«Господи! Сделай так… сделай так…»

Маргарита шевелила губами, будто читала молитвенник, а сама машинально продвигалась по коридору. Фомбье был в ванной. Она слышала, как плещется в раковине вода, как свистит кран. Все казалось ей нереальным и вместе с тем удивительно отчетливым, как в кошмарном сне… «Господи…»

Она остановилась перед комнатой Анжелы и чуть не вошла без стука. Но, может, господин Сильвен уже проснулся… или мадемуазель. Они удивятся, если она не постучит, как обычно, три раза и не крикнет из коридора: «Ваш завтрак, мадам». Она постучала три раза. Дрожащим голосом выговорила: «Ваш завтрак, мадам». И даже сделала вид, что прислушивается, ожидая ответа. Потом решилась и переступила порог.

Комната была пуста. Кровать не разобрана. Маргарита, стоя с подносом в руках, все еще колебалась, думая о том, что начнется в доме, едва она позовет на помощь… Поиски… Следствие… Чужие люди будут копаться в сугубо домашних делах.

Она поставила поднос на ночной столик, машинально открыла ставни, как делала каждый день. Франсуа катил по аллее тачку. И насвистывал. Маргарита молитвенно сложила руки: «Господи!»

Вода перестала течь. Сейчас Фомбье выйдет. Она кинулась в коридор и стала звать:

— Мадам! Мадам!

И почувствовала горькое облегчение. Самое страшное позади. Теперь все закрутится само собой, ей уже ничего не придется решать. Ее роль сыграна.

— Мадам!

— Что случилось?

На пороге ванной комнаты показался Фомбье. Струйки воды стекали с его волос на банный халат.

— Хозяйка исчезла.

— Что за чушь?

— Ее нет в комнате.

— Ну и что? Она в саду.

Все предвидела Маргарита, но только не это. Она представляла себе, что, едва прозвучит тревожное сообщение, в «Мениле» начнется паника. Она растерялась, испугалась, что покажется слишком взволнованной.

— Но хозяйка не разбирала постели, — сказала Маргарита почти спокойно.

На этот раз Фомбье явно потерял самообладание. Он как-то передернулся. Но сдержался и произнес уверенным тоном:

— И что из этого? Просто она не ложилась. Разволновалась и не могла уснуть… А рано утром вышла… — Он скрылся в своей комнате и, одеваясь за полуприкрытой дверью, спросил: — Если бы мадам вышла за ворота, вы бы, наверное, заметили… А? Вы меня слышите?

К счастью, Маргариту никто не мог видеть. Она сжала щеки руками, словно боялась, что они побледнеют еще сильнее, и топталась на месте, не в силах стоять и не решаясь уйти.

— Я не заметила.

— Значит, я прав. И мадам в саду. Не нужно терять голову, Маргарита.

Он вышел, неся на руке пиджак и нервно на ходу застегивая манжеты: слишком крупные пуговицы не пролезали в петли, выскальзывали из пальцев.

В это время Симона открыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор Фомбье тут же резким движением надел пиджак.

— Не беспокойтесь. Просто жены нет в комнате. А Маргарита всполошилась…

— Она не разбирала постели, — мрачно повторила служанка.

— Все же это странно, — сказала Симона, задумчиво глядя на Фомбье. — Нужно предупредить Клодетту.

Было ли тому виной слово «предупредить» или значительность в голосе молодой женщины, но именно с этого момента трагедия стала ощутимой. Симона затягивала и затягивала пояс халата, все трое подняли головы: сверху доносились легкие шаги.

— Я пойду первая, — предложила Симона. — Вы же ее знаете! Вообразит невесть что…

Она подхватила подол халата и ступила на лестницу. Фомбье, нахмурившись — на лбу его залегла глубокая складка, — вертел в руках связку ключей.

— Когда вы входили, дверь дома была закрыта?

— Нет, мсье, — ответила Маргарита.

— А ворота, не знаете?.. Правда, через них совсем не трудно перебраться, да и сквозь прутья можно пролезть… Вчера утром госпожа получала что-нибудь с почтой?

— Нет, мсье.

— А по телефону ей никто вчера не звонил?

— При мне — нет.

Наверху оживленно разговаривали Симона и Клодетта. Но только голос Симоны раздавался отчетливо. Можно было разобрать обрывки фраз: «…не стоит так расстраиваться может, побег…»

Фомбье вошел в спальню жены, приблизился к окну.

