свяжу тебя! — прикрикнула на него Хэрриет и вновь обратилась к врачу:

— Вы не понимаете! Я правда не справлюсь с ним. Ведь я… я не медсестра. Я даже не знаю, что нужно делать.

— Вам совершенно не о чем беспокоиться, успокаивал ее врач. — Он и сам довольно быстро научится управляться собственными силами. Ну, может, только вначале ему понадобится ваша помощь — одеться там, раздеться…

— Что?! — в ужасе воззрилась на него Хэрриет. — Раздевать его? Вы в своем уме? — Дрожащим пальцем она показывала на Финна. — Даже речи не может быть о том, чтобы я раздевала этого мужчину!

Воцарилась тишина. Врач в замешательстве смотрел на Хэрриет. Вдруг Финном овладел приступ хохота.

— Нет, какова, а? — сквозь смех выговорил он, обращаясь к врачу.

— Замолчи сейчас же! — в бешенстве набросилась на него Хэрриет.

— Слушаюсь, сестра! — изобразил покорность Финн, и маленький кабинет снова наполнился его громогласным хохотом.

Такси затормозило у светофора на Ланкастер-Гейт. Хэрриет откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Она никогда еще так не уставала. Целую вечность она прождала, пока подсохнет гипс. Вдобавок пришлось заполнять всякие бумажки — естественно, в трех экземплярах, не меньше. Ну, и эти поиски подходящих Финну костылей…

Ну да ладно! Ужасная больница с ее тошнотворным запахом теперь позади. Наконец-то она едет домой.

Едва заметное движение рядом напомнило ей о том, что она не одна.

Хэрриет открыла глаза. Ее взгляд уперся в пальцы ноги, выглядывавшие из-под гипса: нога лежала на сложенном сиденье такси. До чего же длинные у Финна ноги. Они с водителем изрядно попотели, прежде чем сумели разместить высокого Финна с его громоздкой ногой.

Повернув голову, Хэрриет посмотрела на его профиль, вырисовывавшийся в свете уличных фонарей и огней встречных машин. Он сидел с закрытыми глазами; длинные густые ресницы отбрасывали тень на скулы.

Чистое безумие, конечно, но Хэрриет не могла не признать, что Финн умопомрачительно красив. На беду, он отлично знал об этом и привык получать что пожелает. Он буквально приручил больничных медсестер. Они не только суетились и ворковали над этим паршивцем — смотреть противно! — но и поили его превосходным чаем.

Везет же некоторым! В то время как она довольствовалась тепловатой водичкой, пахнущей помоями. Автоматы с этим «чаем» стояли в коридоре больницы.