— Представьте теперь, что в сердце вашем находится маленький крест светящийся, размером с тот, что на теле носите. С каждым ударом сердца он растет, этот крест, и охватывает все тело…

Я тут же и увидела этот крест. Сначала неявный, состоящий будто из пылинок света, что во тьме сознания образовывали тоненькие лучи. От ударов сердца эти лучи разрастались, расширялись, плотнели и охватили уже все тело. Скоро крест, исходящий из сердца, заполнил собой все пространство недостроенного дома (под светом тьма расступилась, и я видела все, точно наяву). Лучи сердечного креста разносились в стороны, захватывая все большее пространство. В световом кресте оказался участок, хутор, степь, небо… Мой крест рос, я росла вместе с ним и наконец оказалась размером с Вселенную… Сквозь крест-меня проносились планеты и звезды, они пульсировали в ритме сердца, все это было настолько мощно и всеобъемлюще, что мне показалось — еще миг, и я разорвусь на части. Я открыла глаза. Всю меня наполняла невиданная мягкая сила, но сила эта была не физическая… Впрочем, однозначно определить свое состояние как высший духовный подъем, я тоже не могла. Это было нечто среднее между полнотою физических сил и духовным совершенством, некая золотая середина. И вдруг я поняла — владеющая мной сила есть не что иное, как сила любви… Мне стали ясны все мистические символы христианства, и то, что Бог есть любовь. Но ясны не умом, а чем-то другим, о чем не моглось думать и что не хотелось облекать в слова. Все, что у меня получилось — счастливо засмеяться. Володя открыл глаза, посмотрел на меня и тоже засмеялся. Смехом залился и хозяин… Так, смеясь, мы вышли из дома и двинулись в направлении хутора. Перед тем как войти в густую листву хозяйского сада я оглянулась назад. Небо полыхало закатом. Солнце последним лучом, точно благословляя, осветило угол заряженного вселенским плюсом недостроенного дома и скрылось за горизонт.

Середина строительных работ — положили матицу, «окрестили» дом. Алексей Петрович рассказал, что крест, находящийся в основе жизненного пространства, меняет полюс энергии на положительный. Чтобы оградить дом от неблагоприятных воздействий, надо с молитвой Кресту Господню закрестить двери, окна, стены, углы, пол и потолок. Если в доме неблагополучно, и в жизни много негатива, надо поменять отрицательный заряд жизни на положительный. Для этого можно применять медитацию "Крест в сердце":

Сесть прямо, ноги не скрещивать, руки положить на колени. Сотворить крестное знамение. Закрыть глаза и мысленно прочитать молитву Кресту Господню. Погрузиться сознанием в свое сердце, представить в нем маленький светящийся крестик. С каждым ударом сердца представлять, как крест разрастается, заполняя собой сначала тело, затем пространство комнаты, как лучи этого креста выходят за пределы дома, заполняют улицу, город, землю и небо, весь необъятный Космос. Постараться каждой клеточкой тела, каждым уголком сознания охватить в подробностях представляемое пространство. Визуализацию продолжать пока хватает сил. Затем открыть глаза.

Рекомендуется выполнять эту медитацию в сложные моменты жизни и перед принятием важных решений.

Строители мне объяснили: когда уложат матицу, работа идет "не в гору, а с горы", то есть быстро и споро, таким образом, уже через две недели дом почти полностью будет готов (разумеется, за исключением внутренней и внешней отделки). И действительно: прошло всего два дня, а внутри сруба уже кое-где поставили стенки и сконструировали каркасы для межкомнатных перекрытий, оставив в центре место под камин, класть который начнут с завтрашнего дня.

