Установлено: в день своей смерти Гогунава приехал в Галиси на собственной машине «Жигули» ВАЗ-2108. До этого в квартире на Рионской, которую Гогунава снимал второй сезон подряд, жил его знакомый, Элиа Соломонович. Две недели назад Гогунава, представив его хозяйке, уехал в Тбилиси. Элиа Соломонович был пожилым тихим человеком, батумцем. Фамилия то ли Роруашвили, то ли Лолуашвили. Уехал он позавчера, то есть в день, когда из Тбилиси вернулся Гогунава. Есть свидетели, что пожилой человек, соответствующий описанию Элиа Соломоновича, действительно сел на батумский поезд, взяв билет в кассе.

В день гибели Гогунаву видели в городе, а также в привокзальном ресторане. По показаниям официанта Жордания, вечером он ужинал с двумя неизвестными — судя по всему, приезжими. Кроме еды ужинавшие заказали коньяк и водку. Один из двух сотрапезников Гогунавы был опознан Жордания по фотографии как Джомардидзе. А вот опрошенный тут же швейцар Васенков клялся, что не узнал Джомардидзе, поскольку тот был в темных очках и, вообще, выглядел совсем не так, как в прошлый раз. Иначе бы он обязательно позвонил в милицию. Ужинавшие, по показаниям официанта, уходили из ресторана порознь. Первым ушел человек, похожий на Джомардидзе. Примерно через час — Гогунава. Последний из тройки сидел в зале еще минут двадцать. Он же и расплачивался. Судя по посуде, пили все трое. Никаких сведений, которые помогли бы выяснить личность второго сотрапезника Гогунавы, собрать не удалось.

По словам швейцара, Гогунава подъехал к ресторану на своей машине в восемь вечера, а уехал около двенадцати ночи. Как показал опрос жителей Рионской улицы, примерно в двенадцать ночи они слышали в ущелье глухие удары. Поскольку здесь не редкость камнепады, грохот особенно не встревожил. Лишь утром дети заметили далеко внизу разбитую зеленую машину. «Жигули» достали тягачом. Прибывшая следственно-оперативная группа констатировала довольно распространенное в горах дорожно-транспортное происшествие — срыв машины в пропасть. Первичный осмотр трупа, по мнению медэксперта, давал основание считать, что погибший находился в состоянии алкогольного опьянения, а смерть наступила от многочисленных переломов и ушибов.

Второй раз изучив зафиксированные следственно-оперативной группой подробности происшествия, я стал еще раз просматривать список вещей покойного, обнаруженных в машине и квартире. Нет. Ничего особенного. Носильные вещи, документы, книги, спортивные и рыболовные принадлежности. Правда, все вещи дорогие, импортные. Аккредитив на тысячу триста рублей, около пятисот рублей наличными. На «Перстень Саломеи» нет и намека.

Топадзе осторожно кашлянул. Я посмотрел на него.

Джумбер Топадзе, несмотря на молодость, чрезмерно тучен, но зато у него всегда очень спокойные глаза. К моему удивлению, я не увидел в его глазах их обычного выражения.

— Простите, батоно Георгий, можно спросить? — сказал он.

— Конечно.

— Вы сомневаетесь, что это несчастный случай?

— Честно говоря, сомневаюсь.

— Выходит, вы сомневаетесь в моей квалификации?

— Зачем же так, батоно Джумбер. Я знаю вас как опытного следователя. И все же хочу вместе с вами еще раз все проверить. По некоторым сведениям, Гогунава в нашем городе человек не случайный.

— А что можно еще выяснить?

— Алибегашвили должен уже закончить медэкспертизу. Пойду сейчас к нему. Хотите, пойдем вместе? Вдруг он скажет что-то новое.

— Нет уж, идите один. У меня писанины полно.

— Хорошо. Я позвоню от медэксперта. И не сердитесь, пожалуйста.

— Вовсе я не сержусь. Просто, и так ведь все ясно.

От здания РОВД до городской больницы, в которой размещается наш районный судмедэксперт Левон Алибегашвили, около километра. После плотного сидения в кабинете над документами я с удовольствием в темпе прошелся. По открытой двери в закутке на первом этаже больницы понял — Левон у себя.

Левон Алибегашвили работает у нас после окончания института лет пять. Совсем молодой еще, а уже отличный специалист.

