22 февраля 2000 года III Съезд НБП в пансионате «Зорька» начался с того, что покойный ныне Саша Бурыгин, майор пограничных войск в запасе, обнаружил в зале заседаний съезда подслушивающее устройство. Некая грушеподобная металлическая форма была прикреплена сзади за экраном. Устройство мы отсоединили и без промедления начали съезд. Часа три ушло у комитетчиков на то, чтобы сообразить, что устройство отключено нами и, разыскав начальство (было воскресенье), получить новые директивы. В начале первого часа дня сводный отряд ментов, топтунов и комитетчиков явился в зал, чтобы заявить, что в зале заложена бомба. Нас попросили эвакуировать зал. Однако их целью вовсе не являлось закрытие съезда. Они, напротив, желали пылко, чтоб съезд продолжался. Они лишь поставили новую подслушку или перебазировали старую. На столе президиума мы увидели беззастенчивые следы их сапог, свидетельствующие о том, что они установили свой микрофон высоко где-то, ближе к потолку. Мы спокойно продолжили съезд.

Получалось, что «королевская рать» следила за нами вплотную. Мы, правда, не догадывались ещё, что ВСЯ королевская рать уже следит за нами, что мы сделались главным внутренним врагом, после чеченцев, предметом охоты. Об этом нам стали сообщать несколько позже различные источники.

В апреле 2000 года я направился в Красноярск, Новосибирск и Барнаул. Как следователи теперь представят эту мою поездку в моём уголовном деле, я ещё не знаю. По всей вероятности, как часть заговора НБП по захвату Южной Сибири и Средней Азии. Фантазия у них параноидальная, я высмеял параноиков ФСБ в своей книге «Охота на Быкова», в частности в той её части, где анализировал интернетовский текст «Коготь», принадлежащий перу ФСБ. В «Когте» Быкову приписывались грандиозные цели: расчленить Россию, организовать при помощи «Татарина» покушение на президента Ельцина и продать Россию ЦРУ.

На самом деле я просто направился в Красноярск, Новосибирск и Барнаул, чтобы инспектировать тамошние организации НБП. И укрепить их своим приездом. Все три организации я сам относил к категории «спящих», то есть ничем особенным эти организации не блистали. Красноярская и Новосибирская находились в перманентном кризисе (в Новосибирске я до этого побывал в марте 1998 года), а Барнаульская серенько прозябала под начальством журналиста Жени Берсенёва, имеющего в Барнауле репутацию забубённого чудака. Вся поездка могла бы и не состояться, если бы по интернету не пришло мне приглашение из «Авто-Радио» в Красноярске от его руководителей Ольга Тихомирова и Фёдора Сидоренко писателю Лимонову посетить их город, они брались оплатить и проезд и пребывание. Я обменялся несколькими посланиями с Сидоренко и Тихомировым, в результате чего не прилетел на самолёте, но приехал в купе поезда, но зато не один, а с сопровождающими меня партийцами. Перед поездкой я посетил в Государственной Думе Михаила Ивановича Лапшина и, зная, что он депутат ГосДумы от Алтайского края, попросил у Лапшина контактов: телефонов и адресов в администрации края. Оказалось, я чуть напутал, и Лапшин является депутатом ГосДумы от Республики Алтай, а не Алтайского края. И всё же несколькими телефонами Лапшин меня с удовольствием снабдил, в том числе и телефоном Сергея Николаевича Гречушникова. «Есть только один ещё нетронутый уголок на земле и это Усть-Коксинский район Республики Алтай, а возглавляет его Гречушников», – хвалил мне Лапшин свою Республику. «Нет лучше места для отдыха». Я ответил, что отправляюсь в те места работать, а не отдыхать.

В последней точке нашего маршрута – в Барнауле, встретившись несколько раз с местной организацией НБП, я вдруг с разочарованием решил, что поездка моя не достигла цели. То есть без сомнения поездка окажет позитивный эффект на развитие национал-большевистских организаций района, но результатов придётся долго ждать. Немедленных же результатов я не достиг. В Красноярской организации, как обнаружилось, уходит лидер Костя Гордеев, а нового ярко выраженного вожака не было, хотя и Костя был непримечательным вожаком. Новосибирский лидер был новый, и пока себя не показал, Берсенёва надо было менять, но менять было не на кого. В невесёлом настроении я погулял по городу Барнаулу с краеведом Родионовым, послушал его рассказы об Алтае и Рерихе, о колонии рериховцев в селе Нижний Уймон, о староверах и Беловодье… Через несколько дней мы наняли себе за полторы тыщи рублей проводника и в его «Фольксвагене» в середине апреля выехали в горы.

