— Вам плохо, мессер? — осведомился он. Малипьеро он любил не больше Варано, но долг христианина требовал заботиться о своем ближнем.

Малипьеро ответил новым стоном, и Джанпаоло, движимый жалостью, принес бедняге кружку вина.

Тот осушил ее залпом. Вино согрело его, и он попросил вторую. Выпил ее, а потом и третью. Вино придало ему храбрости. И Малипьеро пришел к выводу, что страхи его сильно преувеличены. Он должен предпринять попытку спастись до того, как за него примется палач. Даже сейчас еще не все потеряно. В городе войска Борджа. Он сможет найти защиту в цитадели. Для этого достаточно уведомить командира отряда или губернатора о возвращении Варано в Камерино, и в знак благодарности они укроют его у себя.

Вдохновленный такими мыслями, Малипьеро откинул плащ и вскочил.

— Нечем дышать, мне нужен свежий воздух! — воскликнул он.

Поднялся и Джанпаоло.

— Я открою окно.

— Окно? — пренебрежительно фыркнул Малипьеро. — В этом вонючем доме окном не поможешь. Я пойду прогуляться.

Джанпаоло сразу заподозрил неладное: слишком уж разительные перемены произошли с человеком, который только-только клялся, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, и загородил собой дверь.

— Лучше подождите возвращения моего господина.

— Да я выйду лишь на несколько минут.

Но Джанпаоло помнил полученный приказ: ни на секунду не оставлять Малипьеро одного. Тем более после проявленной последним неожиданной прыткости. Едва ли вино могло добавить столько сил человеку, замертво упавшему на лавку.

— Что ж, можете прогуляться, — согласился Джанпаоло. — Только я пойду с вами.

Лицо Малипьеро вытянулось, но он быстро взял себя в руки. Пусть этот болван пойдет с ним. И сам угодит в ловушку. Но не успел он сделать и шага, как ступени заскрипели под тяжелыми шагами, распахнулась дверь, и в комнату влетел разъяренный Венанцио Варано.

Малипьеро попятился в ужасе, кляня себя за то, что так долго не мог найти столь очевидного пути к спасению. Теперь шанс упущен. Верано узнал правду, а его самого ждала дыба. Малипьеро физически почувствовал, как под грубыми руками палача выламываются суставы, рвутся сухожилия.

И вдруг произошло чудо: Варано не двинулся на него, но рухнул на стул, обхватив голову руками. И застыл под недоуменными взглядами Джанпаоло и Малипьеро. Последний никак не мог взять в толк, что все это значит.

Наконец Варано справился с нервами, поднял голову, посмотрел на Малипьеро.

— Малипьеро, с момента отъезда из Имолы я молил Бога, что есть причины, ты бы назвал их на дыбе, заставляющие тебя лгать мне. Но… — голос его сорвался. — О, на небесах не больше жалости, чем на земле. Ты сказал мне правду, отвратительную, низкую правду.

Правду! Столь неожиданны были слова Варано, что Малипьеро чуть не запрыгал от радости, в душе дав слово пожертвовать крупную сумму своему небесному покровителю, спасшему его от ужасных мучений.

Однако ему удалось скрыть внутреннее ликование, и на лице его отразилась печаль. Он облизал пересохшие губы, покачал головой, как бы говоря, что от женщин другого и не дождешься.

Ему хотелось задать Варано множество вопросов, узнать, какие тому известны подробности, но он не решался открыть рта. Впрочем, вопросы и не потребовались: Варано обо всем рассказал сам.

— Меня узнали на улице у таверны. Какой-то человек последовал за мной, догнал, окликнул. Сказал, что когда-то служил у меня, всегда питал ко мне самые теплые чувства и в эту самую ночь намеревался отправиться в Имолу, чтобы поведать, что творится здесь в мое отсутствие.

Услышав его историю, я сразу же пошел к проклятому дворцу, в котором милостью Борджа поселилась эта изменница. Но он остановил меня дельным советом. Умолил подождать до полуночи, чтобы застать их на месте преступления. Он сам, есть же на свете добрые души, обещал следить за дворцом и оказать любую помощь, какая в его силах.

Варано поднялся. Горечь, стыд уступили место неистовому гневу. Висевшее на стене зеркало привлекло его внимание. Он подошел, потер рукой лоб.