— Все машины в гараже? — спросил он и, поняв абсурдность вопроса, добавил: — Но ведь даже если толкать «симку», не заводя мотора, до самой дороги, мимо вас не проскочишь! Вы бы непременно услышали!

— Да, конечно… Я вообще сплю чутко.

Он открыл шкаф, заглянул в комод.

Чемодан не взяла… Все туалетные принадлежности здесь… Пальто, туфли…

«На госпоже были босоножки!» — чуть не вскрикнула Маргарита.

Он продолжал осматривать комнату, бормоча что-то сквозь зубы, и Маргарита никак не могла понять, к ней он обращается или к самому себе.

— Допустим, она что-то услышала… или кого-то… словом, звук привлек ее внимание… А впрочем, нет, она же не ложилась… Ждала? Знала, что будет выходить… Но недалеко, поскольку…

«Какое там!.. Еще как далеко!» — подумала Маргарита.

Он схватил ее за руку:

— Скажите правду, у госпожи не было оружия? Вы когда-нибудь видели здесь револьвер?

— Нет, мсье, могу поклясться.

Он отпустил ее.

— Хотя зачем бы ей тогда понадобилось выходить?..

Вид у него был скорее измученный, чем обеспокоенный. Мятое лицо, серые щеки, будто щетина вдруг снова отросла.

— Ладно! Будем искать… А потом я позвоню в Кемпер. Мало мне других забот… Ступайте, Маргарита, ступайте! Нечего стоять и смотреть на меня.

Искать! Они быстро все осмотрели, тем более что каждый был уверен в бесполезности поисков. Сильвена разбудили шаги, стук дверей, и Симона крикнула ему в замочную скважину:

— Вставай скорее! Госпожа Фомбье пропала.

Черт побери! Этим должно было кончиться. Он быстро умылся и выбежал на террасу, где Симона безуспешно пыталась успокоить Клодетту. Фомбье звонил по телефону. Маргарита ушла в столовую и расставляла на столе чашки. Как будто кто-нибудь мог сейчас завтракать! А в глубине парка раздавался охрипший уже голос Франсуа:

— Хозяйка! Ау! Хозяйка!

Сильвен взял в свои руки ледяные ладони Клодетты.

— Держись, малыш. Вернется твоя мама. Ну ясно же…

Клодетта тряхнула головой. Она не плакала, но взгляд был остановившимся и мутным, будто под действием наркотиков.

— Нет, Сильвен, нет… — шепнула она. — Все повторяется, как два года назад… Вы не можете знать… Тогда мы тоже сначала не слишком волновались… И тоже говорили друг другу, что он вернется… Ждали… Даже день был таким же серым, как сегодня…

— При чем тут погода… Не будьте суеверной.

— Суеверной! — вскрикнула она с какой-то глухой яростью. — Да поймите же, Сильвен! Снова та же история, я вам говорю… Мама позвонила в Кемпер… Приехал комиссар… Флесуа! Комиссар Флесуа, приятный такой мужчина. И все повторял: «Спокойно! Все обойдется, вот увидите!» Хотите пари, что он и сегодня… И наконец, звонок — на скалах нашли…

— Ну не надо так, Клодетта. Успокойтесь! — уговаривала Симона. — Это просто совпадение. Вы же достаточно разумны, чтобы…

— Вот именно. Я достаточно разумна, чтобы понять… Маме незачем было выходить ночью. Да и потом, она очень боялась темноты.

— Не нужно говорить о ней в прошедшем времени, — прошептал Сильвен.

Клодетта зловеще, сухо засмеялась. Фомбье вышел из гостиной и издали сообщил:

— Я звонил в полицию: опять там этот Флесуа. Он сейчас приедет.

У Сильвена появилось странное ощущение. Показалось, что он уже когда-то видел эту сцену: терраса с горшками герани, мольберт под навесом, палитра в разноцветных пятнах, тяжелое небо и тишина, тревожное ожидание, он все это узнавал. Беспокойство Клодетты передалось и ему. Чувство было таким реальным, что на секунду у него перехватило дыхание, он словно выпал из времени… из жизни.

Вошел Франсуа, общее внимание переключилось на него, и Сильвен воспользовался этим, чтобы незаметно удалиться. Он быстро поднялся в свою комнату и рухнул на стул у окна.

И тут же впал в прострацию. Долго-долго сидел он неподвижно, с пустой головой, в полном отупении. Не слышал даже, как подъехал к крыльцу автомобиль.