Когда те, кто остался на тонущем корабле, поняли, что лодка безвозвратно утеряна, они издали такой душераздирающий крик, что у матросов на «Розе Девона» сжалось сердце. Сквозь сгущающиеся сумерки они видели, что бедняги делают все возможное, чтобы спастись. Сейчас на тонущем корабле загорелся фонарь.

Капитан Кэндл старался направлять «Розу Девона» с подветренной стороны терпящего крушения судна. Но все его старания уже не могли им помочь. Около десяти часов вечера, спустя три часа после того, как Старик и десять его людей были подняты на борт «Розы Девона», их корабль затонул. Свет погас. Море унесло жизни еще семерых человек.

Старик стоял рядом с капитаном Кзндлом и до самого последнего момента следил за светом фонаря.

— Это очень большая потеря, — произнес он. — Они были очень смелыми ребятами. Капитан не может желать себе лучших матросов. Семь недель назад мы отплыли из Вирджинии в Портсмут. И вот вы видели конец «Голубого фрегата».

— Можно много лет выходить в море и ни разу не попасть в такой шторм.

— Да, мы совершили всего два плавания. Три дня назад ветер начал усиливаться. На рассвете мы взяли нужный курс, но не успели мы проплыть и одной мили, как разразился бешеный шторм. Я приказал опустить паруса на грот-мачте. Мои люди делали все, что было в их силах, но так и смогли опустить их. Буря сломила нас. Нос корабля стал уходить под воду. Разбушевавшаяся стихия затягивала нас все глубже. На поверхности оставались только мачты и баки. Я привязал себя к бизань-мачте. Над водой у меня оставалась только голова. Мы уже приготовились идти ко дну кормить рыб, но Бог не оставил нас. Огромная волна вытолкнула корабль и подняла нас на поверхность. Мы опустили фок. Потом просверлили дыры между палубами, чтобы вода ушла в трюм. Мы постоянно качали воду насосами и так нам удавалось держаться на плову до сих пор. Всего за этот день мы потеряли восемь человек. Это был поистине тяжелый день.

— Из Вирджинии… Семь недель назад… — задумчиво произнес капитан Кэндл.

Капитан Джордан бросил на него быстрый взгляд, но не заметил на его лице и тени подозрения.

— Да, из Вирджинии.

— Вы можете разместиться в моей каюте. Но, боюсь, вы попали с одного тонущего корабля на другой.

Этой ночью два капитана долго сидели за столом в главной каюте. Ели и пили. Стол был покрыт дорогой скатертью. На нем лежал хлеб из пшеничной муки, свежайшее масло, прекрасный деликатесный сыр и баранье рагу. Рядом стояли бутылки с дорогим вином и крепкой водкой. Они засиделись далеко за полночь. Мальчик выставил перед ними сладости, засахаренные фрукты и миндальные орехи и встал за стулом своего капитана. Глаза его слипались. Голова то и дело кивала. Он отчаянно боролся со сном.

Из рулевой рубки доносились слабые голоса матросов, а с палубы — скрип шпангоута. Через окно каюты проникал бледный лунный свет и сливался со светом раскачивающихся фонарей. На небе появились звезды. За сутки ветер и погода резко поменялись. О шторме и кораблекрушении напоминали только еще не затихшие волны, огромный пролом, в который унесло шкафут, шлюпку и шпиль, пробоина в трюме, забитая одеялами и рогожами, обломок бизань-мачты и десять спасенных на борту.

— У вас хорошие запасы, — произнес капитан Томас Джордан. Он вертел в руках свой бокал и смотрел, как вино переливается к краям. — Да, нам здорово повезло. — Он поднял брови и еле заметно улыбнулся тому, кто его угощал. При этом лицо его покрылось многочисленными морщинками, за что он и получил свое прозвище «Старик».

— Мы можем позволить себе такое угощение, — ответил капитан сухо. Фрэнсис Кэндл был слишком проницательным человеком, чтобы не заметить оценивающих взглядов своего гостя, которые тот бросал на его каюту и обстановку. В душе он уже не доверял ему.

Из камбуза по всему кораблю медленно растекался дым. Так было на всех судах в те далекие времена. Он проникал на палубу, поднимался вверх на баки, вился вокруг грот-мачты и бушприта, просачивался сквозь отверстия клюза и вызывал приступы кашля у матросов, качавших воду насосами. Дым незаметно подкрадывался к кубрику. Сидевшие там потирали слезящиеся глаза и чесали носы, бормоча про себя проклятия.

