Роберт понимал, что у них нет ни шанса: с утра они не прошли и десяти километров, Эмили из последних сил переставляла ноги, да и сам он совершенно выдохся, вода прибывала, а сзади их настигал огонь. По всей видимости, природа вообще не предусмотрела выхода из подобной ловушки: за все время людей обогнало лишь одно животное, пытавшееся спастись. Крупное, безглазое, но с длинными намокшими усами, оно шумно било по воде искривленными лапами, но похоже было, что оно скоро выбьется из сил. Остальные обитатели страны мрака были, видимо, слишком неповоротливы, чтобы спасаться; жители же верхних ярусов бежали от огня привычным путем, по кронам деревьев, но мертвые ветви ломались под их тяжестью и падали с полукилометровой высоты в мутную жижу. Некоторые предсмертные крики походили на человеческие...
Несмотря ни на что, Роберт, сжав зубы от ярости, двигался вперед, не останавливаясь. Лишь один раз ему пришла в голову мысль бросить Эмили и спасаться одному, но он отверг эту идею - не из гуманных соображений, а просто понимая, что это не сможет качественно улучшить его положение сейчас, зато сильно ухудшит его потом, если он все-таки останется жив. С Эмили его мысль переключилась на ранцы, и в отношении их он пришел к тому же выводу.
Сзади в очередной раз раздался грохот падающего дерева - на этот раз близко, слишком близко. Теперь его сопровождал громкий всплеск. В первую секунду пилот устоял на ногах, но уже в следующее мгновенье грязный вспененный вал налетел на землян, швырнул их вперед, повалил, потащил...
Наконец все успокоилось, и Роберту удалось встать. Весь его скафандр был покрыт толстым слоем грязи. Пилот поспешно протер лицевую пластину шлема и стекло фонарика. Но луч высветил только мутные волны, колыхавшиеся на уровне пояса. Эмили нигде не было, как не было на плече пилота и мотка троса, конец которого связывал ее руки. Некоторое время Роберт беспокойно оглядывался, ожидая, что у его спутницы хватит сил подняться или хоть как-то обнаружить свое местоположение; но грязная, покрытая всплывшей трухой вода быстро успокоилась, и в глубине ее не было заметно никаких признаков движения. Роберт, совсем недавно хотевший избавиться от Эмили, теперь не на шутку встревожился. Девушке не грозила опасность захлебнуться - как только шлем оказался в воде, скафандр должен был автоматически восстановить герметичность; но воздуха внутри него могло хватить лишь на несколько минут.
Роберт, волоча ноги по дну, пошел по спирали вокруг того места, где он вынырнул из воды. Через пару минут его нога за что-то зацепилась. Он нагнулся, на мгновение уйдя под воду, и вытащил моток троса. Пилот потянул за трос, и вскоре из воды показались сначала руки, а затем и шлем Эмили, не подававшей признаков жизни. Роберт поморщился от отвращения: на мгновение ему показалось, что он вытаскивает утопленницу. Он откинул шлем своей спутницы, чтобы убедиться, что она еще жива. В этот момент он всей душой желал, чтобы Эмили была мертва - тогда ничто не мешало бы ему бросить ее. Но девушка не умерла, она лишь потеряла сознание. Мысленно выругавшись, пилот взвалил ее на плечи. Пройдя десять шагов, он упал. Не чувствуя сил подняться, он под водой отстегнул ранец Эмили вместе с уже ненужным плоским кислородным баллоном и блоком регенерации воздуха, а потом проделал то же со своим регенератором. Только после этого Роберт смог продолжить путь. Он бросил ранец девушки, не заботясь о его содержимом, и в то же время продолжал тащить неисправный бластер. Вряд ли это могло показаться рациональным; однако самым рациональным, по мнению Роберта, было бы лечь на дно и ждать быстрой смерти от удушья. В самом деле, нельзя было надеяться уйти от огня, а скафандры не могли защитить ни от жара, ни, тем более, от рушащихся в пламени гигантских стволов и ветвей.
Однако пилот продолжал идти вперед со своей ношей на плечах, то и дело сбиваясь с направления и натыкаясь на мертвые стволы. Машинально он отметил, что уровень воды сильно понизился. Причиной тому было упавшее позади дерево, то, что вызвало волну - оно стало плотиной километровой длины. Таким образом, вода в ближайшее время не представляла опасности, но огонь неумолимо приближался, и вскоре идущий сзади красноватый свет стал настолько силен, что Роберт, с идиотской для обреченного экономией, выключил фонарик.
Через полчаса пожар настиг землян. 28.
Как жизнь, так и смерть в этом лесу распространялась по кронам деревьев: хотя наверху огонь, пожиравший переплетенные сухие ветви, уже опередил Роберта, стволы вокруг еще стояли нетронутые, и датчики скафандра даже не показывали увеличения температуры. Красные блики играли на поверхности воды, не доходившей теперь до колен, и Роберт на мгновение утратил чувство реальности: ему показалось, что он идет по огню. Громадная пылающая ветка, с шумом рухнувшая в воду и тут же окутавшаяся паром, в то время как ее оставшаяся над водой часть продолжала гореть, вернула пилота к действительности. Он подумал, что вскоре такие ветки посыплются сверху сплошной огневой лавиной. Словно подтверждая его мысль, громкий всплеск и шипение раздались у него за спиной. Пилот повернулся всем корпусом и увидел позади между деревьями тут и там кровавые светлячки упавших веток. Крупные пылали, лежа неподвижно, мелкие плыли, натыкаясь на мертвые стволы и облизывая их огненными языками. Где-то там, вдалеке, уже можно было различить пламя, пока еще неуверенно, но неотвратимо взбирающееся по гигантским стволам...
Это зрелище не заставило Роберта ускорить шаг - у него просто не осталось ни сил, ни воли к сопротивлению. Он механически переступил через упавшую под ноги ветку толщиной в полтора фута. Пламя лизнуло его ноги, и в шлеме предостерегающе мигнул красный сигнал скафандр не был рассчитан на высокую температуру. Через некоторое время где-то справа рухнуло дерево, земля вздрогнула, Роберт поскользнулся и упал.
Он пролежал в воде без движения больше минуты, решив больше уже не подниматься. Однако, едва лишь его бешено колотящееся сердце прогнало по артериям всю обогащенную кислородом кровь, и Роберт начал задыхаться, как воля к жизни снова взяла верх. Спихнув с себя Эмили, пилот поднял голову из воды, взглянул вперед - и увидел свет, который не был светом пожара. Этот свет - спокойный, ровный свет пасмурного дня - свободно проникал между сильно поредевшими стволами. Граница леса была совсем близко, в каких-нибудь трех километрах!