- Побойтесь бога, Березенков! - грозно заявил Культя. - Мы с вами взрослые люди, а вы ведете себя сейчас, как мой шестилетний внук! Неужели вам перечислить за что?

"Рембо" стоял в замешательстве, переминаясь с ноги на ногу, и не понимал: продолжать защищаться или сдаться с миром и просить помилования. Очки живо оказались у него в руке. Мы с Видиком переглянулись и перестали скрывать расползающиеся по всему лицу улыбки, но, секунду спустя, встретились с ненавидящим взглядом Березенкова.

- Я не виноват… - тихо произнес он, не отводя от меня взгляда, видимо, чтобы не встретиться глазами с Культей.

- Хватит врать в присутствии подчиненных! - сердито сказал полковник. - Избиение пленного две минуты назад! Избиение подчиненного две недели назад! Постоянная ненормативная лексика по территории нашего временного пребывания! Хождение в пьяном виде три дня назад! Тот инцидент с иностранцами в Феврале! Мне дальше перечислять? Я терпел. Долго терпел. Но теперь я понял, что я был слишком лоялен, товарищ… Хотя, какой вы мне товарищ… Старший лейтенант…

- Но, Олег Владимирович… - хотел оправдаться экс капитан.

- Товарищ лейтенант! - крикнул полковник.

- Но я…

- Товарищ младший лейтенант! - взревел полковник.

Признаться, этот человек первоначально не вселял впечатления Ивана Грозного, но таким быть ему было к лицу. А вот… э-э… младший лейтенант Березенков - наоборот. Тихий, спокойный и покорный - ну, просто душка!

Этим фиаско ненавистного садиста, похоже, наслаждались все, кто это видел. Включая и самого полковника, который, наконец, поймал подчиненного с поличным. Увидев, что я на него смотрю, Культя, не изменяя сурового лица, как бы ненароком подмигнул.

Конечно, злорадствовать нехорошо, но именно этого сейчас хотелось больше всего… Не считая желания укутаться в теплое одеяло.

- Я же на нашей базе… - снова завел старую пластинку отставной Рембо.

- Отлично, - бесцеремонно перебил его полковник. - Ваша, база, говорите, товарищ генерал? Убирайтесь вон с моих глаз. И без рапорта о переводе… Нет, без рапорта об отставке можете не приходить. Иначе уволю по статье. И пленных назад. Живо!

Культя удалился быстрым шагом, оставляя Березенкова на растерзание насмешкам. Шокер усмехнулся, но его усмешка вмиг переросла в дикий смех. Его поддержали и все солдаты, наблюдавшие за происходящим. А сам Березенков лишь жалобно смотрел на всех нас, ничего не в силах поделать. Может, он, наконец, понял, что его ненавидели абсолютно все? Может, он исправится? Хотя, я в это не верил. Такого горбатого как Березенков разве что могила исправит.

- Товарищ… э-э… - нерешительно обратился к нему сержант.

- Вы слышали слова зам. Командующего, - тихо произнес поверженный и растоптанный. - Я вам больше не командир. Не пришлось катать на меня оперу? - укорительно спросил он, подошедшего солдата, бывшего вчера караульным.

- Я именно и донес, - гордо заявил тот. - Иначе сидел бы сейчас полковник в кабинете, а ты, мразь, портил бы солдатам жизнь дальше.

- Да я вас всех тут! - гневно закричал Березенков, - До отставки я попрежнему ваш командир! Тебя - он показал пальцем на стоящего напротив него сержанта. - На губу! Остальные: упор лежа принять!

- Ага, - усмехнулся сержант. - Тридцать раз. Можешь командовать дождевыми червями.

- Это невыполнение приказа, - продолжал Рембо.

- Тогда пройдем к полковнику Культе. Он нас рассудит.

Как было приятно снова вернуться в относительно теплый, по сравнению с улицей, подвал. Однако из-за сырости одежда не желала сохнуть. Ноги постепенно отошли от состояния онемения, и я блаженно растянулся на полу, положив носки у стены.

Конечно, неплохо бы постелить тут ковер или, хотя бы, покрывало, но я был не в том положении, чтобы благоустраивать подвал. Тем более сам подвал, судя по пустым ящикам и коробкам, являлся чем-то вроде склада, и сейчас мы использовали его вместо коммуналки.

Я приподнял голову, услышав тихий смешок, и увидел довольное лицо Видика, который смотрел куда-то в угол.