В кубрике сидело семь матросов. Среди них — Мартин Барвик. В это время он должен был нести вахту на палубе и не имел права находиться здесь. Филип Маршам тоже должен был стоять на вахте внизу, но ему как будто показалось, что меняется ветер, и он решил остаться, чтобы проверить это. Кроме них там сидели еще два матроса с «Розы Девона» и три человека из спасенных.

Наверху послышались шаги, и из люка появилась круглая голова. Тусклый свет придавал странное выражение знакомым чертам.

— Здорово, кок! — закричал Мартин и ударил кулаком по столу. — Спускайся и расскажи нам, какие новости принес тебе мальчишка. Недаром говорят, что, хотя кок и не вылезает из камбуза, он один знает все, что творится на корабле.

Кок спустился через люк вниз, отдышался и уселся за стол.

— Я слышал, что корабль назывался «Голубой фрегат». Семь недель назад он отплыл из Вирджинии. Да успокоит Бог души тех, кто пошел ко дну вместе с ним.

— Из Вирджинии, ха! — передразнил его Мартин. — Или ты полный дурак, или они отменные вруны. Из Вирджинии! Ха-ха-ха! — Мартин хохотал долго и раскатисто.

Как раз этого момента Фил и ждал. Он ни на минуту не сомневался, что такой случай рано или поздно подвернется. Мартин держался в стороне от людей с потонувшего корабля. Но в его пустой голове никогда не умещалось больше двух мыслей одновременно. Фил придумал повод, чтобы оставаться рядом с Мартином и не спускать с него глаз, когда тот по ошибке проговорится.

— Иди ты к дьяволу, пропойца! — глухо прохрипел кок. — Мальчишка мне все рассказал. Он спустился за кружкой кипятка, потому что этот капитан Джордан решил приготовить какой-то чудесный напиток для капитана Кэндла.

— Да я сам расстался с капитаном Джорданом и… О черт! — Стул под Мартином закачался и он с криком свалился на пол. Лицо его помрачнело. Он поднялся, потирая ушибленную голову, и набросился с бранью на матроса, который сидел рядом с ним. Он был небольшого роста и круглый, как яблоко. Мартин водил с ним дружбу. Он был из числа тех, кого «Роза Девона» спасла во время крушения, и звали его Гарри Мэлькольм.

— Брось, — спокойно ответил коротышка. — Я нисколько тебя не боюсь несмотря на все твое бахвальство. Попридержи язык, парень, или вообще замолчи, если не можешь следить за собой. У меня и в мыслях не было тебя опрокидывать. Это произошло случайно.

— А что же ты тогда, негодяй, все ноги мне под столом отдавил? У меня даже кости хрустели!

— Брось, — коротышка сохранял такое спокойствие, что можно было подумать, что перед вами сидит священник. — Ты слишком много болтаешь, приятель. А я не люблю, когда люди не думают, о чем говорят. Это может плохо кончится.

Мартин молчал, как будто лишился дара речи. Он уставился на коротышку, а тот по-прежнему не обращал на него никакого внимания.

— Это твоя слабость, дружище, — тут он пристально посмотрел на Мартина. — Она может стать причиной твоей преждевременной гибели.

На мгновение Мартин застыл на месте. Потом слегка покачнулся и вышел из тускло освещенного кубрика на темную палубу.

— Кажется, он очень вспыльчив, — сказал коротышка, обращаясь ко всем. — Увы, несдержанный язык может навлечь на человека много неприятностей.

Гарри Мэлькольм оглядел присутствующих и задержался взглядом на Филе. Фил не мог сказать, был ли скрытый смысл в том суровом взгляде, которым коротышка посмотрел на Мартина. Или, почему он дольше других задержался глазами на Филе. Что это было, он не знал. Но он понял, что в эту ночь ему уже ничего не добиться от Мартина. Его болтовня не пролила свет на тайну. А слова коротышки только еще больше озадачили Фила. Он вышел из кубрика и поднялся на палубу.

Фил прошел мимо орудий, обогнул баки и прошел на вздымающуюся в темноте корму. Здесь в лунном свете горел желтый фонарь. Он прошел дальше к лестнице, ведущей к люку. Было уже далеко за полночь. Ему показалось, что он слышал голоса в главной каюте, но дверь каюты была плотно закрыта. Он хорошо понимал, что это ему только показалось. У мамаши Тэйлор он наслушался разговоров о джентльменах, отплывших из Байдфорда, и присутствие Старика на борту «Розы Девона» толкало его на разные мысли. Он немного подождал у лестницы, прислушался, но больше не услышал ни звука.