— Ты лжешь, — проревел он и злобно рассмеялся. — Лоб гладкий, без рогов! Без рогов! У меня же рога, как у матерого оленя!

В полночь Венанцио Варано поднялся со стула, на котором недвижимо просидел больше часа. Лицо его осунулось, глаза запали.

— Пошли, — приказал он. — Уже пора.

Джанпаоло в глубокой печали, и Малипьеро, с трудом скрывающий свою радость, последовали за ним по узкой лестнице и вышли в теплую, полную осенних ароматов ночь. По крутой улочке поднялись ко дворцу на вершине холма. Миновав парадные двери, свернули в узкий проулок, подошли к калитке в высокой стене. Перед ними возник мужчина, словно материализовавшись из тьмы.

— Он внутри, — прошептал незнакомец Варано. — Прошел обычным путем. Калитку оставил незапертой.

— Как благородно с его стороны, — пробурчал Варано, сунул кошелек в руку шпиона. Распахнул калитку и первым ступил в сад, заросший густыми кустами. По темной аллее они вышли на небольшую площадку с клумбой, освещенную звездами. Варано остановился, сжал руку Малипьеро.

— Смотри, вот ее спальня.

Во всем дворце светилось лишь одно окно.

— Видишь, как оно манит Весталка разожгла огонь, — и невесело рассмеялся.

Они приблизились ко дворцу. С ее балкона свисала шелковая лестница

— Какая предусмотрительность, — прорычал Варано.

Вот когда растаяла последняя надежда в невиновности жены, несмотря на все эти письма и рассказы добрых людей.

С проворством обезьяны Варано вскарабкался по лестнице. Перекинул через каменный парапет одну ногу, вторую. В грохоте и звоне бьющегося стекла плечом выломал дверь в спальню.

Посреди комнаты стоял высокий светловолосый мужчина, разодетый в белое и золото, словно новобрачный. Он уже снял камзол и держал его в руке. На лице его отражалось безмерное изумление.

Без единого слова Варано бросился на него, развернул спиной к себе, одной рукой обхватил за шею, завалил назад на свое колено. Бедняга, полузадушенный, увидел над собой занесенный кинжал, услышал громовой голос: «Мерзкий пес, я — Венанцио Варано. Взгляни на меня и умри!»

Кинжал вошел по самую рукоять. Варано вырвал его, тут же нанес второй удар в сердце обесчестившего его человека. Затем за руку поволок еще теплое тело к кровати, оставляя на мозаичном полу алую полосу.

— Сейчас понежишься в постельке, — бормотал он. — Понежишься. А эта шлюха… — он выпустил руку убитого и, крепко сжав кинжал, второй рукой отдернул тяжелый полог.

— Ну… — и осекся, увидев застеленную кровать.

Внезапно за его спиной распахнулась дверь. Он повернулся, страшный, забрызганный кровью.

На пороге стоял темноволосый крепыш с военной выправкой, известный каждому солдату в Италии точно так же, как и его господин.

— Микеле да Корелла! — воскликнул Варано, словно пораженный громом. — Ты же был в Имоле. Что привело тебя сюда? — и не дожидаясь ответа, задал другой, более важный для себя вопрос:

— Моя жена? Где монна Эулалия?

Корелла прошествовал в спальню. За его спиной теснились солдаты в красно-желтой форме армии Чезаре Борджа.

— Ваша жена, мой господин, в Болонье, в полной безопасности.

Варано воззрился на капитана герцога.

— Почему… почему… в ее спальне мужчина?

— Очень мерзкий тип, мой господин… но он причинил вам куда меньше вреда, чем другой человек. Всему виной этот негодяй Малипьеро, замысливший запятнать честное имя вашей жены, монны Эулалии.

— Запятнать? — эхом отозвался Варано. — Честное имя? — Тут до него дошел смысл слов Кореллы. — Так все это ложь?

— Клянусь небом, — подтвердил Корелла. — Жители Камерино обратили испытываемую к вам ненависть на монну Эулалию, мой господин. И неделю назад она нашла убежище у своего отца в Болонье. А ее курьер прибыл в Имолу буквально через час после вашего отъезда.

Из могучей груди Варано исторглось рыдание. По обветренным щекам потекли слезы. Пусть его предали. Пусть шанс посчитаться с Борджа безвозвратно утерян. Главное в другом — честь его спасена, жена не изменила ему.