– Естественно, он ведь настоящий хозяин.

– А ты хозяйка, да?

– Такая же, как медсестра. По-моему, ты попала в собственные сети. Приписываешь мне качества, которыми я отродясь не обладала, и сама же злишься. Рена, я тебя совершенно не понимаю.

– А здесь и нечего понимать! – грубо крикнула та.

– А мне кажется, есть, – не отступала Пиппа. – Выходит, я не только должна избегать Глена Берта, чтобы не расстраивать ваше величество, но и сторониться мистера Харди.

– Ничего подобного я не говорила. Я… я…

– Ты только что обвинила меня, что я ему помогаю, а не ты ли совсем недавно…

– Опять ты ничего не поняла! Харди я просто ненавижу! У тебя слишком богатое воображение, вот и рисуешь себе всякую чушь. Не зря твой отец был поэтом.

– В отца у нас пошел Дэйви. А кстати, где он? Мистер Берт уже осмотрел его?

– Не успел. Собирался, а тут у отца случился приступ.

– Сильный?

– Да нет. Небольшое ухудшение. Он опять в постели и проведет там денек-другой. Уверена, это расплата за то, что слишком рано встал на ноги, видите ли, и так долго отдыхал! Все ему денег мало! Он неисправим! – Презрительно хмыкнув, Рена без всякой паузы переключилась на Дэйви: – Он где-то здесь.

– Хорошо. Чем тебе помочь? – Пиппа вспомнила, что у Рены что-то срочное.

– Ничем.

Такого ответа Пиппа не ожидала. Рена оторвала ее от важного дела, прикрываясь еще более важным, а выходит, она здесь не нужна! Эдак сестрица и ее заставит плясать под свою дудку! Пиппа гневно обернулась к Репе, полная решимости потребовать четкого ответа, для чего та ее сюда притащила, но, увидев ее лицо, моментально остыла.

Алые губы скорбно сжались в узкую полоску, а глаза странно поблескивали, будто вот-вот наполнятся слезами.

– Рена, что случилось?

– Ах, оставь меня! Уходи! Уходи!

Что ей оставалось делать? И Пиппа ушла. Бесцельно бредя по саду, она вспоминала удивительные события минувшего дня и улыбалась. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь переполнявшей ее радостью, и девушка повернула к дому.

У дяди было заперто, видимо, старик отдыхал, а жаль. Он-то уж точно будет в восторге, услышав о Травке и ее приплоде, даже если его радость и вызвана предвкушением долларов и центов, которые он получит за телят. Что для него чудо рождения, когда на горизонте маячит миллион!

Тогда Дэйви? Действительно, где же он? Пиппа обошла все его любимые укромные местечки, сад, конюшни – ни следа. Ах да, посадки, а за ними дом его «лучшего друга». Как она не догадалась раньше? Не далее как утром, когда она одевала брата в новенькие чистые брюки и сапожки, мальчик с гордостью произнес: «Крэг Крэг – мой лучший друг».

Перебегая поле и углубляясь в прохладную душистую тень сосен, девушка еще не осознавала, что беспокоиться абсолютно не о чем. Мальчик прекрасно выучил дорогу и не заблудится даже ночью.

И правда, куда она летит сломя голову? Пиппа резко остановилась, переводя дыхание. Из-за Дэйви или… или просто потому, что Крэг – единственный живой человек в округе, который… нет, конечно же нет!

Она заставила себя повернуться и зашагала прочь. Однако, не пройдя и десяти метров, услышала позади себя голос. Остановилась, обернулась. Крэг Крэг стоял совсем рядом, лениво облокотившись на дерево и бесцеремонно разглядывая ее точеную фигурку.

– Мальчишки здесь нет, если, конечно, ты за ним пришла. – Мужчина медленно переступил с ноги на ногу. – С другой стороны, если ты ко мне… – огромная несуразная шляпа, совершенно бесполезная в прохладном климате Томбонды, поползла вверх, обнажая широкий лоб, и из-под полей весело сверкнули лукавые глаза, – если ты ко мне, то я всегда к твоим услугам.

– Я… я искала Дэйви.

– Так он в коровнике. – Из глубоких недр кармана появилась знакомая трубка, и мужчина больше не смотрел на Пиппу. – Мы услышали новость, и Дэйви побежал к тебе. Я пошел было с ним, но разве старина Крэг в силах тягаться с маленькими телятами, да сразу двумя. Я мигом отошел на второй план и не обижаюсь. Твой брат прав: чудо рождения – превыше всего. Надо же – двойня! Поздравляю!

