— Но я в самом деле вижу духа.

— Что?

— Она стоит за креслом Морганы.

Меера вцепилась в край стола так, что побелели костяшки.

— Она разодета в шелка и на голове у нее обруч желтого золота, а волосы так светлы, что кажутся почти белыми.

Точно такими словами Китти описывала Эдит, мать Хастингса.

— У нее есть еще украшения? — помолчав, спросила Меера.

— Нет, только на груди серебряный крест.

Тем временем я уголком глаз следил за Хастингсом. Он сжал потемневшие губы, шрамы на лице почернели, а глаза заблестели.

— Оге, дух пытается защитить Моргану? — спросил он.

— Да. Похоже на то.

— Боюсь, несколько поздновато. Если бы она и впрямь хотела, чтобы Моргана досталась Аэле, она бы укрыла фризский корабль в густом тумане.

Он помолчал, буравя глазами полумрак за креслом Морганы.

— Она все еще там, Оге?

— Нет, она отступила назад.

— Далеко?

— Шагов на пять.

Из его руки, спокойно висевшей вдоль тела, вырвалось серебристое пламя, рассекло воздух и тускло заблестело на стене. Нож проткнул место, на которое я указывал.

— Если увидишь ее вновь, Оге, — сказал Хастингс, пока Меера ошеломленно молчала, — прикажи ей возвратиться в ее забытую могилу.

— О, Хастингс, ты самый великий викинг! — выкрикнула Меера, спрыгивая с кресла.

Она подбежала, чтобы обнять его, но он изо всех сил оттолкнул ее.

— Убирайся со своим восхищением.

— Зачем ты так со мной? У меня приятные новости. Ты получишь награду, достойную лишь тебя. Не думай о неприкосновенности девушки ради выкупа. Ты получишь ее этой ночью.

Хастингс отложил свой гребень, и его пушистые волосы сияли. Он посмотрел на Моргану долгим взглядом, и его яркие глаза посерьезнели.

— Что ты имела в виду, Меера, отказываясь от выкупа за принцессу? Мой отец Рагнар не согласится с этим, можешь быть уверена.

— Я объясню. Слушай. Она ведь сказала, что Аэла укрепляет побережье против нас. Дурацкая и дорогая затея. Да и трон его не так уж крепок. Ему постоянно нужны большие суммы на содержание воинов и поддержание расположения могущественных эрлов. Много ли он может потратить на выкуп принцессы? Хорошо, коли наскребет фунтов пятьдесят серебра. Это слишком мало за нее. — Меера вытянула руку и коснулась груди Морганы.

— Но и Аэла может думать также.

— Он никогда не видел ее, а то, пожалуй, он мог бы стать мотом. И он не осмелится оскорбить Родри своей скупостью — Уэльс все же не столь отдален от его земель. Но ежели он не заплатит достаточно, то как насчет Родри? Имей в виду, Хастингс, он заплатит и завтра, и через полгода. Для него этот товар не портится со временем.

— С чего ты взяла? У тебя ведь никогда не было детей.

Меера на миг задохнулась. Видно было, что она испытывает боль сильнее, чем от глубокой раны.

— Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?

— Честно говоря, небольшое.

— Я сказала, что ты самый великий викинг. Ты единственный, кто не боится христианского Бога, единственный, кто ничего не делает зря. Ты можешь добыть все, что пожелаешь. Ты сдержал свое слово и привез ее сюда в целости. Больше ты ни в чем не клялся, и твоя ли вина, что Рагнара здесь нет?

Мне хотелось быть слепым и глухим, как дубовая скамья, на которой я сидел, и равнодушным, как камень. И похоже, Хастингс и Меера таковым меня и считали, обсуждая при мне свои дела. Затем я вспомнил, как Стрела Одина вонзила когти в лицо Хастингса и понял, что он никогда не сможет забыть о моем присутствии. Даже если я буду прахом в могиле. Да и Меера, пожалуй, имела на меня зуб. Казалось, оба меня не замечали, но от меня не укрылась их тайная радость. Я понимал, чему радовалась Меера, но явно не тому, чему Хастингс.

— Ты права, я никогда не забываю о себе. Тут я всегда держу слово и не уклоняюсь от цели. С собой я честен и порядочен. Я не боюсь христианского Бога, как многие норманны. Это здорово помогает грабить монастыри и убивать священников.

— А они что, воображают, будто Один станет защищать их? Но прости, я тебя вновь перебила.

