— Естественно, не пожелал бы, — согласилась Антея. — И что только на него нашло? Ведь он же Дэрракотт!

— Да, любовь моя. Это было ужасно неблагоразумно. Он же не мог не понимать, что твой дедушка никогда не простит ему подобный мезальянс. Должна признаться, я еще не знала никого, кто ставил бы себя настолько выше остальных, как милорд. И тут вдруг собственный сын женится на дочери ткача!

— Да в придачу еще вынужден принимать ее сына в качестве своего наследника, — подлила Антея масла в огонь. — Неудивительно, что дедушка в последнее время рычит на всех, словно разбуженный зимой медведь. Когда утонули мой дядя и Оливер, ему уже было об этом известно. И я думаю — не это ли стало причиной его необычайно дурного расположения духа? Тогда почему он ждал столько времени, прежде чем сообщить нам об этом? Почему? Впрочем, что толку думать об этом — ведь дедушка нам все равно не скажет, а мы не осмелимся спросить у него.

— Может, он скажет Ричмонду, — с надеждой предположила миссис Дэрракотт.

— Нет, — возразила Антея, решительно мотнув головой. — Ричмонд не станет у него спрашивать, он никогда не задает деду никаких вопросов, а особенно тех, на которые тот не желает отвечать.

— Милый Ричмонд, — вздохнула с обожанием миссис Дэрракотт. — Уверена, он — самый покладистый мальчик во всем мире.

— Ужасно покладистый внук, — суховато согласилась Антея.

— Естественно, — подтвердила ее мать. — Иногда я просто изумляюсь. Ты ведь знаешь, молодые люди в основном такие несговорчивые и противоречивые. А ведь о нем не скажешь, что он слабохарактерный.

— Нет, — сказала Антея. — Что-что, а характер у него имеется.

— Да, — настаивала миссис Дэрракотт, — у Ричмонда самый кроткий прав, какой только можно себе вообразить. Только подумай, он сидит с дедушкой все вечера напролет и играет с ним в шахматы. Что может быть скучнее? Интересно, сколько мальчиков, которые всем сердцем стремятся послужить государственному флагу, стали бы вести себя так, как он. Ведь дедушка запретил ему даже и думать об армии. Не постесняюсь признаться тебе, милочка, я сама в течение нескольких дней дрожала от страха при мысли о том, что мальчик может сгоряча совершить какую-нибудь глупость. Но, в конце концов, Ричмонд — настоящий Дэрракотт. Даже твой дядя Мэтью был необычайно необуздан в молодости. Я бы не перенесла, если бы твой дедушка согласился на то, чтобы Ричмонд вступил в армию. Это все мальчишеские фантазии…

Антея подняла голову и собралась было что-то сказать, но передумала и поджала губы.

— Можешь мне поверить, — продолжала миссис Дэрракотт, — он выбросит эту затею из головы, когда уедет в Оксфорд. О, милочка, как мы будем по нему скучать. Я просто не знаю, как я это переживу!

Морщинка, появившаяся между бровей Антеи, стала глубже. После минутного колебания она все же сказала:

— Ричмонд не обратился за стипендией, мама. Один раз он уже провалился и, по-моему, провалится опять, потому что не стремится к успеху. Сейчас сентябрь, значит, ему будет больше девятнадцати, когда он снова отправится в Оксфорд — если, конечно, отправится, — и ему придется провести здесь еще одни год в полном безделье, если только…

— Ничего подобного, — перебила ее миссис Дэрракотт, бросившись на защиту своего идола. — Он будет учиться!

— А… — протянула Антея бесцветным голосом. Она бросила на мать нерешительный взгляд, снова немного поколебалась и добавила нерешительно: — Не позвонить ли, чтобы принесли нам свечей, мама?

Миссис Дэрракотт, которая была занята нелегким делом починки разорванного кружева, украшающего оборкой нижнюю юбку, согласилась. И спустя некоторое время обе дамы были заняты: старшая работала иглой, младшая вырезала из картонки ридикюль в форме этрусской вазы. Это было последним криком, и, если верить «Зеркалу моды», любая изобретательная дама могла достичь желаемого результата с минимальными усилиями.

— Это еще раз подтверждает, что я напрочь лишена изобретательности. А подозрение о том, что у меня руки как крюки, повергает меня в меланхолию, — заметила Антея, отложив свое занятие в сторону, когда Чоллакомб внес в комнату чайный поднос.

