Из событий личной жизни можно отметить лишь то, что в 1967 году Тома Нарсежак разводится, год спустя уходит на пенсию и из Нанта переезжает на юг, в Ниццу, где вступает в новый брак. А Пьер Буало в 1982 году покидает Париж и поселяется в Болье-сюр-Мер, где живет до самой смерти.

Но, несмотря на оглушительный успех их книг, соавторы не ограничиваются достигнутым. Они постоянно ищут, как бы соотносят свое творчество с реальными проблемами и потребностями жизни.

С середины 70-х годов в их книгах несколько меняется тональность и смещаются акценты. Они фактически почти отказываются от детективного поиска, раскрывающего тайну. В 1978 году Буало и Нарсежак заявили в одном из интервью, что они стали писать в «новой манере», в которой от «детективности остается только привкус» «Мы выкинули флакон, сохранив запах» — так образно определили они происходящую в их творчестве перемену. Тревожная напряженность («сюспанс»), присущая их сюжетам, теперь достигается не таинственными хитросплетениями поступков коварного и безжалостного преступника, а внутренним состоянием самих жертв, попавших в силу обстоятельств в мучительную, трудную, невыносимую ситуацию. Персонаж-жертва своими собственными действиями, продиктованными страхом, тревогой, попытками вырваться, сам себе создает безысходное положение, загоняет себя в тупик, полностью запутывается и оказывается в конце концов косвенной (а то и прямой) причиной преступления, от которого гибнет.

В связи с этим новым подходом возрастает роль и объем психологического анализа. Детективные повороты сюжета и обострение ситуации кажутся лишь подсобным средством, помогающим обнажить, высветить незаметные в нормальной обстановке качества личности. Поэтому если прежде романы Буало-Нарсежака можно было назвать детективными со значительной долей психологизма, то теперь к ним больше подходило определение — психологические романы с элементами детектива.

Заметное погружение во внутренний мир персонажей, акцентирование внимания на раскрытии их душевного состояния стало еще одним свидетельством необычайной чуткости соавторов, способных точно и вовремя откликаться на требования времени. В 70-80-е годы во французской литературе развернулся процесс своеобразной «реабилитации» личности, что явилось реакцией на попытки «обесчеловечивания» художественного текста, которые предпринимались в годы господства (60-е гг. и начало 70-х гг.) так называемого «нового романа», отрицавшего приоритет человеческого начала в литературе. На первый план в творчестве писателей Франции вышла теперь тема любви, брака, семьи, межличностных отношений. Перемены в прозе Буало-Нарсежака соответствовали новым тенденциям.

Упрощение детективного начала в романе и углубление психологического анализа наиболее заметно проявились в таких книгах, как «В тисках» (1975), «Проказа» (1976), «Шалый возраст» (1977), «На склоне лет» (1978), «Неприкасаемые» (1980), «Конечная остановка» (1980), «Тетя» (1982), «Последний трюк каскадера» (1984).

Чутко уловили и по-своему отразили Буало и Нарсежак еще одно модное веяние последних десятилетий, которое получило название «стиль ретро», то есть стремление воскресить в памяти различные явления жизни культуры прошлого. С этой целью соавторы обратились к образцам классического детектива былых времен и написали несколько романов о «джентльмене-грабителе» Арсене Люпене, созданном в начале века очень популярным тогда писателем Марселем Лебланом. Они как бы оживили и продолжили серию о приключениях этого любимого французскими подростками литературного героя, очень точно и талантливо воспроизвели стиль и манеру создателя Арсена Люпена. Это «воскрешение» Марселя Леблана имело огромный успех, по некоторым романам были сделаны телефильмы.

В том же «стиле ретро» был написан Буало и Нарсежаком цикл увлекательных книг для детей среднего школьного возраста. В них действует мальчик по прозвищу Без Козыря, который лихо раскрывает преступления в духе сыщиков из старых книг. Так соавторы вошли и в число популярных детских писателей.