— Они так не считают. Вот в чем загадка и насмешка Судьбы. Есть лишь одна мера храбрости — сколь многим ты согласен рискнуть ради желаемого. Меера, есть по крайней мере один человек, которого я боюсь. Ты знаешь, кто он.

К моему изумлению, Меера побледнела.

— Рагнар.

— Он не обрадуется, если я присвою неподеленную добычу. Он, видите ли, считает себя справедливым и придерживается Правды воина. И он не поверит, что Аэла поскупится с выкупом. Ведь ты, Меера, сама убеждала его в обратном. Потому он и послал меня. Ты заставила его поверить, будто Аэла даст двести фунтов серебра — невозможную сумму! Почему?

— Известия об этом пришли слишком поздно и надо было действовать быстро. Не было возможности продумать все как следует.

— Не могу оказать тебе любезность, Меера, выслушивая подобную чушь. Ты знала, что Аэла ненавидит Рагнара больше всех на свете. — Хастингс повернулся, поглядел на меня и промолвил: — Но я окажу любезность тебе, Оге. Твои большие уши интересуются всяким, кто ненавидит Рагнара. Хотя я не понимаю, почему. Опустошив Нант и захватив мою мать, Рагнар поднялся вверх по реке Хамбер в Англии и провел несколько незабываемых часов с леди Энит, женой Йорского эрла и матерью Аэлы, который тогда еще только учился ходить. Эрл поклялся страшно отомстить, правда, я подозреваю, что Энит не слишком возражала против такого развлечения. Возможно, она попала в плен нарочно. Мой огромный косматый отец, пропахший потом и покрытый кровью, всегда нравился самым изнеженным женщинам. — Он поглядел на Мееру: — Ты тоже это заметила?

Меера была похожа на говорящую статую, когда открыла рот:

— Ты самый великий викинг! Зачем снова спрашивать.

— Но если ты спросишь Моргану, она скажет тебе, что я не обладаю подобными достоинствами.

— Я спрошу ее, — влез в разговор я, пытаясь использовать шанс. И затем произнес по-английски: — Моргана, Хастингс хочет, чтобы ты стала его любовницей. Ты рада?

— Я бы охотнее легла с псом или с тобой, на худой конец, — и она толкнула меня ногой под столом.

Когда Хастингс услышал это, он весело рассмеялся. Я никогда не видел его таким довольным.

— И ты смеешься, когда раб ведет себя так нагло? — возмутилась Меера. — Ты же не приказывал ему спрашивать. Почему бы тебе не огреть его мечом?

— Так ведь он даст мне сдачи. Он ведь теперь свободный человек, воин Одина и обладает всеми правами. Скорее всего, я с ним справлюсь, но вдруг нет?

Он повернулся ко мне и кротко продолжал:

— Вернемся к моей истории. Так вот, муж Энит поклялся страшно отомстить, и его сын Аэла унаследовал кровавый долг. Ты можешь представить себе человека, который отсчитает двести фунтов серебра осквернителю матери и похитителю невесты?

Он вновь повернулся к Меере.

— Ты прекрасно знала, что Аэла скорее позволит скормить Моргану акулам, чем хоть на волос обогатит Рагнара. И Рагнар тоже понимал это. Очевидно, ты ведешь большую игру. Тебе нужны сокровища, которые превосходят всякое воображение. Откуда ты хотела их получить, Меера?

— Скажи-ка мне сам.

— Со всей Англии. Из королевских сокровищниц и сундуков эрлов, из подвалов монастырей и с алтарей соборов и храмов. Рагнар получит все, когда Родри позволит вторгнуться в Англию через Уэльс. Ты считала, что именно такую цену заплатит Родри за свою дочь?

— Я не была уверена.

— Но почему ты не сказала об этом Рагнару, а стала выдумывать про Аэлу?

— Потому что он уже решил атаковать из Нортумбрии и не захотел бы менять свои планы так быстро.

— Почему? Разве он не понял бы всей выгоды от покорности Уэльса?

— Потому что иногда он просто глуп. Он ни за что не нарушит обещания Эгберту сделать его королем Нортумбрии и наградить за помощь. Глуп он и в более серьезных делах. Прежде всего он хочет ограбить и сжечь богатое аббатство на Восточном берегу англов, гробницы английских святых и священные места Англии. Почему? Он считает, что они под защитой христианского Бога. В глубине души Рагнар боится его, а значит, он пойдет и схватит этого Бога за бороду на его же земле.