Блер невольно вскрикнула. Прокурор отвернулся от Коуди. Обри Коутс медленно откинулся назад на своем стуле и посмотрел через плечо на семью Уингейт, словно говоря: «Видите?»

— Детектив Хойт, — спросил Лудик после того, как судья поднял свой молоточек, чтобы утихомирить зал, — вы загрузили эти фото из ваших полицейских архивов в ноутбук моего клиента?

— Нет! — Коуди едва не спрыгнул со свидетельского места. Пристав шагнул к нему, а судья велел ему сесть.

— Может быть, в понедельник, после того как вас освободили из городской тюрьмы Эвергрина и до того как вы доставили ноутбук в комнату доказательств? — допытывался Лудик.

— Я сказал — нет, — проворчал Коуди.

— Но вы не можете с уверенностью сказать жюри, что никто не взял ноутбук из вашего автомобиля и не сделал это во время уик-энда?

Коуди покачал головой.

— Ну, детектив Хойт?

— Я не могу сказать с уверенностью, но…

— Детектив Хойт, можете вы припомнить важное дело, где ключевая улика охранялась так плохо? — спросил Лудик.

— Мы найдем этот жесткий диск! — закричал Коуди. — И тогда это не будет иметь значения. Этот человек, — он указал на Обри Коутса, который улыбнулся в ответ, — похитил и убил по крайней мере семь невинных детей! Вы не можете отпустить его на свободу, чтобы он продолжал убивать!

— Сядьте и замолчите, детектив, — жестко произнес судья Морленд, — иначе вы немедленно будете арестованы за неуважение к суду. — Он повернулся к жюри: — Пожалуйста, не учитывайте то, что сейчас сказал этот свидетель. Он вышел за рамки, и его слова не могут быть предложены вашему рассмотрению.

— Сейчас у меня больше нет вопросов, ваша честь, — сказал Лудик, захлопнув свою папку.

— Мисс Блер, перекрестный допрос? — предложил судья.

Блер выглядела сердитой и ошеломленной.

— Возможно, у нас возникнут некоторые вопросы потом, ваша честь. А теперь… ну, уже поздно.

Морленд фыркнул.

— Если вы не возражаете, я вынесу решение о перерыве. Мне не нужна ваша помощь в том, чтобы смотреть на часы. У вас есть еще вопросы к свидетелю?

— Сейчас нет.

— Пристав, — сквозь зубы велел Морленд, — проводите этого свидетеля.

Когда Коуди шел по залу суда, сопровождаемый приставом за спиной, глаза всех были устремлены на него. А когда он проходил мимо меня, наши взгляды встретились, и Коуди сердито покачал головой.

— Матерь Божья! — воскликнула Олив. — В жизни не видела ничего подобного!

Я последовал за Коуди в коридор. Несколько друзей-копов подошли к нему, пытаясь его утешить. Он рявкнул: «Оставьте меня в покое!» — и направился к стеклянным дверям. Несколько репортеров кинулись к нему с вопросами, которые он игнорировал.

Я подбежал к двери, когда она закрылась, и открыл ее снова.

— Коуди!

Он не обернулся, продолжая спускаться по лестнице.

— Коуди!

На тротуаре он остановился, и я догнал его. Я никогда не видел Коуди таким разъяренным. Кожа на его лице натянулась, делая его рот рычащим.

— Этот мерзавец! — прошипел он. — Я бы хотел вернуться и задать ему трепку.

— Лудику?

— Нет, Морленду. Он просто трахнул меня. А заодно и семьи этих детей.

— Коуди, — сказал я, когда мой друг стряхнул мою руку со своего рукава. — Это все Лудик…

— Ты ничего не понимаешь, — прервал меня Коуди. — Ты не знаешь, как работает эта машина. Судья мог повернуть дело в мою пользу или объявить перерыв, чтобы обвинители перегруппировались. Но он пустил все на самотек. Обвинители были так ошарашены, что не знали, о чем говорить. Судья может сделать все, что хочет, и он позволил этому продолжаться.

Я оказался в нелепом положении, желая защитить человека, который пытался отобрать нашего ребенка.

— Оставь меня в покое! — рявкнул Коуди, когда я снова протянул к нему руку, и на мгновение мне показалось, что он собирается задать трепку мне. Я наблюдал, как он переходил Бэннок-стрит, не обращая внимания на резко тормозящие перед ним автомобили.

