Другой бы на месте Ярты не стал горевать, выскочил бы и пошёл бы дальше. Но как было выбраться из ямки Ярты-гулоку, если он сам-то был ростом не больше половины верблюжьего уха? Для него это была не ямка, а яма, глубокая, как колодец.

«Эй, моё дело плохо», — подумал мальчик, сидя на дне ямки, и прежде всего посмотрел, цела ли чашка. Но чашка с лепёшками упала на мягкий песок и не разбилась. Тогда Ярты собрал все свои силы, взвалил узелок себе на плечи стал карабкаться вверх. Однако песчаные края ямки осыпАлись у него под ногами, и Ярты скатывался обратно. Тогда он стал цепляться руками за корешки, торчавшие из земли. Но крепкие корешки резали ему руки, а тонкие обрывались, и Ярты снова оказывался на дне ямки. И сколько Ярты ни старался подняться вверх, тяжёлая ноша тащила его вниз!

Вдруг он услышал конский топот. Какой-то джигит скакал по дороге и пел удалую песню:

Топот приближался. Ярты выглянул из ямки и в двух шагах от себя увидел всадника.

— Дядя-джигит! — крикнул Ярты. — Остановись, пожалуйста! Тебе ничего не стоит вытащить мой узелок, а один я с ним провожусь до ночи!

Но всадник даже не услышал Ярты-гулока и проскакал мимо.

И Ярты попрежнему остался сидеть в своей ямке.

Но вот он услышал другую песню:

Ярты опять выглянул и увидел девочку. Она шла по дороге и распевала песню, подгоняя ишака, нагруженного мешками с травой.

— Эй, кыз-джан! Милая девочка! — закричал во весь голос Ярты-гулок. — Помоги мне поднять мои три лепёшки! Солнце уже высоко, а мой отец еще не обедал!

Но девочка испугалась голоса, который так громко звал сё откуда-то из-под земли, потому что она не увидела в дорожной пыли маленького мальчишку. Она громко закричала и со всех ног бросилась прочь от Ярты-гулока, а вслед за ней поскакал и ишак.

Опять Ярты остался один.

Скучно было ему сидеть в песчаной ямке.

«Если бы я не глазел по сторонам, — думал малыш, — я давно был бы уже в поле и отец мой получил бы свои три лепёшки».

Но вот на дороге показался третий путник. Толстый купец качался на горбе белого верблюда и сонным голосом напевал себе под нос:

Ярты даже залюбовался великолепным верблюдом, украшенным расшитой попоной, и заслушался звона серебряных колокольчиков, подвязанных у него на шее. Когда же купец поравнялся с ним, мальчик вежливо обратился к купцу:

— Прошу тебя, ага-бай, протяни только руку и подними из ямы мою ношу. Поверь мне, для тебя она не будет тяжёлой.

Но купец даже не взглянул на Ярты-гулока и голосом, тягучим, как виноградная патока, спросил:

— А сколько ты заплатишь мне за услугу, мальчишка?

Ярты так рассердился на жадного купца, что не ответил ему ни слова.

Купец проехал мимо, позванивая колокольчиками, а Ярты сказал сам себе:

— Семь дум — одна голова! Надо мне самому вытаскивать узелок из ямки, или мой отец не получит обеда до захода солнца. Где силы нет, — позови ум на помощь!

Малыш развязал свой шерстяной кушак, разорвал его вдоль и свил из него крепкую верёвку. Одним концом он обвязал узелок, а другой конец верёвки взял в зубы и стал карабкаться вверх.

Не зря говорит народ: «У самой длинной дороги бывает конец!» Теперь, когда узелок уже не давил малышу на плечи, выбраться из ямки оказалось куда проще. Ярты напряг все свои силы и вскоре очутился на дороге. Он осмотрелся и заметил неподалёку маленького белого ягнёнка.

— Вах, вах! Когда нет коня, — поскачешь и на ишаке! — воскликнул мальчик.

Он привязал верёвку к ноге ягнёнка, взял длинную хворостину и с громким криком погнал ягнёнка прочь от ямки. Ягнёнок испугался, заблеял и бросился бежать. Но мы же знаем, что к его ноге была привязана верёвка, а к верёвке была привязана чашка с лепёшками. Ягнёнок побежал и вытащил узелок из ямки.

— Хош! Спасибо! — поклонился Ярты ягнёнку и отвязал от его ноги верёвку.

Ягнёнок убежал, а Ярты подпоясался кушаком, поставил себе узелок на голову, приосанился и пошёл в поле, как ни в чём не бывало распевая свою весёлую песню:

Поле отца было уже близко, когда над головой мальчика раздалось громкое карканье. Ярты глянул вверх и увидел врага: чёрный ворон пустыни кружился над его головой. Он с шумом хлопал своими крыльями и опускался всё ниже и ниже. Ярты пустился бежать. Но не так-то легко уйти от врага, если у тебя на голове тяжёлая ноша. Ворон стал настигать Ярты. Мальчик нырнул в густую траву и, спасаясь от птицы, стал делать петли: он бежал то направо, то налево. Но громкое карканье раздавалось всё ближе и ближе. Жадная птица уже разинула клюв, чтобы схватить свою добычу, но не тут-то было: проворный Ярты скатился на дно сухого арыка и побежал по нему прямо к отцовскому полю. Бежать по гладкому дну арыка было куда легче, чем пробираться в густой траве. Противник стал отставать. Ярты летел, как на крыльях, он видел уже впереди зелёную полоску отцовского поля и чуть не запел от радости. Но вдруг на его пути показался новый враг: навстречу мальчишке, разинув пасть и страшно ворча, бежал сам мохнатый Бар — гроза всех аульных ребят. Ярты даже присел от страха. Пёс тоже остановился.

— Пропали мои лепёшки! — закричал Ярты во весь голос. — Если не съел их чёрный разбойник, они попадут в ненасытную пасть собаки!

Но и ворон был уже близко. А собака присела на все четыре лапы, готовая броситься на Ярты-гулока и его вкусную ношу. Однако шустрый Ярты не растерялся. Он сбросил на землю свой узелок, выхватил из него лепёшку и бросил её собаке. Конечно, всё случилось так, как задумал Ярты: собака прыгнула за добычей, но её опередил ворон. Он схватил лепёшку и взмахнул крыльями, чтобы взлететь на воздух, но мохнатый Бар сделал большой прыжок и вцепился в птицу зубами. Ворон бросил лепёшку и стал бить противника своим жёстким клювом, и оба покатились по арыку с громким карканьем и глухим рычаньем. А Ярты сидел на краю арыка и кричал собаке:

— Возьми, возьми его! Не отдавай злодею лепёшки!

И пёс с ещё большей яростью начинал трепать врага.

Но Ярты уже кричал ворону:

— Эй ты, большеносый колтоман-разбойник! Неужели ты, царь пустыни, уступишь дворовой собаке?!

И тогда ворон ещё сильнее принимался долбить собаку своим каменным клювом.

Так они дрались, а Ярты увязал потуже свой узелок и побежал прямо к отцу.

— Ата-джан! Я принёс тебе на обед лепёшки! — крикнул мальчик, увидев отца, пропускавшего в арык воду. И старик улыбнулся сыну. Он вытер руки пучком травы и взял у Ярты узелок с лепёшками. А потом посадил малыша к себе на ладонь и сказал:

— Ай, хороший вырос у нас сынок! Не успели мы с матерью оглянуться, а он уже стал настоящим джигитом! Помни, милый: тепло бывает отцовскому сердцу, когда отец видит возле себя заботливого сына.