Василий Петрович Шишков всей своей фигурой резко отличался от остальных интендантов, и хотя он тоже бодрился, неопределенно отшучиваясь от фамильярного панибратства своих коллег, но Карташев сразу почувствовал в нем свояка по положению и прильнул к нему всей душой.

Василий Петрович увел его в гостиничный сад и, забравшись в глухую аллею, спросил Карташева:

- Вы что, с ума, что ли, сошли? Ну, я старик, жизнь моя разбита, имение не спасти, дети с голоду умирают, я сам ничего не знаю и никуда не гожусь, но вы... вы... ведь вы же инженер, перед вами широкая дорога, а вы хотите замарать себя в самом ее начале так, что потом вам все двери же будут закрыты. И нам наш позор уже не долго нести - десять лет, и в могилу, а волочить его через всю жизнь...

- Но куда же мне деваться? - с отчаянием ответил Карташев. - Я искал инженерного места - нет. Да и инженер я ведь только потому, что у меня диплом, но я ведь ничего, решительно ничего не знаю.

Василий Петрович ходил рядом с Карташевым и молча слушал.

- Послушайте, - перебил он вдруг Карташева, - знаете что? Вы слыхали, что сюда вчера приехал инженер строить дорогу на Галац?

- Нет, не слыхал. Да и приехал-то он, вероятно, уже с набранным штатом.

- Кого-нибудь из инженеров вы знаете?

- Ни одного человека, кроме своих товарищей по выпуску.

- Пойдите на всякий случай к главному инженеру.

- Нет, не пойду. Если бы вы знали, как это унизительно - идти просить и получить наверно отказ...

- Плохо, плохо, - говорил огорченно Василий Петрович. - С такими задатками пассивно плыть по течению затянет вас в такую тину жизни...

Он нетерпеливо вздохнул.

- Эх, русская нация! голыми руками бери и вей какие хочешь веревки... И кто говорит? Я...

Василий Петрович с добродушным комизмом ткнул себя в грудь и посмотрел на часы.

- Ну, а все-таки хоть и на проклятую службу, а время идти...

Были сумерки. Дядя ушел еще и еще толковать с интендантами, а Карташев лежал на своей кровати и смотрел в полусвет окна, выходившего в сад.

Дверь номера отворилась, и раздался голос Василия Петровича:

- Кто-нибудь есть?

- Я, - ответил Карташев.

- Вас мне и надо. Ну, я познакомился и переговорил с главным инженером, - он вас просил прийти к нему.

- Когда? - испуганно поднялся с кровати Карташев.

- Сейчас.

- Ну? Надо одеться.

Карташев зажег свечу и начал быстро одеваться в самое парадное свое платье.

Одеваясь, он расспрашивал Василия Петровича, как же все это вышло.

- Да просто пришлось обедать за одним столом, познакомились, разговорились, я сказал, что у меня есть здесь один знакомый инженер, он сказал сначала, что все места уже заняты, а потом подумал и сказал: "Пускай придет ко мне".

Карташев радостно слушал и верил.

В действительности же Василий Петрович еще утром, говоря с Карташевым, задумал и привел в исполнение свой план. После службы, надев мундир, он отправился в номер, где жил главный инженер, представился ему и с просьбой не выдавать его рассказал о фальшивом положении Карташева.

Главный инженер ответил ему:

- Места все заняты... Я мог бы его взять, дело, может быть, развернется, но на первое время ему придется помириться с очень скромной ролью.

Карташев торопливо причесывался и взволнованно отдавался радостному чувству: неужели он все-таки будет инженером, неужели он опять инженер?

- А вы не пойдете со мной? - спросил в последнее мгновенье Карташев, держа в руках свидетельство об окончании курса.

Василий Петрович только рассмеялся и махнул рукой.

- Ну, идите...

Карташев, прежде чем выйти, разыскал коридорного и просил его доложить о нем главному инженеру.

Загнанный, сбитый с ног коридорный долго не мог понять, чего хочет от него Карташев, и все повторял ему с хохлацким выговором:

- Ну, когда надо, так и идите, чем же я тут могу помочь? Ось и дверь не заперта.

И в доказательство коридорный действительно приотворил дверь.

- Кто там? - раздался густой голос.

Карташеву ничего не оставалось больше, как скрепя свое сильно бившееся сердце перешагнуть порог и остановиться с разинутым ртом. На полу, перед ним, лежало два человека. Один толстый, в рубахе с расстегнутым воротом, из-за которого выглядывала волосатая грудь, уже пожилой, другой более молодой, худой, нервный, бритый, с черными усами, с строгим лицом и недружелюбным взглядом своих черных, мечущих искры глаз. Оба лежали на карте, толстый водил по ней красным карандашом, а худой внимательно следил.

В отворенной двери несколько мгновений постоял и коридорный, тоже чем-то как будто вдруг заинтересовавшийся, но, вспомнив, вероятно, о своих текущих делах, побежал дальше, затворив за собой двери.

При входе Карташева худой только недовольно покосился на него, а толстый продолжал вести карандашом линию по карте.

- Здесь, - сказал толстый, - перевальная выемка будет, вероятно, две две с половиной сажени. Тут пойдут нули, нули... Тут косогором подход к Пруту, затем по берегу Дуная, а последние пятнадцать верст уже прямо разливом Дуная с насыпью, вероятно, что-нибудь вроде сажени.

Карташев сообразил, что идет наметка будущей линии, подвинулся ближе и через головы следил за карандашом.

- В общем, - кладя карандаш, сказал толстый, - тысячи две кубов на версту все-таки выйдет.

Он сел лицом к Карташеву и сказал, сидя на полу:

- Здравствуйте. Вы инженер Карташев?

- Да.

- Видите, места у меня теперь нет, пока что я могу взять вас на затычку. Вы в этом году курс кончили?

- Да.

- На практиках бывали?

- Только кочегаром ездил.

- Ну, это... где ездили?

Карташев назвал дорогу.

- На угле?

- Да.

- Какой уголь?

- Брикеты из Кардифа, а сверху нью-кестль.

- На паровозе двое было: машинист и вы или еще кочегар?

- Нет, только машинист и я.

- Долго были?

- Пять месяцев.

- Значит, выносливость приобрели?

- Я думаю.

- На изысканиях не были никогда?

- Никогда.

- Теорию знаете хорошо?

- Плохо.

- Но проектировать можете все-таки, например, мосты?

- Составлял проекты в институте, - нехотя ответил Карташев.

- Составляли или заказывали?