Было темно, и падал снег, когда я вернулся домой. Позвав Мелиссу, я начал рассказывать ей, что произошло в зале суда, но она прервала меня:

— Это уже не новости. Говорят, приговор будет отложен.

Мелисса сказала, что Брайен был в нашем доме почти всю вторую половину дня и они следили за процессом, переключая каналы. Унижение Коуди стало сенсацией.

Я припарковался рядом с «лексусом» Брайена и выключил мотор. Снежная крупка постукивала, как песок, отскакивая от капота и крыши джипа. Несколько секунд я сидел, изможденный и сбитый с толку.

Я чувствовал себя столетним, когда открыл дверцу и вышел. Снег жалил мне лицо и руки. Отупев, я не обратил внимания на ритмичную музыку «хип-хоп» с улицы и звук мотора, который должен был показаться знакомым и предупредить меня.

Когда я потянулся к ручке нашей парадной двери, «хип-хоп» внезапно стал громче. Позже я осознал, что машина остановилась у обочины, а пассажир опустил оконное стекло и прицелился.

Выстрел был приглушен снегом, и мне дважды попали в спину. Я повернулся на каблуках и получил удар в лицо — горячая жидкость попала в глаза, ослепив меня.

Я слышал смех и звук отъезжающего автомобиля.

В меня выстрелили четыре раза из ружья для пейнтбола. Цвет краски — желтый. Люди, которые стреляли в меня? Гэрретт или Стиви — я не мог быть уверен.

Мелисса вызвала полицию, пока я стирал краску с лица кухонным полотенцем. Мне понадобилось несколько минут, чтобы унять сердцебиение. Мои руки дрожали, когда я убирал краску с глаз и ушей. Страх исчез, сменившись гневом.

По вызову приехал полицейский лет двадцати пяти, латиноамериканец с тонкими усиками и животом, распиравшим форменную рубашку. Он записал мое заявление и сделал фотографии краски на спине моего пиджака, покачивая головой и говоря, что я не первый.

— Прошлым летом было несколько похожих случаев. Ребятишки соревновались в том, скольких горожан они смогут «убить» за определенный отрезок времени. Нескольких мы поймали. Некоторые из них — будущие гангстеры, но большинство — обычные хулиганы.

Я прикусил язык и обменялся взглядом с Мелиссой.

— Вы видели их? — спросил полицейский. — Или можете описать автомобиль и табличку с номером?

— Я же говорил вам, что меня ослепила краска, — ответил я.

— Мы проведем расследование и дадим вам знать, если что-нибудь обнаружим, — произнес полицейский тоном, означающим, что мы никогда не увидим его и не услышим о нем снова.

Пока мы ели — наш друг заказал ужин из китайского ресторана, — Брайен отодвинул свой стул и достал из нагрудного кармана сотовый телефон.

— Я звонил Коуди раньше и оставил для него сообщение с просьбой позвонить или приехать. Он не отвечает.

— Надеюсь, он ничего с собой не сделал, — сказал я.

Я описал для них процесс, и Мелисса печально покачала головой:

— Бедный Коуди. Думаешь, Лудик действительно считает, что он подставил Монстра?

— Трудно сказать, — ответил я. — Но он посеял достаточно сомнения в ряды участников процесса. Даже я подумал, не мог ли Коуди или кто-то из его коллег-копов подтасовать некоторые улики. Конечно, я уверен, что Коуди ни в чем не виновен. Просто я не знаю, достаточно ли у них доказательств, чтобы осудить Коутса.

Мелисса пожала плечами.

— Если он выйдет на свободу, ни один родитель в Колорадо не сможет спать спокойно.

— И все возненавидят детектива Коуди Хойта, — не без злорадства добавил Брайен.

— Сомневаюсь, что Коутс сможет снова внедриться в общество, — сказал я, игнорируя замечание Брайена. — Все будут настороже в отношении его.

— Не будь так уверен, — отозвался Брайен. — Если Коутса признают невиновным, его досье будет чистым. Он сможет даже потребовать восстановиться на работе. Нельзя мешать человеку получить работу из-за того, что копы его подставили.

— Я не сомневаюсь, что Коуди его не подставлял, — заявила Мелисса.