Когда я вошел в комнату, наш судмедэксперт писал очередное заключение. Я сел рядом.

Левон покосился:

— С приездом, батоно Георгий. Что-нибудь горящее?

— Иначе бы не пришел, батоно Левон. Хотел узнать, нет ли чего нового по смерти Гогунавы?

— А… Рионский провал… Как раз этим и занимаюсь. Что вас интересует? Наличие алкоголя?

— И это тоже. Но не только это.

— А что?

Я решил перейти на «ты».

— Понимаешь, у меня сомнения по поводу этого срыва в пропасть.

— Почему?

— Гогунава не должен был упасть в ущелье. Мне кажется, его «подтолкнули».

— Понимаю… — Левон стал разглядывать что-то в окне, поглаживая бороду.

— Левон! Может, твое внимание на чем-то споткнулось? — с надеждой спросил я.

Левон еще немного что-то поразглядывал в окне и обернулся ко мне:

— На чем ему было спотыкаться… Ни на чем оно не споткнулось. Только если вот это. — Он вытащил из груды бумажек мелко исписанный листок. Посмотрите, батоно Георгий.

На листке оказалось заключение по поводу следов посторонних материалов, найденных в ранах черепа погибшего. Таких заключений, по роду службы, мне пришлось прочитать немало. Я пробежался взглядом построкам:

«В ранах черепа обнаружены… следы металлизации… микрочастицы… никель… стекло… пластмасса… серебро…»

В общем-то, в этом перечне не было ничего особенного, если не считать серебра. Ясно — пока машина падала в ущелье, Гогунава несколько раз ударился головой о различные выступающие части в салоне своей восьмерки. Так что следы никеля, стекла и пластмассы в раны черепа должны были попасть неизбежно. А вот серебро! Откуда в машине серебро? Впрочем, мало ли. Чем только не отделывают свои машины автолюбители. Перечитал еще раз:

«Рваная рана в затылочной части черепа. Следы металлизации серебром».

Я посмотрел на Левона:

— Насчет серебра — это точно?

— Точно. Именно на этом я, как вы говорите, все же споткнулся.

— Разрешишь от тебя позвонить?

— Конечно.

Я набрал номер Топадзе:

— Джумбер, «Жигули» Гогунавы стоят у нас во дворе?

— Пока да.

— Тогда спустись туда минут через пять. Не трудно?

— Нисколько. Что-нибудь еще надо?

— Попроси Джансуга найти двух понятых. Пусть подойдет с ними туда же.

Когда я вошел во внутренний дворик РОВД, там, у разбитых зеленых «Жигулей», уже стояли Топадзе, Парулава и понятые — рабочие соседнего магазина. В их присутствии мы с Джумбером и Джансугом тщательно осмотрели салон машины. Трудились около получаса, но сколько ни изучали крючки, заклепки, облицовку приборов и другие детали — не нашли ничего, что напоминало бы серебро или посеребренный металл. Означать это могло лишь одно: в момент аварии голова Гогунавы не соприкасалась с серебром. С никелем, стеклом, пластмассой — сколько угодно, с серебром же — нет. Оно могло проникнуть в рану либо до аварии, либо после. Поскольку вряд ли можно допустить, что кто-то будет наносить удары по затылку трупа, да еще в глубоком ущелье, случилось это, скорее всего, перед падением машины в пропасть. Затем этот «кто-то» посадил безжизненного водителя за руль и, включив мотор, столкнул машину в пропасть.

Когда понятые, подписав протокол, ушли, на меня виновато посмотрел Топадзе:

— Прошу прощения, батоно Георгий. Я был не прав.

— О чем вы, Джумбер. Все мы ошибаемся. Теперь важнее понять — чем его могли пристукнуть?

— Может, кастетом? — предположил Парулава. — Серебряным?

Топадзе покачал головой:

— Серебряных кастетов я что-то не видел. А потом, Левон сразу заметил бы. Кастет оставляет характерный след.

— Верно, — согласился Джансуг. — А мог он его ударить рукояткой кинжала с серебряной насечкой?

— А что, идея! Пожалуй, так и было, — решил я.

— Остается выяснить, как это все произошло, — заметил Топадзе. — Да найти кинжал и убийцу.

— Он мог спрятаться в машине, — хмуро сказал Парулава. — На заднем сиденье. А когда Гогунава ехал по ущелью, ударил его сзади по голове.