– Поздравлять надо не меня, а Травку.

– Ее я уже поздравил, и они с мистером Харди шепнули мне, что ты сыграла не последнюю роль. Молодец, девочка, прекрасная работа!

Красная от волнения и удовольствия, Пиппа мечтательно пробормотала:

– Мне выпала небывалая честь присутствовать при рождении Лютика и Лилии.

– Хорошие имена, – одобрил Крэг. – Ты не только хороший ветеринар, но еще и большая выдумщица. Я, пожалуй, обращусь к тебе за советом, когда моя Ромашка надумает осчастливить меня потомством.

– И у вас грядут веселые времена?

– Не здесь, в «Падающей Звезде», а раз так, малютка станет менее изящным. Там мы преследуем иные цели – мускулы на первом месте, красота на втором.

– Ромашка – ваша корова?

– Да. Необычно, правда? – Он нервно хихикнул. – Чаще всего на севере коров не держат, и моя девочка – большое исключение. Хотя какая она девочка, уже старушка, впрочем, исправно приносит мне крепышей, не таких красавчиков, как ваши, но здоровеньких, и на том спасибо. – Набив трубку до отказа, он поднял на девушку глаза. – Тебе ни капельки не хотелось меня видеть, только Дэйви?

– Да.

– Не верю, не может быть. Я вижу, что хотелось. Хотелось рассказать… хотелось кричать, кричать на весь мир! А почему бы и нет? Ведь это чудо…

– Превыше всего, – закончила она.

– Да, и даже больше… – Слова явно давались ему с трудом.

– Как тысяча свечей?

Он отрицательно мотнул головой:

– Это совсем другое. Я попробую объяснить. Представь себе утро, раннее утро, все только пробуждается, мир пробуждается! Вот что ты чувствуешь, вот о чем хочешь кричать во все горло, я угадал?

Невероятно! Как он узнал? Как почувствовал переполнявший ее благоговейный трепет?

– Да, Крэг, – прошептала она.

Вместе они опустились на засыпанную сосновыми иголками землю. Миниатюрный бор – даже самые высокие деревья не достигли еще и половины своих обычных размеров – шумел совсем как настоящий, плавно, певуче.

– Обожаю сосны. – Высоко закинув голову, мужчина удовлетворенно вздохнул. – Единственное, чего недостает «Падающей Звезде», так это шума сосен. Лишь после наводнения, когда камыш поднимается в полный рост, ветер заводит с ним свой неспешный разговор, а здесь деревья сплетничают и днем и ночью, а когда ветер меняет направление, раздается колокольный звон. Почему ты так странно на меня смотришь?

– Так сказал бы мой папа. – Пиппа невольно не помнила младшего брата, унаследовавшего поэтический талант отца, и ее глаза затуманились слезами.

Кроны деревьев над головой, казалось, окружали их легким шатром, воздух слегка дрожал. Большая теплая мужская рука мягко накрыла ее пальцы, и девушка не отдернула руку. Как чутко он угадывает каждое движение ее души, не говоря ни слова, прогоняет грустные мысли! Туман перед глазами рассеялся, удивление, радость, да что скрывать, восторг вновь наполнили все ее существо.

– Если бы только…

– Если бы только что? – переспросил он.

– Если бы только Рена не рассердилась.

– Из-за того, что ты все-таки попалась на глаза этому Берту?

– Как ни странно, она сказала, что злится не из-за него, и не из-за «капканов» и «испорченных спектаклей», и почему-то я ей верю.

– Тогда из-за чего же?

– Думаю, все из-за того, что я помогла Домрею.

– Значит, ты и здесь перебежала ей дорогу.

– Ничего не понимаю. Она сама просила…

– И не надо. Не надо ничего понимать и тем более делать до тех пор, пока… пока она не попробует и меня заставить плясать под свою дудку.

Пиппа удивленно вскинула брови:

– Она еще не пыталась?

– Пока нет.

– Крэг, что все это значит?

– Не будем о ней, хорошо? – Он поднялся и потянул девушку за собой. – Двери «Ку» всегда открыты для тебя, идем.

– Я пришла за Дэйви, а не в гости, забыли? А его здесь нет.

– Неужели без него ты никогда не ступишь на мой порог?