— Маргарита, вы рассказали мне, что вчера по приказу мадемуазель Денизо — и против обыкновения — оставили открытыми окна на первом этаже. Следовательно, постороннему лицу ничего не стоило проникнуть внутрь дома. Но, с другой стороны, как объяснить тот факт, что жертва, — он невольно перешел на официальный язык, — открыла дверь… незнакомому человеку? Совершенно очевидно, что она хорошо знала посетителя, доверяла ему, а главное — его не опасалась… Известен ли вам хоть один такой человек, не проживающий в «Мениле»?

Поскольку все промолчали, он уточнил:

— Это вопрос прежде всего к вам, Франсуа и Маргарита, только вы можете знать…

Старуха шевельнулась, задвигала губами, сделала усилие, чтобы подняться.

— Вы хотите что-то сказать? — спросил Флесуа.

Он остановился прямо перед ней, и она посмотрела на него с ужасом, словно комиссар мог ее ударить.

— Нет… Я хотела бы выйти. Мне плохо.

— Уведите ее, Франсуа… Пусть отдохнет!.. Приляжет!..

— Спасибо, господин комиссар.

— А я? — спросил Сильвен. — Я могу вернуться в свою комнату?

Он заговорил настолько неожиданно, что все вздрогнули. Старики, уже двинувшиеся было к двери, застыли на месте, поддерживая друг друга.

— Да… разумеется, господин Мезьер. Вы мне больше не нужны.

Франсуа увел Маргариту. Сильвен последовал за ними, держась за мебель.

— Он, кажется, чрезвычайно подавлен, — заметил Флесуа. — Не боитесь, что ваш брат решится на отчаянный шаг?

Симона слегка пожала плечами:

— Что за мысли! Да у него и оружия нет.

— Хватит и крепкой веревки.

— Нет! Нет! Это просто нервное. Пусть придет в себя, комиссар. Разумеется, он горюет. Но, в конце концов, Клодетта была ему пока еще только невестой.

Флесуа придвинул стул к креслу молодой женщины.

— Говоря откровенно, гипотеза, которую я только что упоминал, — убийца, проникший в дом снаружи, — не слишком убедительна. Да и зачем искать врага где-то далеко, если нам известно, что совсем рядом… — Он заговорил доверительным тоном: — Давайте вернемся к вчерашним событиям. Просто скажите, был ли господин Фомбье, по-вашему, в ярости… Знаете, как бывает: до того человек разойдется, что теряет всякий контроль над своими действиями!

— Нет-нет, — произнесла Симона решительно. — Конечно, он был расстроен, Клодетта вывела его из себя, как она не раз это делала. Однако дай он ей пощечину, и то бы я удивилась… хотя, признаю, он был бы тысячу раз прав. Но представить, что господин Фомбье дождался ночи и хладнокровно… Нет! Нет!

Она оборвала себя, смутившись от того, сколько пыла прозвучало в ее ответе. Флесуа продолжал:

— Хорошо, забудем на время о гневе. И обратимся к весьма любопытным признаниям, которые сделал вам господин Фомбье перед самым ужином. Вы заявили, что не помните точно его слов.

— Нет, слов не помню. Забыла. Знаете, после утреннего шока я совсем ничего…

— Понимаю. Понимаю. Но, по существу, он сказал вам…

Комиссар старался поймать взгляд Симоны. Глуховатым голосом она продолжила его фразу:

— Он сказал, что Клодетта ненавидит его… что она сделает все, лишь бы ему навредить… и что он уверен, падчерица выгонит его с фабрики, едва станет совершеннолетней… как какую-нибудь прислугу.

Флесуа поигрывал платочком.

— И еще он добавил, что не собирается сдаваться без борьбы, а, напротив, намерен сражаться… Сражаться — да, но законными методами… Я ведь вам рассказала о его планах, комиссар: Фомбье собирался сделать Сильвена своим компаньоном и таким образом обезвредить Клодетту. Думаю даже, именно так он и сказал. Признаться, я сама поддержала его намерения. Мне показалось, будет правильно, если Сильвен займет достойное место на фабрике. Не может же он всю жизнь довольствоваться ролью мужа Клодетты! Это важно для него самого, да и мнение окружающих…

— Разумеется, — торопливо прервал Симону комиссар, для которого ее рассуждения семейного характера не представляли решительно никакого интереса. — Но упомянутый план был последней и единственной картой, на которую мог ставить Фомбье. После того как этот… «законный метод» не принес успеха… у него не оставалось…

Симона отшатнулась и посмотрела на него с ужасом.

