– Кто-то, кто сидел там какое-то время один, – прибавил Колльберг. Кто-то, кто выжидал удобного момента.

– Водитель может знать, что на втором этаже есть пассажиры? – спросил Хаммар.

– На лестнице вмонтирован фотоэлемент, – ответил Эк. – Он передает сигнал на счетчик, который размещается на щитке управления. После каждого, кто проходит наверх передней лестницей, счетчик прибавляет единицу. Таким образом, водитель все время знает, сколько пассажиров сидит наверху.

А когда автобус остановился, счетчик показывал нуль?

– Да.

Хаммар немного помолчал, затем сказал:

– Уж очень все кажется продуманным. Сумасшедший убийца так обстоятельно не может планировать своих поступков.

– Неужели? – сказал Гюнвальд Ларссон. – – А тот сумасшедший в Америке н прошлом году застрелил с башни свыше тридцати человек. И точно все рассчитал. Даже взял себе еду.

– Да, сказал Хаммар, но одного он не рассчитал.

Чего именно?

– Как оттуда выбраться, – ответил за Хаммара Мартин Бек.

Через семь часов, в десять вечера, Мартин Бек и Колльберг все еще сидели в Доме полиции на Кунгсхольмсгатан.

Следствие не стронулось с места. Раненый, находящийся в Каролинской больнице, был все в таком же тяжелом состоянии.

После полудня заявили о себе двадцать, свидетелей. Как выяснилось, девятнадцать из них ехали другими автобусами. Остался единственный свидетель, восемнадцатилетняя девушка, которая села на площади Нюбру и проехала две остановки, а там пересела в метро. Она сказала, что с нею вышли из автобуса еще несколько пассажиров. Водителя она опознала, но это было всё.

Koлльберг нервно ходил взад и вперед, все время поглядывая на дверь, словно надеялся, что вот сейчас она дернется и кто-то ворвется в комнату. Мартин Бек стоял перед схемой на стене. Он заложил руки за спину и покачивался с носков на пятки – эту привычку он приобрел давно, еще когда был патрульным полицейским, и никак не мог от нее избавиться.

В этот миг в комнату вошел Хаммар.

– Завтра получите пополнение. Новые силы. Из провинции. – Хаммар сделал короткую паузу. Затем многозначительно добавил: – Это считается необходимым.

– Кого? – спросил Колльберг.

– Завтра прибудет какой-то Монссон из Мальмё. Вы его знаете?

– Я встречал его, – сказал Мартин Бек. не обнаруживая никакого энтузиазма.

– Я тоже, сказал Колльберг.

– А еще они хотят направить к нам Гуннара Альберга из Муталы.

– Парень что надо, – вяло сказал Колльберг.

– О других я не знаю, – сказал Хаммар. Кто-то, кажется, приедет из Сундсвала.

– Ладно, – сказал Мартин Бек.

– Если, конечно, вы сами не разгрызете этого орешка раньше, – угрюмо сказал Хаммар.

– Конечно, – сказал Колльберг. – Что мы имеем? Факты свидетельствуют о том, что вчера вечером кто-то застрелил в автобусе девять человек. И что преступник, следуя известному международному примеру сенсационных массовых убийств, не оставил никаких следов, поэтому его не поймали. Он, конечно, мог наложить на себя руки, но если это и сделал, то мы ничего не знаем. У нас две существенные путеводные нити: пули и гильзы могут привести нас к оружию, которым пользовался убийца, а раненый может прийти в сознание и сказать, кто стрелял. Поскольку он сидел в самом конце автобуса, то мог видеть убийцу.

– Так, – сказал Хаммар.

– Это немного, – молвил Колльберг. – А особенно если Шверин умрет или окажется, что он утратил память. Он очень тяжело ранен. Мы, например, не знаем причины преступления. У нас нет ни одного порядочного свидетеля.

– Свидетель еще может найтись, – сказал Хаммар. – А причину убийства не трудись искать. Массовые убийства совершают психопаты, а основанием для этого часто служат их болезненные представления.

– Вот как? – сказал Колльберг. – Меландер знакомится с научной стороной дела. Наверное, скоро у него будут выводы.

– Наш лучший шанс… – сказал Хаммар и посмотрел на часы.

– Это внутренний розыск, – докончил за него Колльберг.

