Излишне грамотным, любознательным и глазастым, пряча глаза, торопливо и на бегу объясняли, что, дескать, все шесть месяцев картошку сажать с лопатой ходили… А вот для уборки свеклы — ну просто позарез понадобились экскаватор и средних размеров бригада рабочих. Урожай, дескать, просто жуть. И без уборки просто погибает.

И что бетон по сотне кубов зараз зарыть в землю — есть наипрекраснейшее средство от вредителей почвы и перхотноголового червя…

Когда запахло жареным и среди более — менее разумных масс пусть редко, но стали раздаваться вопли об опасной близости «небесных самоцветов», мы были почти готовы.

Как ни странно, мы успели. И хотя посылка со вставшим нашей цивилизации поперёк горла «небесным ломом» то ли спьяну, то ли по недосмотру стрелочника привалила к порогу планетарной орбиты куда раньше заявленного, мы успели наполнить кузовки картошкой, набить защёчные пазухи просом, заправить вечный бабушкин примус и укусить с нужной нам стороны пирог снабжения. Когда деньги были ещё деньгами, а не фантиками для растопки печей…

И пока весь мир с задумчивостью жирафа жевал бутерброд, с любопытством и покровительственным видом коронованного дятла глядел на усыпанное звёздами небо, где величаво и красиво плыла навстречу нашим наивным земным мордам под завязку набитая кирпичом «карета безумия», — мы тратили, вновь зарабатывали и тратили всё, что могли, на то, чтобы ОСТАТЬСЯ.

Наши жёны и родные о чём-то догадывались, но списывали на чудачество стареющих полудурков.

И к тому времени, когда порох между размякших ягодиц мира полыхнул нешуточно, и все бесновато подпрыгнули, мы вычеркнули себя из всеобщего реестра, силою и пинками затолкали упирающихся жён и родственников под землю, закрутили болты на стальных дверях и плюнули в сторону пока ещё посмеивающегося истеблишмента.

Зверьку из норы сделать это куда как проще, чем депутату или обременённому кредитами успешному булочнику. Мы напоследок обменялись координатами встреч, точными данными связи с единомышленниками…и нырнули в отнорочек на самых максимально высоких точках своих регионов. И истово перекрестились.

Удар по всему, что не упрятало жирное тело в нору, был поистине ГРОМКИМ…

…Когда старушка Земля отплясалась и оттрясла ветхой грудью землетрясений на похоронах и поминках человечества, когда воды морей и океанов умыли и «причесали» её, уставшую, — пришло время нам высунуть носы.

Тогда мы узнали, что повезло даже не всем из нас.

Связь отсутствовала напрочь. Но тот, кто уцелел, «вышел из-под камня, щурясь на белый свет», другим человеком, — упрямым, решительным и беспощадным. И вот именно тогда, в «эти» дни, мы свели счёты. Мы уже не отдали того, что предусмотрительно создали.

Не отдали и не уступили даже озверевшим, безумным остаткам «порядка», пришедшим самим и в сопровождении свиты в виде ментов и солдатни. Толпе, имеющей на руках табельное оружие, призрак Закона за плечами, и рвущейся к спасению за чужой счёт. На всём готовом, — в водовороте конкретно состоявшейся и объявленной гибели мира.

Они попутно заявились к нам и радостно всхрюкнули в полной уверенности, что мы вот просто так возьмём, да и откроем перед ними створки раковин, накроем им на стол, а сами тихо, гуськом удалимся умирать в пустыню. И уже там, в нашей болотной Сахаре, они вновь приведут нас под растрёпанную тряпку «законной власти».

Мы оказались упорнее, бешенее и злее. Они удивлённо захлебнулись как в нашей застарелой, но расчётливой и продуманной годами злобе, так и в наших прелестно возросших именно в ЭТОМ мире «возможностях».

Я смутно помню те дни среди боевого негодования. Однако мы вместе с теми, кто оказался в моём «гостевом списке», с превеликой охотой выставили им для предсмертного обозрения то, что я предусмотрительно «настрогал» за те последние 10 лет.

Они все, до единого нашего «гостя», остались в этих новых солёных озёрах, в пучинах нового моря, поглотившего со всех сторон Город и плескавшегося в опасной близости от наших ног.

Мы стали в тот день массовыми убийцами, преступниками государственного масштаба, грешниками перед человечеством и Богом. Все поголовно. Но мы не отдали ни грамма из того, что я с таким трудом собирал чуть не половину своей жизни.

Стоя почти по колено в воде, в их кишках и крови во время недолгого, жадного боя, мы потом ещё несколько суток закапывали и жгли на островках суши их презренные тела. А когда на это не осталось больше сил и лишнего топлива, мы просто бросили их на дожде и порывистом ледяном ветру.

Удравшие заранее в горы собаки до сих пор ещё благодарно кланяются нам за то, что были сыты их порченым мясом…

Собаки, собаки… Ну да. Скоро они тоже напомнят о себе. Вероятно, через десять — двадцать дней мы должны иметь массу причин не стрелять в их оскаленные, пока ещё не слишком сведённые голодом морды. Те же менты, только в шерстяных «мундирах». Пока сыты, при хозяйском жёстком кнуте и при будке — не тронут. Но даже самый охлаждённый труп когда-то без мороза превращается в смердящую и текущую лужу яда. А собачки уже откушали нас, нежных. Много отведали, очень много. Хозяева многих стали кормом для их же товарок…

Распробовали они нас, нежных, сверх всякой меры. Выше грани привыкания. И теперь мы для них не «кнут» и не «бич Божий», не страх, не «вожак», — «Альфа-зверь», — и не уважение к сильному. Теперь мы просто добыча. Мясо на прилавке оскудевшей харчами местности. Живое и тёплое. Когда-то мы считали, что собака — лучший друг, и всё такое.

Дураки! Санитар. Лучший патологоанатом. Вот кто эта тварь, оставшаяся на воле без корма, конуры, крепкой палки. И при этом без пули в дурной башке.

Своего пса я вполне гуманно пристрелил ровно за час до того, как закрыл за собою двери…

А помоек ведь больше не будет, братцы! Этих палочек — выручалочек беспечного человечества. Когда ошалевшая от предчувствия Беды свора незадолго до «того» дня рвалась каждая за свои двери, заборы, калитки, душилась в ошейниках на цепях, добрые хозяева молотили по их спинам черенками лопат и изумлённо матерились, усмиряя своих будущих палачей. Никто и не догадывался, что не они станут нашим «вынужденным пищевым резервом», а мы — их.

Мы — «Чаппи» в калошах, твою мать! М-да, невесёлые мысли что-то бродят в последние дни в моей головушке… А ведь я без юмора никуда не выхожу. Так проще жить.

Лучше думать о весёлом, легче думать о простом…

…Масштаб предварительного пиара катастрофы впечатлял. От футболок, пакетов и жевательной резинки до разрисованных бортов авто и плакатов на небоскрёбах с изображением пламенеющего от важности астероида.

Пожалуй, ни одна Олимпиада не собирала столько болельщиков и не окупала так саму себя.

Ни одно, самое гениальное, человеческое достижение не собирало столь признательного зрителя. И никогда ещё столь торжественно, с таким всеобщим ликованием и с такой коммерческой жилкой, с таким размахом и такой помпой человечество не готовилось встретить свой очередной «потенциальный капут». Газеты наперебой пестрели «точными» данными астрономических расчётов.