Королевская рать не замедлила возникнуть. Несомненно, что когда я, в самые последние дни апреля, появился в кабинете Гречушникова в Усть-Коксе, с ним уже разговаривали до этого люди ФСБ. Потому что Сергей Николаевич был слишком натянут, куда более натянут, чем следовало быть главе Администрации медвежьего угла, куда явился всемирно известный писатель. Но он всё же не уклонился от встречи со мною, поскольку меня рекомендовал Лапшин. На его весах местное республиканское УФСБ и Лапшин поколебались некоторое время, но свою чашу чуть перетянул всё же Лапшин. Впрочем всё его содействие закончилось на том, что он дал нам чиновника, и чиновник отвёл нас по подвесному мосту на турбазу, помог с размещением.

Уже в первых числах мая я отбыл из Усть-Коксы на Барнаул, а далее, через Новосибирск, домой в Москву. У меня возникла идея обосноваться на Алтае, – купить автомобиль, землю, дом, но прежде нужно было заработать денег на всё это. О том, что нами интересовались эфесбешники, я узнал ещё в тот первый приезд. Об этом сообщили мне тогда сразу двое, работавший на АЗС в Усть-Коксе парень Андрей, а также Галина Ивановна Беликова из села Амур, бывшая учительница литературы и языка в местной школе. У неё мы закупали картошку и другие припасы и несколько раз останавливались перекусить. Беликовой же сообщил о том, что нами интересуется ФСБ, директор совхоза в селе Амур, фамилии не помню, алтаец. «Вы хоть видели их паспорта, кто они такие?» – обратился он к Беликовой, призывая её к бдительности. Галина Ивановна в ответ разумно отвечала, что ей и в голову не пришло спрашивать документы у людей, которых к ней привёз друг её дочери. А нас именно привёз друг её дочери – спортсмен и проводник из Барнаула на своём «Фольксвагене». Узнав из двух источников, что нас пасёт ФСБ, мы только шутили. А напрасно. Мы ещё не знали, что они маньяки.

Итак, в мае я был в Москве. Придумал срочно идею «Книги Мёртвых» и предложил её буквально домогавшимся меня людям из издательства «Лимбус-Пресс». Издательство заплатило мне 5 тысяч долларов аванса, с тем условием, что последующие 5 тысяч я получу через семь дней после сдачи и одобрения рукописи. Уже в июле, если не ошибаюсь, книга была готова, и я имел в кармане 10 тысяч долларов. Как позднее выяснилось, всё это время королевская рать также прилежно работала днём и ночью, следя за мной и записывая мои разговоры и в квартире на Калошином переулке и в штабе партии на 2-ой Фрунзенской. Прилежные мыши сволочной охоты на людей, они лилипутами суетились у моих башмаков, связывая ноги незримой плесенью и паутиной. Если они не лежали физически под моей с крошечной Настей супружеской кроватью, то уж записывали наши с нею звуки, это точно. Возможно собравшись вечерами во главе с подполковником Кузнецовым его капитаны Эдуард Вадимович и капитан Кондратьев, прослушивали все вместе звуки совокуплений 58-летнего мужика и 18-летней девочки, и набухивались от зависти.

Я подозревал, что меня подслушивают, но не думал, что так массивно. Я предполагал, что подслушивают только телефон. Я совсем упустил из виду, что накануне 29 января 2000 года над моей квартирой на чердаке обильно ходили и обильно стучали люди, представившиеся как установщики антенн Бог знает какого кабельного телевидения. Представились они соседке-активистке пенсионерке Клавдии Алексеевне, у неё хранился ключ от чердака дома на Калошином переулке. Мне безусловно трудно представить, что они там нагородили на чердаке, но тогда я, помню, даже встал на стол и попытался заглянуть в трещину на потолке, не видна ли из неё миниатюрная видеокамера? Но таковой не обнаружил. Сейчас вот-вот мне представят километры аудиозаписей, уж они постарались…