— Это невозможно, комиссар. Поверьте, на него это не похоже.

Флесуа успокаивающе улыбнулся.

— Поймите, я его не обвиняю… Я лишь делаю выводы которые напрашиваются сами собой, и, боюсь, следователь, господин Ируа, пойдет тем же путем. Однако здесь можно найти кое-какие возражения. И немалые! С какой стати мадемуазель Денизо открывать среди ночи дверь своему отчиму, тем более после такой страшной ссоры?.. Да и сам господин Фомбье не лишен здравого смысла. Он не мог не догадываться, что подозрения в первую очередь падут на него… По трезвом размышлении это кажется мне главным аргументом в его пользу. Совершить настолько глупое преступление!.. — Флесуа взглянул на часы и поднялся. — Да куда они все запропастились?

Симона встала.

— Если я вам больше не нужна, комиссар… Я хотела бы начать собирать вещи.

— Вещи?.. Разве вы хотите…

— Да, я хочу уехать из «Мениля» как можно быстрее, вместе с Сильвеном… Поймите, нам тяжело здесь оставаться. Даже мне, при том, что у меня крепкие нервы…

— И куда же вы теперь?

— В Беноде. В гостиницу «Каравелла», где мы уже останавливались. Там и пробудем до похорон. А потом…

Флесуа кивнул.

— Прекрасно вас понимаю. Но сомневаюсь, что господин Ируа позволит вам уехать. Пока идет следствие… Два-три дня придется подождать. По меньшей мере…

Он проводил ее взглядом и чуть не прищелкнул языком, когда дверь захлопнулась. Вот каких женщин он любит! Светлая голова! Крепкие нервы! А фигура!..

Он снял трубку и вызвал Кемпер.

— Алло!.. А, это вы, Тьерселен… Еще не выехали?.. Что же вы там делаете?.. Что-что?.. Врач… Ну так что ж, он сам сюда приедет… Скажите-ка, вы послали кого-нибудь на фабрику, как я приказал? А?.. Да, пусть незаметно следят за ним… Поедет куда-нибудь — чтобы не отставали… Но больше ничего, понятно? Без глупостей мне… Пока господин Ируа не сделал заключения… Именно… Пошевеливайтесь, старина, пошевеливайтесь…

Он положил трубку, вздохнул и достал портсигар. Жуткое дело! Любопытно, что же решит Ируа? Осмелится ли, основываясь лишь на подозрении?.. Все же Фомбье не последний человек в этих краях. Разразится скандал. А Ируа хоть и карьерист, но весьма, весьма осторожный. Он не склонен рисковать своим положением… На этом деле можно заработать очки, при условии…

В дверь постучали, вошел Франсуа.

— Жена легла. Пусть поспит немного… А я пришел узнать, не нужно ли вам чего, господин комиссар?

Флесуа торопливо, короткими затяжками курил.

— Чашечку кофе хорошо бы! Глядишь, в голове просветлеет… Да, подождите минутку, Франсуа… Ответьте откровенно, что вы думаете о своем хозяине?

Франсуа в затруднении шевельнул всеми своими морщинами и почесал ухо.

— Что думаю… Ну, он человек холодный, властный… Гордый или, по крайней мере, не слишком разговорчивый… Если вас это устроит…

— Не совсем. Короче, как вы считаете, способен он?..

— Я не Господь Бог, — медленно произнес Франсуа. — Но лично я чувствую, что господин Фомбье никогда бы не смог… даже если бы захотел… в мыслях. Трудно объяснять такие вещи… Просто чувствуешь. И все.

Его честный взгляд смущал комиссара. Флесуа старательно стряхнул пепел.

— Даже если забыть о материальных интересах, он ее ненавидел, правда? Они ненавидели друг друга. Здесь все дышало ненавистью.

— О! Не думайте, что они без конца ссорились, господин комиссар. Это происходило нечасто… В том-то весь и ужас… Обычно они не замечали друг друга. Для девочки он был все равно что невидимкой. Можно подумать, она смотрела сквозь него… как будто он прозрачный, что ли. А об отце говорила, словно покойный хозяин просто уехал — путешествует, например, а не умер и лежит в сырой земле.

— Но не считала же она в самом деле…

Франсуа протестующе поднял обе ручищи.