– Именно так. Из десяти случаев девять кончаются изобличением преступника. Не засиживайтесь долго. Это ничего не даст. Лучше, чтобы вы завтра были хорошо выспавшимися. Спокойной ночи.

Хаммар ушел, и в комнате наступила тишина. Через несколько секунд Колльберг, вздохнув, сказал:

– Что, собственно, с тобой творится?

Мартин Бек не ответил.

– Стенстрём? Да, конечно. Подумать только, сколько я этого парня ругал за все годы! А теперь он убит.

– На подмогу к нам прибывает Монссон, – сказал Мартин Бек. – Ты его помнишь?

Колльберг кивнул.

– Человек с зубочисткой, – сказал он. – Вообще-то я не верю в целесообразность массового поиска. Было бы лучше, если мы одни занимались расследованием. Ты да я и еще Меландер.

– Ну, Альберг, во всяком случае, неплох.

– Без сомнения, – сказал Колльберг. – Но сколько убийств он мог расследовать в Мутале за последние десять лет?

– Одно.

– Вот именно.

Вновь наступила тишина. Потом Мартин Бек посмотрел на Колльберга и спросил:

– Что делал Стенстрём в том автобусе?

– Вот именно, – сказал Колльберг. – Какого черта ему было там находиться? Может, из-за девушки? Той медсестры?

– И брать на свидание оружие?

– Возможно. Чтобы придать себе солидности.

– Он был не из таких, – сказал Мартин Бек.

– Однако он часто таскал с собой пистолет. Чаще, чем ты, уже не говоря обо мне.

– Да. Когда был на службе.

– Я видел его только на службе, – сказал Колльберг сухо.

– Я тоже. Но нет сомнения в том, что он погиб первым в проклятом автобусе. А все же успел расстегнуть две пуговицы плаща и вытянуть пистолет.

– Это свидетельствует о том, что он их расстегнул заранее, – задумчиво сказал Колльберг. – Необходимо учесть.

– Да.

– Хаммар что-то такое говорил на сегодняшнем воспроизведении ситуации.

– Да, сказал Мартин Бек. – Он говорил, что в нашей версии что-то не вяжется: сумасшедший не действует с таким подробно разработанным планом.

– И какие отсюда следуют выводы?

– Стрелявший не сумасшедший, или скорее это убийство не ставило целью вызов сенсации.

– Чушь! – Колльберг сердито передернул плечами. – Стрелял, конечно, какой-то психопат. Из всего, что мы знаем, можно сделать один вывод: он теперь сидит перед телевизором и наслаждается эффектом. То, что Стенстрём был вооружен, ничего не доказывает, поскольку мы не знаем его привычек. Возможно, он был в обществе той медсестры или ехал в какой-то ресторанчик или к приятелю. Может, он поссорился со своей невестой или поругался с матерью и ездил автобусом, так как идти в кино было уже поздно, а больше было некуда деваться.

– По крайней мере, все это можно проверить, – сказал Мартин Бек.

– Да. Завтра. Но есть одна вещь, которую надо сделать немедленно. Прежде, чем ее сделает кто-то другой.

– Осмотреть его письменный стол в Вестберге, – сказал Мартин Бек.

– Просто поразительно, как ты умеешь делать выводы, – сказал Колльберг.

Он запихнул галстук в карман и начал одеваться.

Дождя не было, но стоял туман, и ночной иней припорошил деревья и крыши домов. Видимость была плохая, и Колльберг тихонько ругался, когда машину заносило на поворотах. За всю дорогу до полицейского участка в южном районе города они перебросились только двумя фразами. Колльберг спросил:

– Как ты думаешь, те, которые совершают массовые убийства, уже были преступниками и раньше?

– Сплошь да рядом. Но далеко не всегда, – ответил Мартин Бек.

В участке на Вестберге было тихо и безлюдно, они молча перешли вестибюль, поднялись по лестнице, на втором этаже нажали на соответствующие кнопки цифрового замка и зашли в кабинет Стенстрёма.

Колльберг на мгновение заколебался, затем сел и потянул за ящики. Они были не заперты.

Комната была совершенно лишена каких-либо особых примет. Только на подставке для ручек лежали две фотографии Стенстрёма. Мартин Бек знал почему. Стенстрём впервые за много лет должен был получить свободные дни на рождество и Новый год. Он намеревался поехать на Канарские острова, даже заказал билеты на самолет. Фотографии он сделал для нового паспорта.