- Ты чего? - удивленно спросил я.

- Долго еще буду вспоминать испуганную рожу этого осла, - с широкой улыбкой произнес он.

Да кто ж ее не будет помнить? Справедливость восстановлена, виновные наказаны. Хорошо!

Скрип двери пронесся через весь подвал и вернулся назад, по пути врезаясь в уши. Но скрип был даже приятен, ведь должны были принести поесть.

- Жрачка! - рявкнул ефрейтор и уступил дорогу рядовому, который внес в наши хоромы немного "царской пищи".

Когда же солдат поставил поднос на пол, то стало ясно, что "царской пищей" сегодня называются сырые бобы с хлебом. Но, так как кормили нас всего лишь один раз в день, для нас это было действительно "царской пищей", если не сказать "райской".

Хлеб оказался кстати - его я ел с куда большим удовольствием, чем сырые бобы. В кружке оказался "напиток для чемпионов" Ее Величество Вода.

Видик в этот раз не брезговал обедом (по совместительству еще и завтраком и ужином), а уплетал все за милую душу, как будто это было самым вкусным блюдом на свете. Эта картина показалась мне очень даже забавной, и улыбка сама собой наползла на мое лицо.

Вопреки всяческим ожиданиям железный засов с шумом отъехал в сторону, и дверь скрипнула. Но в дверном проеме стоял не ефрейтор, не рядовой, а какой-то незнакомец. Отличительной чертой было то, что одет он был по нашему образу и подобию - мокрая майка, трусы не суше, и состоящие на девяносто процентов из воды носки. Шатаясь из стороны в сторону незнакомец подался вперед. От раны на ноге, о чем свидетельствовала перевязь, незнакомец довольно сильно хромал. И, пройдя пару метров от двери, рухнул на пол. Однако солдаты, конвоировавшие незнакомца, лишь криво усмехнулись и снова заперли дверь.

Незнакомца мы с Видиком подтащили поближе к нашей дислокации и уложили на спину. Он медленно раскрыл глаза и жалобно посмотрел на меня.

- Это все сон? - с надеждой в голосе спросил он.

- Да, - подтвердил я. - Это лишь сон. А я - приведение из Чернобыля. Так что закрывай глаза и просыпайся.

Парень незамедлительно последовал моему совету и зажмурился, ожидая пробуждения, однако все произошло с точностью наоборот, и уже через несколько секунд он сопел, видя сны.

- Вот и ладушки, - тихо сказал я, ложась на спину.

- Зачем наврал? - укоряющее спросил Видик.

- Чтобы спалось крепче, - ответил за меня Шокер, и я повернулся на бок.

…И снова я в скафандре. Только не внутри атомной станции, а рядом с нею. Я был безоружен, что было как-то странно, но абсолютно уверенно двигался вперед, к входу в саркофаг.

- Подводник, - раздался у меня за спиной чей-то голос, и я остановился. - Помни - потом дороги назад возможно не будет.

- Мне уже давно назад нельзя, - невозмутимо сказал я. - Вы, наверное, ничего не понимаете. Зря вы сюда идете.

- Позади меня ждет гибель.

- Хм. Как и впереди, - печально сказал я. - Только единственное отличие в том, что при повороте назад вы знаете, какой смертью умрете.

- Ты меня уговариваешь?

- Нет. Не уговариваю, а советую, - сказал я и снова зашагал.

Ей богу, я уже был готов разнести дверь на много маленьких металлических кусочков, чтобы она не будила меня по утрам. Противный, режущий слух скрип снова высказал, что он тут тоже есть, и забывать его не стоит. "Я и так тебя не забуду" - хотелось сказать ему в ответ, но тогда бы пришлось обращаться к психиатру. "С дверью, значит, беседуем, - констатировал доктор, что-то записывая в блокнот. - А решетка на окне вам ничего не рассказывала?" "Рассказывала, доктор, - отвечал я. - Жалуется, что все надоели уже хвататься за нее немытыми руками. Она потом неприятно выглядит и пахнет!" "Что ж, господин Подводник, у меня есть для вас лекарство. Сначала я вам выдам мыло для решетки, а потом отправлюсь вместе с вами уговаривать дверь". "Спасибо, доктор! А что будет дальше?" "А дальше мы с вами вместе будем жить в двенадцатой палате. Там будет трехразовое питание, а по вечерам - мультик про скрипучую дверь".