— Вам предложили освежиться на время ожидания?
Это просто позорно — как потемнел лак на морском пейзаже! Приходилось скашивать глаза, чтобы рассмотреть пену волн и зазубрины скал, а ведь будь тут всё чуть чище…
— О, моя дорогая, один только ваш вид…
— Шодстер, ты мог бы проводить мистера Чилтона на кухню, уверена, что повар сможет отыскать для него бокал пива.
— На кухню? Пива? — пискнул мистер Чилтон, явно удивлённый столь не радушным приёмом, особенно попыткой сослать его в заднюю часть дома.
— Ах да, и немного сыра и хлеба. Так вот, мистер Чилтон, слуги соберут вас в дальнейший путь за считанные секунды! Но в следующий раз, когда ваша лошадь потеряет подкову где-то у моих ворот, будьте добры, обращайтесь сразу к слугам, запомните, где конюшня, потому что сюда вас больше никогда не пустят!
Хью, призванный Шодстером, ворчащим, что для него унизительно искать ливрейного лакея, поклонился перед Лидией — и вскоре в зале послышались громкие шаги двух мужчин, что как раз покинули парадный зал. Шодстер исчез профессионально тихо, а мисс Уитфилд присоединилась к Роберту, где он — лучше слова, увы, не подобрать, — банально скрывался.
— Невероятно любопытная коллекция, — сказал он, рассматривая картину с четырьмя коровами в поле у ручья, где был мальчишка-рыбак и леди проезжала мимо на чёрном жеребце, как фон. Пасторальный пейзаж казался удивительно интересным.
— Да, и вправду, всё это очень педантично подбиралось.
Роберт повернулся, чтобы увидеть, как покраснела мисс Уитфилд. На самом деле, она была то ли смущена, то ли разгневана, и ему стало стыдно за свидетельство всего этого.
— Я не должна была заставлять вас слушать всё это. Мне действительно очень жаль…
— Не думайте об этом. Ведь, как клерк у юриста, я, за неимением других качеств, учусь не слышать. Замечательная практика…
— Тем не менее, мне следовало сначала поселить вас, и уже потом заниматься этим…
Пока мисс Уитфилд старательно подбирала вежливое описание сцены, свидетелем которой он стал, Роберт ответил так, словно она уже успела всё высказать:
— Да, но если бы вы повременили, я, несомненно, не смог бы узреть подобный жилет, который, признаться, больше никогда не забуду…
Превосходная попытка скрыть собственное легкомыслие! И мисс Уитфилд жестом попросила его в зал с таким серьёзным выражением лица… Только вот уголки её губ подрагивали, выражая истинную реакцию на его слова.
— О, уверена, что даже в Лондоне не сыскать такого замечательного образчика моды и использования бисероплетения…
Вернувшись в центр зала, мисс Уитфилд посмотрела куда-то на лестницы, потом на дверь.
— Вы надеялись увидеть мою семью в неформальной обстановке, например, в гостиной… — она сделала паузу, очевидно, предоставляя возможность Роберту объяснить свои намерения более полно.
Он с удовольствием бы высвободил её из всех несчастий, но ведь вмешательство мистера Линча… Роберта проинструктировали, что самым важным в этом деле аспектом была бы непредвзятость! И он не мог объясниться, пока не собрались все заинтересованные стороны.
— На самом деле, я предпочёл бы более уединённое место, если вы не возражаете… Только присутствие господина Кембла и Эрика Друри…
Кивнув, мисс Уитфилд повернулась и потянулась к шнурку, что висел у богатого камина. Однако, не успев даже дёрнуть за него, она услышала громкий голос с верхнего балкона.
— Ты ли это, Лидия?
Роберт не мог увидеть спрашивающего человека, но уже тон давал ответ на вопрос, с кем он имел дело.
— Да, мама.
— О, как я рада! Мы уже минут десять тебя ждём… Это не слишком-то улучшает моё состояние, и нервы сейчас напряжены, ведь ты точна по обыкновению, будто бы часовой механизм!
— Тебе не следовало пугаться, — мисс Уитфилд указала жестом на Роберта. Это, казалось, было свидетельством, что ему пора сделать шаг вперёд и послужить оправданием и успокоением нервов её бедной матушки, но рука её застыла, стоило только её матери рвануть вперёд.
Роберт, не до конца уверенный в том, что за роль ему предназначалась, тоже колебался.
— О, я не волновалась, нет, но… Мне бы очень хотелось, хотелось, чтобы ты была более мягка к мистеру Чилтону. Нет, я поразительно возбуждена! Он… Ты ведь его видела?