В 1989 году умирает Пьер Буало. Их последним совместным произведением стал роман «Я была привидением» (1989), Тома Нарсежак заканчивал работу над текстом сразу после смерти друга и потому в ней к обычному детективно-психологическому сюжету добавилась волнующая тема — ощущения человека в момент умирания.

Франция откликнулась на уход Пьера Буало развернутыми некрологами, специальным номером журнала «813» (печатного органа создателей детективов), посвященным покойнику. А три месяца спустя в ознаменование памяти о Пьере Буало по одному из каналов парижского телевидения показали фильм по его раннему роману «Отдых Вакха», тому самому, который был удостоен премии в 1938 году.

Оставшись один, Тома Нарсежак продолжает выпускать книги под именем Буало-Нарсежак, («Супружеская любовь» (1989), «Ловкость рук» (1991), «С того света» (1992) и др.). Ему удается «держать марку», сохранить то ценное, что было достигнуто соавторами за 40 лет совместной работы, и прежде всего — подлинную человечность, продиктованную беспокойством и тревогой за судьбу личности в современном дегуманизированном мире. В свое время Пьер Буало так определил главную черту их книг: «Если бы нужно было приклеить ярлык к нашим романам, то я бы назвал их просто — гуманистическими». Трудно подобрать более точную оценку творчества Буало-Нарсежака.

Ю. Уваров

Пьер Буало о Тома Нарсежаке…

Я узнал о существовании Нарсежака в 1947 году. Я проходил мимо книжного магазина, и мое внимание привлекла лежащая на витрине книга: «Эстетика детективного романа». Автор — Тома Нарсежак. Помнится, я еще подумал: «Куда суется этот господин?»

Я купил книгу и буквально проглотил ее. В ней поднимались некоторые проблемы, давно занимавшие меня самого; определения, которые навсегда останутся в моей памяти. Когда же я обнаружил упоминание своего имени, сопровождаемого хвалебного свойства отзывами, я больше не сомневался в том, что этот Тома Нарсежак — выдающийся знаток предмета.

Я написал автору, чтобы выразить, насколько высоко оценил его эссе. Письмо мое положило начало многолетней переписке (она продолжается и по сей день, но уже в ином ключе), в письмах мы пытались отыскать способы лечения детективного жанра, который, едва избавившись от склероза «романа-загадки», принимается биться в эпилептическом припадке «черного романа».

Однако наша личная встреча состоялась лишь в июне 1948 года на обеде по случаю присуждения премии за лучший приключенческий роман года, лауреатом которой в тот год стал Нарсежак. Помнится, едва закончился ужин, мы, покинув хозяина, нашего дорогого Альбера Пигасса, перебрались на соседнюю террасу, где за бокалом целительной минеральной воды начали обсуждать, наконец-то не в письмах, близкую нам обоим тему.

Именно тогда Нарсежак и сказал мне:

— Обмениваться идеями — это замечательно, но не считаете ли вы (разумеется, мы обращались друг к другу на «вы»), что было бы куда полезнее воплотить наши теории на практике?

— Что вы хотите этим сказать?

— Написать роман, который устроил бы нас обоих.

Все наши собратья по перу, которым мы тут же объявили о своих намерениях стать соавторами, отреагировали одинаково: «Глупость какая! Вам кажется, что вы поладите… Да вы разругаетесь в пух и прах, не пройдет и полгода!»

Наш творческий союз живет уже без малого двадцать лет! Практически безоблачно. Что, впрочем, ничуть не означает, что мы всегда бываем согласны друг с другом (разумеется, я веду речь о нашей работе). Напротив! Мы не перестаем спорить, противоречить друг другу. Но именно в этом постоянном столкновении мнений и заложен смысл «тандема». Если б у нас были одинаковые реакции, если бы один из нас мог заменить другого, к чему нам было бы объединяться?

Тогда как — и впоследствии я часто размышлял над этим — именно потому, что мы абсолютно не похожи (происхождение, вкусы, темперамент, менталитет), Нарсежак, который сразу же уловил эти различия, и предложил мне сотрудничать. Его идея была и оригинальной, и очень простой: нельзя ли, объединив два инструмента, несхожих по тембру, добиться особого звучания?