— Думаю, будет очень элегантно, когда ты разрисуешь картонку, милочка, — сказала ей в утешение миссис Дэрракотт.

Она подняла глаза от работы и увидела, что вслед за дворецким в комнату вошел Ричмонд, и ее лицо моментально сморщилось в улыбке.

— О, Ричмонд! Ты пришел попить чаю в нашей компании. Как это очаровательно. — Тут ей в голову закралось подозрение, выражение ее лица тут же переменилось, и она спросила, предчувствуя недоброе: — Это дедушка велел тебе пойти к нам, милый?

Ричмонд покачал головой, но его глаза озорно блеснули, что не ускользнуло от его сестры. Его мать, менее наблюдательная, вздохнула с облегчением:

— Впрочем, он редко так поступает, не так ли? Спасибо, Чоллакомб, больше ничего не нужно. А теперь присаживайся, Ричмонд, и рассказывай.

— Что? О сыне ткачихи? Не могу! Дедушка мне уши поотрывает. Мы играли в триктрак, и я выиграл. Тогда он сказал, что я могу идти, потому что он хочет переговорить с вами, мама.

— Ах ты несносный мальчишка! — заметила Антея. — Мама, осторожней, не расплескайте. Может быть, дедушка просто хочет дать вам указания о том, как нам следует развлекать этого наследника.

— Да, — согласилась миссис Дэрракотт, воспрянув духом. — Конечно! Интересно, мне стоит пойти к нему сейчас или…

— Конечно же вы выпьете чаю, мама, — твердо сказала Антея. — А он тебе ничего не рассказывал об этом таинственном кузене, Ричмонд?

— Нет, только то, что он — военный и находился где-то во Франции с оккупационной армией, когда утонул мой дядюшка Гранвилль. И тогда он написал, что нанесет нам визит послезавтра.

— Должно быть, это было то самое письмо, которое Джеймс привез со станции! — воскликнула миссис Дэрракотт. — По крайней мере, он хоть писать умеет! Бедный молодой человек! Не могу удержаться от жалости к нему, хотя прекрасно отдаю себе отчет, как досадно для всех нас его появление. Но даже твой дедушка не может винить сына Хью за его происхождение.

— И вам не стыдно, мама. Вы недооцениваете моего дедушку самым непочтительным образом. Конечно же может.

На это миссис Дэрракотт не могла не рассмеяться. Правда, она неодобрительно покачала головой, сказав, что ее слишком резвой дочери не следует так язвительно отзываться о милорде. Потом, покончив с чаем, попросила Ричмонда не ложиться спать, пока она не вернется с этого тяжкого испытания, и направила свои стопы в библиотеку.

Антея встала, чтобы снова наполнить свою чашку. Она бросила взгляд на Ричмонда, сидящего в глубоком кресле и с трудом сдерживающего зевоту:

— У тебя такой вид, словно ты почти спишь. Верно?

— Нет! Да! Не знаю! Просто я плохо спал сегодня, вот и все! И не смей гладить меня по голове! Ради бога, не говори ничего маме!

— Как мило, что ты предупредил меня, — сказала Антея, усаживаясь в освободившееся кресло своей матери. — А то я уже было собралась побежать за ней, прежде чем приготовить для тебя успокаивающее.

Он лишь ухмыльнулся:

— Не забудь добавить в него рома. Интересно, что дедушка хочет сказать маме?

— Не знаю, но надеюсь, что он скажет это не нарушая приличий. Как ты мог позволить ему говорить с мамой в таком тоне за ужином, Ричмонд!

— Не мог же я заткнуть ему рот! И вообще, у меня больше здравого смысла, и я не огрызаюсь, как это делаешь ты. От этого маму только в дрожь бросает. Она очень боится, что дедушка может впасть в ярость, разозлившись на тебя или на меня.

— Тем не менее, тех, кто ему перечит, он любит не меньше, — заметила Антея. — И я позволяю ему эту добродетель, поскольку других в нем что-то не замечала.

— Ты женщина, а это совсем другое дело.

— Я так не думаю. Он любил папу гораздо больше, чем дядю Гранвилля или дядю Мэтью, но не могу сказать, как часто они пребывали у него в немилости.

— Дедушка бранил папу, словно вора-карманника, а тот с ума от этого сходил, — возразил Ричмонд. — Их шумные скандалы и ссоры были слышны по всему дому. Ты разве не помнишь? Ты ведь прекрасно осведомлена об отношениях дедушки и папы.