— Видела, мама. И мне бы очень хотелось, чтобы ты не поощряла его присутствие здесь.
— О, Лидия, ну как можно быть столь неромантичной! Он не думает ни о ком, кроме тебя одной, — это было произнесено немного иным тоном, и Роберту что-то подсказывало, что сие были не мысли матери, а какая-нибудь цитата.
— Я ведь уже говорила, мама, что сражен не он, а его карманы. Разумеется, его интерес ко мне носит финансовый характер, а отнюдь не романтический. И ты знаешь, что я уже обручена.
Роберт нахмурился. Линч не упоминал о помолвке.
— Не говори так, Лидия, ведь это неофициально! Ты не должна…
Коротким взмахом руки мисс Уитфилд явственно указала, что жаждет присутствия Роберта, и он вышел из тени.
— Не могли бы мы поговорить об этом в другое время, мама? — эта просьба подозрительно напоминала приказ. — У меня есть дела, которые необходимо обсудить с мистером Ньютоном.
— Мистер… Кто? Боже, боже, деточка, Лидия, почему же ты не сказала, что ты не одна? Здравствуйте, мистер Элтон. Я не уверена в том, что нас представляли друг другу…
Ситуация казалась немного неловкой, и мисс Уитфилд, казалось, порывалась повести Роберта вверх по лестнице, чтобы верно представить, а миссис Уитфилд, напротив, намеревалась спуститься вниз. Тем не менее, обе дамы тут же обо всём позабыли, попросту стали разговаривать чуточку громче. Мисс Уитфилд провозгласила фамилию Роберта более ясно, со всеми титулами, и Роберт поклонился женщине, перегнувшейся через перила.
Сомнения относительно их родства быть не могло. Миссис Уитфилд была безумно похожа на собственную дочь, вот только уже без её яркой улыбки, стройной фигуры, густых волос и умных глаз. Второй мыслью стало то, что, возможно, их фамильное сходство заключалось исключительно в форме подбородка и в длине её носа.
Когда наконец-то было определено, что Роберт прибыл в Роузберри-Холл не для того, чтобы нанести семье визит, но в качестве представителя мистера Линча, миссис Уитфилд потеряла к нему всякий интерес и пожала плечами, возвращаясь к себе — а ведь кому-то следовало заняться гостем, а никто ещё доселе не увидел, что он стоял в гостиной.
Совсем скоро, зазвонив в колокол, мисс Уитфилд вызвала и дворецкого, и экономку, да и лакей Хью наконец-то вернулся. Шодстер был отправлен на поиски дяди Артура и Эрика Друри для того, чтобы передать им просьбу о встрече в кабинете. Хью, нагруженный окончательно их верхней одеждой, был отослан с требованием на конюшню — чтобы лошадь и двуколка Роберта благополучно прибыли в безопасное для них места. Кукла, разумеется, в этом всём не упоминалась. И, вопреки всем постоянным протестам Роберта, миссис Баттл попросили подготовить комнату для гостя.
— Если мне понадобится остаться надолго, мисс Уитфилд, я отправлюсь в Спилдинг и там найму номер в гостинице… Так я и намеревался поступить с самого начала… — Роберт понимал, что ему могла понадобиться ночёвка для поисков нужного дома, иначе он предпочёл бы вернуться в Бат к концу дня.
— Прошу, мистер Ньютон, в съёме комнаты нет никакой необходимости! Ведь мистер Линч всегда оставался в доме, а вы тут присутствуете в качестве его представителя. Значит, стоит полагать, что если вдруг наша встреча потребует времени больше, чем ожидается, вам придётся путешествовать в темноте, будь то Спилдинг или Бат… Это просто предосторожность — у нас для гостей всегда есть свободная комната!
У Роберта наконец-то появилась маленькая возможность возразить, и он отказался отдавать вещи в знак своего сопротивления. Мисс Уитфилд свернула в чуть более узкий коридор у окна, что тянулся вдоль дома. Поворот за поворотом, они оказались в месте, что именовалось лабораторией — комната с кучей книг, напоминающей библиотеку со столами вместо стеллажей, а ещё — множество стульев по оба конца стола. Исследовательская комната была таких размеров, что вмещала не один, а целых два огромных камина! Конечно, здесь появлялось некоторое ощущение величия, но больше всего Роберта впечатлили именно книги, ведь он был рьяным читателем. Он с улыбкой отметил, что затхлости здесь не чувствовалось. Напротив, у комнаты была атмосфера часто помещаемого, горячо любимого убежища, вопреки её колоссальным размерам.