Сегодня с самого утра ждали заезжего мастера-печника (между прочим, рабочие шепнули мне, что печник этот — галдовник, вещун и еретик, обижать его не следует, а то…) Когда во время очередного перекура я спросила их, что же будет, если обидеть мастера, рабочие переглянулись и вполголоса поведали мне несколько загадочных историй, связанных с этим печником. Так, одна тетка в станице плохо кормила мастера, пока он работал, и после этого вся еда, приготовленная на сделанной им печке, выходила «порченой». А другой хозяин недоплатил печнику; в отместку тот устроил, что печь не прогревала дом, и за одну зиму жадный мужик сжег трехлетний запас дров. Еще мастер-галдовник может положить в печку «покойничка» и тогда печь станет выть по ночам "загробным голосом"… Подобных случаев строители знали массу, и все они будто бы происходили с их знакомыми или знакомыми знакомых. Серьезность, с которой взрослые, крепкие духом и телом мужчины рассказывали мне эти мистические байки (больше напоминавшие детсадовские страшилки про синюю тумбочку), меня весьма забавляла. Я бы послушала еще (мне нравились эти невероятные истории и колоритная речь рассказчиков), но Володя своим критическим взглядом на вещи все испортил:

— Ну и зачем звать такого мастера, от которого один вред? — спросил он со свойственной ему прямотой.

Строители обиделись, быстренько закончили перекур и пошли работать. Как бы там ни было, а что печник этот — человек особенный, было понятно и без баек про колдовство. Весь день накануне Домна Федоровна мыла и прибирала дом (комнату гостю приготовили там же, где живут хозяева — невиданная честь для наемного работника!). Стол хозяйка накрыла нарядной скатертью с красным узором по краю, сменила дорожки на полу, занавески на окнах и салфеточки на этажерках. Сегодня же встала до света и все утро готовила угощение, не подпуская меня к этому занятию даже на «черные» работы; сама чистила картошку и резала лук. Мне она доверила только протереть до блеска тарелки и стаканы; в этот-то момент я и задала ей вопрос относительно таинственного мастера. Но знахарка была настроена не слишком словоохотливо, лишь ответила, что печник этот — лучший на Донщине, к тому же род его давно дружен с родом Калитвиных: дед Домны Федоровны и прадед мастера были односумами (то есть, служили в одном полку). Я сделала вывод, что мастер наверняка кое-что знает и про Казачий Спас…

Посуда, тщательно протертая куском холщовой тканины, радостно блестела, разбрасывая солнечные зайчики по стенам летней кухни; хозяйка начиняла рыбой, жареной капустой и картошкой, яйцами и рисом маленькие закусочные пирожки (опять-таки, без моей помощи); делать мне тут было явно нечего, и я пошла на план. Здесь, прямо на улице, строители пилили и ровняли брус для кровельных перекрытий, с ними и мой Вовка. По деревянной лестнице (порожки еще сохли) я забралась в пустой дом, чтобы посмотреть, как сделали каркас для перегородок. Одна комната с окном на южной стороне была уже полностью готова, вход в нее расположили со стороны центра дома, а не из прихожей (которую от жилого пространства также отделяла готовая стена). Несмотря на то, что внутренние стены еще только предстояло поставить, контуры помещений уже почти оформились.

Я прошла в центр дома. Рябинка все так же стояла на месте печи.

— Ну что, милая, сегодня твой последний день в этом доме? — спросила я ее. — Завтра пойдешь расти на волю?

— Ни, доня, еще не последний. Покамест крышу не покроем, деревце из хаты выносить не будем.

От неожиданности я вздрогнула и оглянулась. Ухмыляясь в пышные усы, у входа стоял Алексей Петрович. (И как им всем удается подходить так незаметно?)

— Я не таюсь, — прочитал мои мысли хозяин. — Это в тебе, Дашутка, внимания маловато. Забыла про ритм пространства?

— Забыла… — улыбнулась я виновато. — Смотрю тут, представляю как все будет хорошо, просторно…

— Да, будеть ладно. По уму Федька строится, все соблюдает, молодца.

— А где что будет, Алексей Петрович?

Казак прошел в дом.

— От тутачки зала, прямо, где мы стоим. Там — светлая, или детская, где окошко сбоку. А там — горенка, спальня.

— А это что за комната, которая готова уже?

— Кухня.